Как я могу быть сексистом? Я анархист!

“С чего ты взяла, что я сексист?”. Я был сильно удивлен. Я не был мудаком, у меня не было ненависти к женщинам, я не был плохим человеком. “Но как я могу быть сексистом, если я анархист?” Я был взволнован, нервничал, мне хотелось защититься. Я верил в движение за освобождение, в борьбу против капитализма и государства. На одной стороне есть те, кому выгодна существующая несправедливость, а на другой стороне мы, верно? Мне было тогда 19, это был 1993 год, через 4 года после того, как я заинтересовался политикой.

Nilou, держа меня за руку, терпеливо объясняла: “Я не говорю, что ты плохой человек, я говорю, что ты сексист, а сексизм может проявляться как в очевидных, так в неявных формах. Ты перебиваешь меня, когда я говорю. Ты больше обращаешь внимание на то, что говорят мужчины. Как-то мы сидели в кафе с тобой и Майком, и вы просто говорили друг с другом, а мне оставалось только наблюдать за вами. Я попыталась вставить что-то, но вы просто посмотрели на меня и дальше стали говорить друг с другом. Мужчины в группе смотрят друг на друга и ведут себя так, как будто женщин вообще нет в помещении. Наша учебная группа стала форумом для мужчин, которые рассказывают про ту или иную книгу, как будто они знают все на свете и просто пришли поучить всех остальных. Долгое время я думала, что проблема во мне, что то, что я говорю, было просто не слишком полезным или впечатляющим. Может, мне надо было поработать над собой, может, я принимаю все близко к сердцу и мне надо это перерасти. Но потом я заметила, что то же самое происходит с другими женщинами, снова и снова. Я не обвиняю тебя во всем этом, но ты имеешь большой вес в группе, и ты вносишь свой вклад в сексистскую атмосферу.”

Этот разговор изменил мою жизнь, и поднятой в нем проблеме я посвящаю это эссе.

Я пишу его для других белых мужчин из среднего класса, активистов левого/анархистского движения, которые борются за свободу. Основной акцент я хочу сделать на эмоциональной и психологической стороне этой проблемы. Такой подход я выбрал потому, что это требует личностного вовлечения, это доказало свою эффективность в работе с мужчинами по искоренению сексизма, а также потому что многие женщины, с которыми мы вместе организуем движ, часто говорили, что нельзя игнорировать эти аспекты в нашей работе. Rona Fernandez: “Говори мужчинам/привилегированным людям анализировать роль эмоций или их отсутствия в их опыте жизни с привилегиями. Я говорю это, потому что я считаю, что все они тоже страдают от системы патриархата, и одно из наиболее страшных явлений, которые с ними происходят, которое лишает их человечности, - это их неспособность выражать свои чувства”. Clare Bayard очень точно говорит, обращаясь к привилегированным мужчинам-активистам: “Ваши политические взгляды - результат нескольких лет изучения фактов и напряженной работы, так почему же вы думаете, что понимание эмоциональной стороны проблемы придет к вам просто так? Над этим тоже нужно работать”.

В этом эссе будет написано о лидерстве женщин, особенно цветных женщин, которые пишут и делают что-то для борьбы с патриархатом в обществе и с сексизмом в нашем движении. Есть работы Barbara Smith, Gloria Anzaldua, Ella Baker, Patricia Hill Collins, Elizabeth ‘Betita’ Martinez, bell hooks и многих других, кто закладывает политические основы, взгляды и стратегии для той работы, которую должны провести белые привилегированные мужчины. Также сейчас все больше и больше мужчин в движении, которое борется с мужским доминированием. Нас тысячи таких, кто признает существование патриархата, признает свои привилегии как результат патриархата, признает, что сексизм губит движение, что женщины, транс-люди и гендер-квиры объяснили это многажды и сказали: “Вы должны обсуждать это друг с другом, помогать друг другу и выяснять, что вы будете с этим делать!”. И все же гораздо больше мужчин в движении, которые согласны, что сексизм существует в обществе, может даже в движении, но свое собственное участие в этом отрицают.

Lisa Sousa рассказала мне о недавних групповых дискуссиях о сексизме и гендере, где она слышала такие ответы от мужчин: “Мы все угнетены”, “Нам надо говорить о классовой борьбе”, “Ты просто используешь гендер для того, чтобы нападать”. Когда она рассказала о том, что большинство женщин, которые приходят в движение, уходят из него очень быстро, ответы были таковы: “Мужчины тоже уходят, женщины уходят не больше, люди уходят - мы же существуем на добровольной основе”, “Нам просто надо больше привлекать женщин, если они уходят, мы новых будем привлекать”.

Эти реплики так знакомы и хотя у меня есть искушение дистанцироваться от мужчин, которые так говорят, важно помнить, что я тоже говорил такие вещи. Как человек, который верит в развитие движения и коллективное освобождение, для меня важно иметь связь с людьми, с которыми мы занимаемся активизмом. Как привилегированный человек, который организует других привилегированных людей, это значит, что я должен научиться принимать себя и видеть себя в других, хотя я бы от них скорее открестился и дистанцировался. И ещё это значит быть честным по поводу своего опыта.

Когда я вспоминаю ту беседу с Nilou и её объяснение того, как работает сексизм, я помню, что мне хотелось прекратить этот разговор и я заставлял себя слушать.

Слово “но” повторялось снова и снова в моей голове, за ним следовало “это было недопонимание, я не имел этого в виду, я не знал, что ты так себя чувствовала, я не хотел этого делать, я был бы очень рад, если бы ты больше участвовала, я не понимаю, никто не говорил, что не хочет слушать то, что ты говоришь, мы все верим в равенство, я люблю тебя и никогда не причиню тебе боль, это случайное стечение обстоятельств, а не сексизм, я не знаю, что делать”. Сейчас, 10 лет спустя, мне кажется удивительным, как часто список из этих “но” приходит в голову. Мне тяжело это признавать, но я похож на этих “нетаких”* мужчин. (*не признающих свое участие в системе дискриминации)

Nilou потратила много часов, разговаривая со мной о сексизме. Это было невероятно сложно. Мое мировоззрение было сформировано под сильным влиянием дуалистической концепции “плохое/хорошее”. Если правда, что я сексист, мне нужно переосмыслить понимание себя, и переоценить всю систему координат. Сейчас я понимаю, что это было невероятно значимым моментом в моем развитии, хотя на тот момент я чувствовал себя дерьмом.

Через две недели на встрече нашей анархистской учебной группы Nilou подняла руку. “В этой группе есть сексизм”. Она перечислила примеры, о которых она мне говорила. Желание защищаться, которое я в свое время испытал, было умножено на пять других мужчин в комнате. Слово взяли другие женщины. Они тоже испытывали на себе сексизм и уже устали это принимать. Мужчины были шокированы и заняли обороняющуюся позицию, мы начали перечислять все причины, по которым эти обвинения в сексизме были просто недопониманием со стороны женщин, неверным восприятием. С подлинной искренностью мы говорили: “Ну мы же все хотим революции”.

После этой встречи женщины, которые давно уже были в группе, осадили меня. April состояла в United Anrchist Front более года и она приводила мне пример за примером сексистского поведения. Мужчины в группе не доверяют ей ответственные дела, даже если они сами меньшее время состояли в группе. К ней никогда не обращались за информацией по поводу группы, её мнение по политическим вопросам никогда не спрашивали. Другие присоединились к беседе и мужчины продолжили отрицать существование сексизма. Тогда April привела пример, который она мне до этого подробно объяснила, но мужчины тут же отвергли его как недопонимание. Через несколько минут я пересказал тот же самый пример другими словами, и тогда мужчины с ворчливым единодушием признали, что этот случай действительно является сексизмом. April тут же начала это критиковать, я даже толком не понял, что произошло. То, что сказала April, в моем пересказе было услышано и воспринято всерьез. Вот он, сексизм. Мне не хотелось верить, что сексизм существует, но теперь я это видел. Я чувствовал себя ужасно, как будто меня пнули в живот. Nilou и April отчаянно пытались заставить нас признать существование проблемы. Как эта проблема могла появиться, если я ничего такого не хотел? Мне было страшно сказать что-либо.

Через два месяца, я сидел на закрытой встрече мужчин молча. Мы не знали, о чем говорить. Точнее говоря, мы были напуганы, нервничали, относились к проблеме пренебрежительно и не прикладывали усилий для создания продуктивной дискуссии о сексизме. Nilou и April предложили провести день, обсуждая сексизм и начать с закрытой встречи. “О чем вообще эти женщины говорят?” - спрашивали мы себя. Когда группа снова собралась вместе, дискуссия снова вылилась в то, что женщины защищались, отстаивали свое осмысление своего опыта. Я чувствовал себя отвратительно и мне было трудно поверить в то, что я слышал. У меня не было ни единой идеи о том, как сделать что-то продуктивное.

Некоторые люди разной гендерной принадлежности ушли раньше в слезах, разочарованные и подавленные своим бессилием. Моя мама была на части этой дискуссии и попросила слово: “Вы все обсуждаете невероятно серьезные проблемы, и это очень тяжело. Я очень счастлива видеть, что вы, такие молодые, всерьез об этом говорите. Это показывает, что вы действительно верите в то, за что вы боретесь, и это такая дискуссия, которую в один день не уместить”. Атмосфера в комнате была очень тяжелой, мы смотрели друг на друга, многие были в слезах. Было очевидно, что бороться с сексизмом было гораздо сложнее, чем учиться обращать внимание на женщин в групповых обсуждениях, это значило бороться с системой власти, которая работает на политическом, экономическом, социальном, культурном и психологическом уровне, и моя интернализированное чувство превосходства было всего лишь вершиной айсберга над массой эксплуатации и угнетения.

От переводчика:

это свободный перевод, в нем опущены некоторые несущественные детали.

Имена даны без перевода, так как в оригинальном написании их проще загуглить, если интересно узнать больше об этих людях.

Это перевод 1й из трех частей, продолжение следует!

Автор - Chris Crass

оригинал текста.