Стратегия активизма и уличных акций

Примерно с 2004 года до середины прошлого десятилетия ”Автономное Действие” было самой значительной организацией анархистов в России.У АД долго не было совместно принятой программы. Она появилась очень поздно (в 2010 году) и была довольно короткой и общей. Но стратегия существовала в неявном виде — это была стратегия активизма.

Послушать на SoundCloud

Но что такое активизм на самом деле? Его проще определить через исключения, через то, чем активизм не является. Во первых,

Активизм не существует ради дохода

Это не наемный труд, и не предпринимательство. Как правило, активисты не получают доходы от активизма. Естественно, бывают продажные активисты, которые зарабатывают за счет коррупционных схем вокруг активизма, но они должны это тщательно скрывать, иначе их бизнес быстро закроется. Бывают «инфлюенсеры», которые стали популярными за счет активизма и теперь рекламируют продукты в Инстаграме, но изначально они стали популярными не за счет рекламы. Бывают активисты, которым удаётся жить за счет грантов, карьеры в НПО или успешного фандрайзинга, но редко кому удаётся так жить годами, и очень небольшая часть активистов может так зарабатывать себе на жизнь. В частности, в «Автономном Действии» никогда не было платных сотрудников, и никто никогда не зарабатывал денег за счет «Автономного Действия».

Следовательно, активизм даже не художественный труд, по крайней мере, в западном смысле. На Западе настоящий художник — профессионал, там любительский арт и арт брют всегда на втором плане. В Советском Союзе было иначе, но тем не менее искусство цель сама по себе, а активизм никогда не является самоцелью, это метод достижения каких-то изменений в обществе. Активизм нуждается в талантливых музыкантах, художниках, дизайнерах, чтобы быть интересным, и искусство все чаще ищет вдохновения в активизме, но это не одно и тоже.

Также активизм не научный труд. Естественно, активизм не может отрицать достижения науки, но для активизм этические оценки так же важны, как и оценки реальности, а совмещение первых со вторыми отрицает принцип Юма. Активизм нуждается в талантливых исследователях и должен следить за актуальными научными результатами всех областей, но одно только занятие наукой не может заменить активизм, так как научные результаты не распространяются в обществе сами собой.

Также активизм не журналистский труд. Как и искусство и наука, журнализм тоже имеет самоцель, распространение информации в обществе. Но даже когда какой-то активистский проект полностью сводится к распространению информации, то в отличие от журналистики, информация оценивается исходя из ее целесообразности в достижении общественных результатов. В этом и есть отличие просто пиара и пропаганды от журналистики. Сейчас у пиара и пропаганды отрицательное звучание, но зря – этическая оценка бывает такой же ценной, как и сама информация. Но даже донесения этической оценки еще не достаточно – требуется еще прямое или символическое действие.

И активизм также не является представительной политикой. Обращения к политикам и выдвигание требований к политикам может быть активизмом, возможно, активисты могут даже заниматься предвыборными кампаниями, но профессиональный политик - не активист.

То есть, активизм не удел специалистов, им может заниматься каждый, вне зависимости от опыта и образования. В этом есть и сила и слабость активизма. Активистом стать просто, необходимо только преодолеть боязнь мнения окружающих (и иногда страх), но также и уйти из активизма просто - особенно если понимаешь, что счета за счет активизма не оплатишь.

Активизм и прямое действие

Существует несколько определении прямого действия. В рамках данной статьи используется широкое: прямое действие это любое общественное действие, которое не обращается к посредникам (политикам, предпринимателям, журналистам или широкой публике), а добивается своих целей прямым путем. В рамках этого широкого определения прямым действием являются не только забастовки, саботаж, блокады и бойкоты, но также создание собственной инфраструктуры – социальные центры, издательства, книжные магазины и тому подобные, и вообще большая часть человеческой деятельности.

Выращивание овощей в собственном садике, конечно, прекрасно, но когда прямое действие вступает на общественное поле, то оно часто сталкивается с проблемами. Во первых, большая часть общественного прямого действия (саботаж и блокады и часто также забастовки) - незаконна, и приводит к репрессиям. В российских условиях даже построение собственной инфраструктуры может быть репрессировано – активистские пространства выселяют после давления на арендодателей, а ментам и чекистам удавалось даже отнимать частную недвижимость. Издания запрещают.

В таких реалиях пригождается заниматься также непрямым действием, символическим или вообще такими обращениями к власти, как петиции. Насчет петиций ни у кого нет иллюзий, это просто символический жест, который выбирают, когда больше нет никаких вариантов. Символическое действие, однако, иногда может даже вдохновлять. И вообще грань между символическим и прямым действием тонкая — 100 сожженных ментовских тачек, скорее всего, прямое действие, но одна-единственная — символическое. Также несанкционированное шествие с 50 участниками - символическое действие, но если участников 50 000, то это, скорее всего, уже прямое действие.

В нулевые иногда во время несанкционированных шествий анархисты делали граффити, разбивали окна, бросали краской или избивали политических противников. Тогда с точки зрения ментов это все были мелочи, а следовательно, грань между символическим и прямым действием была нечеткой. Даже в случае винтежа после прямого действия почти всегда удавалось обойти без уголовных дел.

Активизм – общественная деятельность в нереволюционных условиях

В революционных условиях стираются границы между массами и такими специалистами, как художники. Огромные слои населения оказываются вовлечены в общественные процессы и активизм как отдельный род действий исчезает.

Советский Союз в конце 1980х годов не был в революционной ситуации, но приближался к предреволюционной. Сотни тысяч людей участвовали в протестах, тысячи участвовали в протестных лагерях, любая альтернативная пресса распространялась мощно и без особенных усилий. Всем были интересны альтернативы существующей власти.

Но в 1990х годах ситуация резко поменялась. Уровень жизни резко упал, большинство людей были просто заняты бытовыми проблемами. Если большинство не хотело обратно в Советский Союз, то также и все антисоветское диссидентское наследие было сильно дискредитировано, от либералов до анархистов. Оппозиционное поле было занято такими силами советской ностальгии, как НБП, «Авангард Коммунистической Молодежи», «Трудовая Россия» Анпилова и в каком-то смысле даже КПРФ, которая всегда была в первую очереди системной партией, но в которой были также члены с внесистемными надеждами. В схватке между Ельциным и этими силами у анархистов было мало места, за исключением радикальной экологии.

Но экологические лагеря протеста возможны только летом, следовательно в конце 1990х—начале 2000х перед анархистами стоял вопрос: что же делать в течение всего остального года. Ответом «Автономного Действия» стал активизм, и особенно большую роль стали играть уличные акции: санкционированные и несанкционированные.

В течение более 10 лет уличные акции довольно удачно решали проблемы, с которыми анархическое движение столкнулось в 1990х годах, поскольку:

• Они были не только заявлением о себе, но также и коллективным действием, в котором могли участвовать люди без желания и навыков медиа-работы. Редкий коллективный опыт в современном атомизированном мире, как концерт без выступающих или рейв без одиночества.

• Несанкционированные уличные акции позволяют бросить вызов власти, но при этом до появления «дадинской» статьи риски для участников были невысоки. Это такая своеобразная забастовка без предприятия.

• Они позволяют брать городское пространство в коллективное пользование. Это полностью масштабируемая стратегия: чем больше участников, чем больше вся акция, тем больше она угрожает власти.

В случае непрерывного роста, движение может вырасти от небольшой маргинальной группы до настоящей альтернативу существующему режиму. Другие стратегии требуют лучшей начальной позиции. Например, создание профсоюза требует поддержки работников по крайней мере одного мероприятия. Обычно небольшие группы активистов имеют широкий спектр профессий, рабочих мест и жизненных ситуаций, на одном предприятии много людей не найдешь. Ещё один другой тип стратегий - более рискованные, например, создание подпольных групп, которые занимаются символическими нападениями на объекты власти и капитала. У них сложности с привлечением новых участников.

Антти Раутиайнен
Это первая часть серии по стратегии активизма.
Вторая часть: «Критика и кризис активизма».