Нижеследующий текст является отрывком из статьи наиболее дискутируемого в ультралевых кругах французского революционера Жиля Дове (также известного как Жан Барро). Статья была написана в качестве предисловия к отредактированному им сборнику материалов итальянских левых коммунистов ("ультралевых" по определению Ленина), написанных ими в изгнании, во время Гражданской войны в Испании и позднее. Сборник с предисловием Дове вышел под заглавием "Bilan" - contre-rеvolution en Espagne, ed. J. Barrot, UGE 10/18, Paris, 1979.
Жиль Дове ведет свое политическое происхождение от так называемого "левого коммунизма" (итальянского и голландско-немецкого вариантов) и его более современных последователей, в частности, группы "Социализм или Варварство", Ситуационистского Интернационала и т.п. Большое влияние на последующую трансформацию его воззрений оказали события бунтующего 1968 года. В противоположность концепциям "авангардной партии" или "прямой демократии и самоуправления", он выдвигает тезис преодоления работы и немедленной и полной коммунизации всех сфер и связей общественной жизни. Более подробно познакомиться с идеями Дове можно, прочитав его (или в соавторстве с другими авторами) тексты на русском языке: "Закат и возрождение коммунистического движения", "Назад к Ситуационистскому Интернационалу", "За мир без морали", "Ренегат Каутский" и его ученик Ленин", "Когда умирают восстания" и "Куда идет мир?", "Солидарность без перспектив и реформизм без реформ" (almaty- liberta.boom.ru/aboutme1.html, avtonom.org, www.kras.fatal.ru).
Публикуемый текст показался нам актуальным ввиду широкого распространения ультраправых идеологий и ксенофобии в России и соответствующей антифашистской реакции либеральных и левых кругов (зачастую сотрудничающих с демократическими учреждениями, политическими партиями, правозащитными организациями, или даже правоохранительными органами!).
Редакция, несмотря на заголовок этого текста, прошла и уличные драки с националистами, принимает и активное участие в разнообразных проектах против национализма и фашизма и напрямую сталкивалась с насилием государства и бытовым расизмом; но нам кажется заслуживающей особого внимания та точка зрения, что фашизм и антифашизм в наше время – это лишь идеологическая мишура, помогающая скрывать сущность реального врага нашей чести и свободы – капиталистической цивилизации, основанной на товарном производстве и наемном труде.
"...Нет никакого политического "выбора", стоящего перед пролетариями или хотя бы навязанного им. Демократия – это не диктатура, но демократия подготавливает диктатуру и сама готовится к ней. Сущность антифашизма состоит в сопротивлении фашизму посредством защиты демократии; он не ведет более борьбы с капитализмом, а пытается оказать на него давление, чтобы заставить отказаться от тоталитарного решения. Как только социализм отождествляется с полной демократией, а капитализм – с растущей тенденцией к фашизму, антагонизм между пролетариатом и капиталом, коммунизмом и наемным трудом, пролетариатом и государством отбрасывается в пользу противопоставления демократии и фашизма, изображаемого как сердцевина революционной перспективы..."
Со времен фашизма в период между мировыми войнами, термин «фашизм» остался в моде. Какая политическая группа не обвиняла своих противников в использовании «фашистских методов»? Левые никогда не переставали обличать возрождающийся фашизм, правые вторят им, называя компартию Франции (КПФ) «фашистской партией». Обозначая собой все, что угодно, слово утратило свое значение с тех пор, как международное либеральное мнение начало описывать любое сильное государство как «фашистское». Так возрождаются иллюзии фашистов тридцатых, которые приписываются современной реальности. Франко называют фашистом так же, как его учителей, Гитлера и Муссолини, но никогда не существовало фашистского Интернационала.
Если сегодня господствующая идеология называет греческих полковников и чилийских генералов фашистами, они, несмотря на это, представляют просто варианты капиталистического ГОСУДАРСТВА. Вешать на государство фашистский ярлык равнозначно обличению партий, возглавляющих это государство. Таким образом, происходит уход от критики государства к обличению тех, кто его возглавляет. Леваки стремятся реализовать свой экстремизм криками о фашизме, в то же время игнорируя критику государства. Практически они предлагают другую форму государства (демократического или народного) вместо существующей.
Термин «фашизм» имеет еще меньше смысла в развитых капиталистических странах, где коммунистические и социалистические партии будут играть центральную роль в любом будущем «фашистском» государстве, возводимом против революционного движения. В этом случае гораздо правильнее говорить о простом и чистом государстве и оставить фашизм вне обсуждения. Фашизм одержал триумф оттого, что были обобществлены его принципы: объединение Капитала с эффективным государством. Но в наше время фашизм исчез как таковой, в качестве политического движения и формы государства. Несмотря на некоторое сходство, партии, считающиеся фашистскими с 1945 г. (во Франции, например, RPF, пужардизм, сегодня, в какой-то мере, RPR) не стремятся к захвату бессильного государства извне.
Настаивать на возвращающейся угрозе фашизма – значит игнорировать тот факт, что фашизм слабо подходил для той задачи, которую он взял на себя и не смог выполнить: вместо усиления немецкого национального капитала, нацизм кончил тем, что разделил его надвое. Сегодня к жизни пришли другие формы государства, далекие от фашизма и от постоянно защищаемой демократии.
Со Второй мировой войной мифология фашизма обогатилась новым элементом. Этот конфликт был необходимым разрешением как экономических (кризис 1929 г.) так и социальных (неуправляемый рабочий класс, хотя и нереволюционный, но недисциплинированный) проблем. Вторую мировую войну можно изобразить как войну против тоталитаризма в форме фашизма. Это толкование применяется до сих пор и постоянные напоминания победителей 1945 г. о нацистских зверствах служат только оправданию войны, придавая ей характер гуманитарного крестового похода. Все, даже атомная бомба, может быть оправдано против такого врага-варвара. Это оправдание, однако, настолько же правдоподобно, насколько и демагогия нацистов, которые заявляли, что борются против капитализма и западной плутократии. «Демократические» силы включали в свои ряды государство, настолько же тоталитарное и кровавое, как гитлеровская Германия – сталинский Советский Союз, чей уголовный кодекс предписывал смертную казнь с двенадцатилетнего возраста. Все знают, что союзники также обращались к сходным методам террора и массового уничтожения, когда считали это необходимым (стратегические бомбардировки и т.д.). Только дождавшись Холодной войны, Запад начал обличать советские лагеря. Но в каждой капиталистической стране были свои собственные специфические проблемы. Великобритании не приходилось иметь дела с алжирской войной, но разделение Индии повлекло за собой миллионы жертв. США не приходилось организовывать концентрационные лагеря для того, чтобы заставить замолчать своих рабочих и избавиться от излишков мелкой буржуазии, но они вели свою колониальную войну во Вьетнаме. Что же касается Советского Союза с его Гулагом, который сейчас осуждается во всем мире, он просто сконцентрировал в несколько десятилетий те ужасы, что происходили в течение нескольких веков в более старых капиталистических странах, результатом которых также стали миллионы жертв, среди одних только чернокожих. Развитие Капитала ведет к определенным последствиям, из которых основными являются следующие: 1) господство над рабочим классом, включающее уничтожение, более или менее жестокое, революционного движения; 2) конкуренция с иными национальными Капиталами, заканчивающаяся войной. Когда власть находится в руках «рабочих» партий, изменяется лишь одна вещь – демагогия рабочей этики становится повсеместной, но когда это будет необходимо, жесточайшие репрессии не пощадят рабочий класс. Триумф Капитала никогда не является таким тотальным, как когда рабочие сами мобилизуются от его имени в поисках «лучшей жизни».
Для того, чтобы защитить нас от эксцессов Капитала, антифашизм подразумевает вмешательство государства, как нечто само собой разумеющееся. Парадоксальным образом, антифашизм становится защитником сильного государства. Например, КПФ спрашивает нас: «Какое государство необходимо сегодня во Франции?... Является ли наше государство стабильным и сильным, как заявляет Президент Республики? Нет, оно слабо, оно бессильно вывести страну из социального и политического кризиса, в котором она находится. Фактически, оно поощряет беспорядки».
И диктатура, и демократия предлагают усиление государства, первая в качестве принципа, последняя для того, чтобы защитить нас – заканчивая тем же результатом. Обе работают на одну и ту же цель – тоталитаризм. В обоих случаях они стремятся заставить всех участвовать в обществе: «сверху вниз» для диктаторов, «снизу вверх» для демократов.
В том, что касается диктатуры и демократии, можем ли мы говорить о борьбе между двумя социологически различными фракциями Капитала? Скорее, мы имеем дело с двумя разными методами «построения» пролетариата, либо через его насильственную интеграцию, либо через его объединение посредством его «собственных» организаций. Капитал выбирает одно их этих решений в соответствии с потребностями момента. В Германии после 1918 г., социал-демократия и профсоюзы были незаменимыми для контроля за рабочими и изоляции революционеров. С другой стороны, после 1929 г., Германия должна была сконцентрировать свою индустрию, уничтожить некоторые слои среднего класса и дисциплинировать буржуазию. То же традиционное рабочее движение, защищая политический плюрализм и непосредственные интересы рабочих, стало препятствием для дальнейшего развития. «Рабочие организации» верноподданически поддерживали капитализм, но сохраняли свою автономию; как организации они стремились в первую очередь к самосохранению. Из-за этого они сыграли эффективную контрреволюционную роль в 1918-1921 гг., как показывает поражение немецкой революции. В 1920 г. социал-демократические организации выказали себя первым примером антиреволюционного антифашизма (до того, как появилось само название фашизма). Впоследствии вес, который приобрели эти организации, как в обществе, так и в самом государстве, заставил их играть роль социального консерватора, экономического мальтузианства. Их следовало уничтожить. Они выполняли антикоммунистическую функцию в 1918-1921 гг., потому что были выражением защиты наемного труда как такового; но тот же самый мотив требовал от них продолжать представлять непосредственные интересы наемных трудящихся, принося выгоду реорганизации Капитала как целого.
Понятно, почему целью нацизма было насильственное уничтожение рабочего движения, в противоположность так называемым фашистским партиям сегодня. Это крайне важное отличие. Социал-демократия хорошо, слишком хорошо выполнила свою работу по укрощению рабочих. Социал-демократия занимала важное положение в государстве, но была неспособна объединить в себе всю Германию. Это было задачей нацизма, который знал, как обращаться ко всем классам, от безработных до монопольных капиталистов.
Точно так же, Unidad Popular в Чили смогла контролировать рабочих, не собрав, однако, вокруг себя всю нацию. Поэтому появилась необходимость свергнуть ее силой. С другой стороны, в Португалии с ноября 1975 г. не было (еще?) каких-либо массовых репрессий, и если нынешний режим утверждает, что продолжает «революцию офицеров», то это не потому, что власть рабочего класса и демократических организаций гарантирует защиту от переворота со стороны правых. Левые партии и профсоюзы никогда никого не защитили от подобных вещей, кроме тех случаев, когда условия еще не созрели для переворота, как во время Капповского путча в 1920 г. В Португалии нет Белого террора, потому что в нем нет потребности, Социалистическая партия вплоть до нынешнего времени объединяет за собой все общество. Признает он это или нет, антифашизм стал необходимой формой реформизма как рабочего класса, так и капиталистического. Антифашизм объединяет и тех и других, претендуя на представление истинного идеала буржуазной революции, преданной Капиталом. Демократия понимается как элемент социализма, элемент, уже присутствующий в обществе. Социализм рассматривают как тотальную демократию. Борьба за социализм, таким образом, должна состоять в том, чтобы добиваться все большего числа демократических прав в рамках капитализма. С помощью фашистского козла отпущения, возрождается демократическая поступательность. У фашизма и антифашизма идентичное происхождение и одинаковые программы, но первый утверждал, что превзошел Капитал и классы, а второй все время стремится к «истинной» буржуазной демократии, которая может бесконечно совершенствоваться через добавление все более и более сильных доз демократии. В реальности, буржуазная демократия является лишь одной стадией во взятии Капиталом власти и его распространении в 20-м веке, вызвавшим растущее отчуждение личности. Будучи иллюзорным решением проблемы отчуждения человеческой деятельности и общества, демократия никогда не сможет решить проблему самого отчужденного общества в истории. Антифашизм всегда будет заканчиваться ростом тоталитаризма. Его борьба за «демократическое» государство заканчивается усилением государства.
По разным причинам, революционный анализ фашизма и антифашизма и, особенно, анализ испанской Гражданской войны, которая является наиболее сложным примером, игнорировали, недопонимали или регулярно искажали. В лучшем случае, его считали идеалистической перспективой, в худшем – косвенной поддержкой фашизма. Заметим, говорят, что компартия Италии помогла Муссолини, отказавшись воспринимать фашизм всерьез и объединяться с демократическими силами; или что компартия Германии помогла Гитлеру прийти к власти, считая Социал-демократическую партию главным врагом. В Испании же, напротив, у нас есть пример решительной антифашистской борьбы, которая могла бы победить, если бы не тупость сталинистов - социалистов - анархистов (вычеркивайте кого хотите). Все эти утверждения основаны на искажении фактов.
