Так же, как строительные усилия большевизма перестроить социальную и экономическую жизнь России обернулись большой неудачей, точно так же не удались и их попытки и методы влияния на интернациональное рабочее движение, чтобы воспитать его в духе большевизма.
Российская революция поначалу вызвала всеобщий энтузиазм среди трудящихся всех стран. Революция была первым сильным ударом данным кровавому режиму, организовавшему мировую бойню. Из этих соображений она всюду была встречена с радостью трудовыми массами. Никакое другое событие в современной истории не вызвало никогда такой всеобщий и цельный энтузиазм среди народа, как это сделала Российская Революция.
Еще больше, большевистская партия, находилась в положении, которое давало ей возможность оказывать большую финансовую поддержку своим приверженцам в разных странах, и она использовала хорошо эту возможность. Она, следовательно, имела все возможные шансы обеспечить твердое и непоколебимое движение в пользу большевизма среди интернационального рабочего движения и дать почувствовать всюду свое моральное влияние.
Но если, после всего этого, мы вынуждены констатировать, что, несмотря на свои неограниченные возможности, большевизм и его методы потерпели крах во всех рабочих движениях за границей; что он лишь вызвал оправданное недоверие в сердцах сотен тысяч трудящихся в каждой стране и разбил и разрушил, в течение нескольких лет, раньше сильные рабочие организации, – то мы должны искать глубже причины этого явления.
Причины большевистской неудачи в интернациональном рабочем движении не могут быть объяснены какой либо неважной и случайной причиной. Настоящие причины этой неудачи можно найти в самой сущности и духе русского государственного коммунизма и его методах.
Когда Москва выслала своиз агентов в разные страны для распространения идей большевизма, и когда Третий Интернационал и Красный Профинтерн были основаны, большевики имели чистое поле перед собою, потому что никаких препятствий у них не было на пути. Социалистические партии некоторых стран окончательно были скомпрометированы их позицией во время Войны; Второй Интернационал скорее стал развалиной, от которой ничего нового или жизненного нельзя было больше ожидать, и поэтому Москва имела все возможности для величайших успехов. Вся история интернационального рабочего движения никогда не представляла раньше такой исключительно благоприятной возможности никакой партии. И если такой прекрасный шанс был окончательно проигран большевиками в несколько лет, то это должно заставить каждого мыслящего рабочего остановиться и подумать.
Точно так же, как экономическое и социальное построение государственного социализма в России кончилось ничем не по причинам какой нибудь технической неспособности или плохого характера какого нибудь большевистского вождя, а только по причине самой внутренней сущности большевизма, – точно так же несомненный провал большевистской тактики в рабочем движении за границей вызван полностью и исключительно внутренней сущностью этой тактики.
Большевизм потерпел крушение благодаря знаменитым 21-му пункту Ленина, благодаря мертвящему и безмозглому сверхцентрализму, который стремился подчинить рабочее движение всего мира приказам из Москвы. Приверженцы этого чудовищного понимания не хотели и не могли понять, что каждая страна имеет свои особые условия, привычки и традиции, которые должны быть приняты во внимание и которые не могут быть «ликвидированы» по прихоти.
Вместо изучения духа и характера рабочего движения в разных странах, большевики создали суровую безжизненную систему организации сверхцентралистского характера, при помощи которой они надеялись втиснуть интернациональное рабочее движение в прокрустово ложе большевистских методов.
Они разодели эту схему лозунгом «единый фронт пролетариата» и видно действительно верили, что можно достичь такую цель железной централизацией международной рабочей силы. Способами нерушимой и абсолютной дисциплины они надеялись предупредить расколы в движении; и защитники этой системы часто даже превосходили римское папство в своем фанатизме. Так, «Коммунист», одно время орган Коммунистической Партии Вюртембурга, превозносил дисциплину следующим образом: «Член Партии должен быть готов застрелить самого себя по приказу партии. Короче говоря, личность одного должна перестать существовать».
И каков же результат этой сверхцентрализации? Большевизму не только не удалось установить пролетарского «единого фронта», ему даже не удалось избежать расколов и разложения внутри своей собственной партии, которые проявляются каждый раз все больше и больше в каждой стране.
Во всей истории политических партий, тенденций и программ, коммунистическая партия составляет окончательно особую главу. Никакая другая партия не имела, когда бы то ни было раньше, столько расколов и раздроблений, как это имела коммунистическая партия за несколько лет своего существования, – и это несмотря на ее безумную сверхцентрализацию, или лучше сказать благодаря ей.
В Германии, где коммунисты имеют самую сильную, после России, партию, имеется не меньше восьми разных фракций внутри этой партии: 1) Брандлеровская фракция; 2) Эрнст-Мейеровская фракция; 3) Хемницкая левая; 4) Веберовская группа; 5) Веддингеровская левая; 6) Левая оппозиция; 7) Коршевская группа; и 8) Шварцовская группа. Все эти фракции ведут страшную борьбу одна против другой, как устно так и печатно. Более того – они даже используют трибуну немецкого парламента (рейхстага) чтобы обливать грязью один другого и представлять друг друга как «предателей», к великой радости буржуазных партий и социал-демократов.
Но расколы не ограничиваются вышеназванными фракциями. Вне Коммунистической Партии Германии существуют еще и «Коммунистическая Рабочая партия», и «Коммунистический Союз» и новый «Спартаковский Союз» и, так называемый, «Единый Фронт» и целый ряд других фракций, которые все в свое время откололись от коммунистической партии.
Главная работа всех этих групп состоит в взаимной борьбе между собой. Читая их газеты и небольшие листки, окончательно забываешь, что имеется такая вещь, как капитализм или реакционное правительство в Германии. Их издания заполнены взаимными и горькими обвинениями и инсинуациями.
Не многим лучше положение и в других странах. В Голландии имеется три разных фракции, в Бельгии – две, во Франции – три, в Швеции – две, в Норвегии – две, в Дании, (в Аргентине – три!) и две в Испании. Каждый момент бывает какой нибудь новый раскол в коммунистической партии, вплоть до того, что расколы и разделения стали вопросом дня, самым обыкновенным явлением. И только благодаря этому разложению внутри коммунистической партии, реформистские партии и тенденции в интернациональном рабочем движении, которые после войны были всюду дискредитированы, получили возможность восстановить и завоевать вновь их прежнее влияние среди рабочих.
Но даже в самой России положение не лучше. Коммунистическая партия там внутренне превращена в разные фракции и только при помощи самых беспощадных репрессий оппозиция лишена возможности высказываться открыто. До каких пор удастся удержать это положение, этого, ясно, никто сказать не может. Интересно, все таки видеть, как таких людей, как Зиновьев, Троцкий и другие, которые раньше были среди избранных, объявляют теперь «контрреволюционерами», так же, как и всех социалистов, не одобряющих большевистскую тактику.
Банкротство большевизма в рабочем движении некоторых стран лежит в самой сущности его системы. Железный централизм провозглашается вселечебным средством от всех болезней, которыми страдают наши времена. И точно так же, как рассуждал народ раньше об «истинной» церкви, или как рассуждает он теперь о «лучшей форме» правительства, так большевики стараются объяснить дефекты и зло централизма осуждением случайных представителей системы, вместо самой системы.
Утверждается, что централизм означает собирание рабочих сил, концентрацию выражения пролетарской воли для определенного дела, – короче говоря, единство действия. Но, это утверждение, в действительности, есть бесстыдное извращение фактов, и часто даже сознательная ложь, которую считают правильной и полезной употреблять в интересах партии.
Централизм никогда не означал объединения сил, напротив, он означает парализацию сил. Централизм есть искусственное объединение сверху вниз – объединение, которое стремится достичь своих целей навязыванием согласия и изгнанием всякой личной инициативы. Это – единство действий марионеток на сцене, с танцующими и прыгающими манекенами по воле того, кто дергает нитки за сценой. Но когда нитки разрываются, марионетки летят на землю.
Для Государства – естественно видеть в централизме совершенную форму организации, - естественно и самоочевидно; с точки зрения ее защитников это – цель, к оторой нужно стремиться. Согласие, однообразие мыслей и действий суть основные предпосылки для существования Государства.
В глазах Государства отдельный гражданин – не более, чем безвольный винтик в большом механизме, с определенным местом в машине. Короче говоря, для Государства жизненно необходимо элиминировать (уничтожить, изъять) личную волю и оно стремится достигнуть этого централизацией всех активностей. Государство ненавидит и душит индивидуальную инициативу и добровольную кооперацию, которые вытекают их внутренней солидарности. Главная задача государства – это вырабатывать лояльных субъектов и свести все к общей интеллектуальной нивелировке. Общие места – его идеал. Ничто не должно случаться без его приказов, ничего не должно быть сделано без слова сверху. Бездушно-сухая бюрократия, безжизненные компиляции по предписанным формам суть неизбежные результаты всякого централизма.
Революционное же рабочее движение нуждается совсем в других качествах, если оно хочет достигнуть своих целей. Независимое мышление, критическое отношение к порядку вещей, любовь к личной свободе и к творческой активности – вот самые важные потребности для его его окончательной победы.
Поэтому каждая форма централизации – крайне отрицательный фактор в рабочем движении, опасный элемент, который подкапывает само существование рабочих организаций и отдаляет осуществление их настоящего стремления к лучшему будущему. Для действительно освободительного движения федерализм – единственная возможная форма организации.
Федерализм никоим образом не означает ни раздробление, ни отсутствие объединенных усилий. Федерализм – это единение, но единение, которое вытекает из взаимных убеждений, из добровольной активности составляющих ее частей, из свободной кооперации индивидуальных групп, основанных на живом сознании всеобщей солидарности.
При федерализме свободные взаимоотношения в мыслях и действиях суть фундаменты единства активности. Федерализм стремиться достичь своих целей не единообразным согласием по приказам, полученным сверху, а систематической и добровольной координацией (согласованием) всех сил, которые стремятся к одному и тому же объекту.
Никогда раньше, ни в каком движении централизм не был развит до такой степени, какой он достиг в коммунистических партиях. Недостаточно, что каждый член подчинен беспрекословной железной дисциплине и что приказы, издаваемые в Москве, без рассуждений принимаются и беспрекословно выполняются коммунистическими партиями в каждой стране, еще часто и периодически делаются «чистки», руководимые сверху, чтобы искоренить из партии всякий возможный признак независимого духа и призываются к порядку все кто осмеливается показывать симптомы личной воли или мысли.
А результаты? Мы это уже объяснили выше. Централизм есть и никогда не сможет быть чем-нибудь иным, как механическим собиранием сил и, именно по этим соображениям, централизм никогда не сможет иметь действительной силы, ибо он парализует самые прекрасные задатки человека, которые, в то же время представляют собой необходимые предпосылки для эмансипации – задатки независимого мышления и личной ответственности.
Никогда еще не было такого бьющего и убедительного доказательства этой великой правды, как полный провал большевистских методов в интернациональном рабочем движении и теперь рабочие сами должны сделать правильные выводы из этих фактов.
Рудольф Роккер
Добавить комментарий