Не только о Высоцком

На эту тему меня натолкнула дата – 25 января, день рождения Высоцкого, однако речь будет не о нем или вернее, не только о нем. Хотя, начнется она вроде бы с его творчества. Которым восхищалась большая часть страны (включая автора этих строк, который и счас им восхищается). Оно действительно отражало, если так можно выразиться, душу советского человека со всеми его достоинствами и недостатками. И у этого творчества наряду с достоинствами были и свои недостатки. Правда, немного. Одним из них было вполне патриотическое отношение ко второй Мировой или, по крайней мере, к той ее части, которая получила название Великой Отечественной. «Если Родина в опасности, значит все ушли на фронт», «А в вечном огне видишь вспыхнувший танк, горящие русские хаты, горящий Смоленск и горящий Рейхстаг, горящее сердце солдата». В этом трудно винить Высоцкого, подавляющее большинство граждан СССР были искренне убеждены в том, что это была война между добром и злом, что вермахт сжигал Смоленск, а Красная армия только Рейхстаг. Не только граждане СССР, кстати. И не только «совки». Лифшиц, ухитрившийся в конце 70-х не только написать, но и даже опубликовать свои «Квадраты», тоже писал: «Дайте вновь оказаться в сорок первом году! Я с фашистами драться в ополченье пойду». Хотя, говорят, у Окуджавы, есть песня, в которой погибшие советский и германский солдат разговаривают в раю. Не знаю, я ее не слышал, слышал только, что вроде бы она есть.

Другим недостатком творчества Высоцкого является их патриархальность в том смысле, который вкладывают в это слово феминистки. Высоцкий создал множество самых различных образов, но все это образы мужские. В его песнях есть лирический герой, но нет лирической героини. Или же, в редких случаях, она есть, но на вторых ролях. Она ждет мужчину (из тюрьмы, с войны, с работы на худой конец), если она хорошая женщина, или не ждет, если плохая, иногда герой сам говорит ей, чтоб не ждала (так сказать, милостиво освобождает ее от этой почетной обязанности). Она пользуется защитой мужчины или страдает от его насилия. Но в любом случае, она зависима от мужчины, она его помощница, изменница, жертва,  но не равноправный товарищ. Понятно, что в одной отдельно взятой песне не уместишь все образы. Но Высоцкий написал не одну сотню песен. И одну повесть. И недописанный роман. И если бы у него в одной песне мужчина совершал подвиги, пока женщина к его приходу подметала дом и готовила ужин, а в другой подвиги совершала бы женщина, а мужчина бы в это время к ее приходу калитку во дворе чинил (пусть борщ варить это было бы отступление от реализма, но уж забор-то починить – по самым консервативным понятиям дело вполне себе мужское) ни о какой патриархальности не могло бы быть и речи. Но нет у него песен, в которых женщина совершала бы великие дела. И опять-таки, это особенность не только творчества Высоцкого, но и всей тогдашней культуры. Да и не только тогдашней.

Однако глупо осуждать лично Высоцкого за то, что он создал образ «крутого мужика» и не создал образ «крутой бабы». Которая шутя останавливает на скаку коней и заходит в горящие избы просто чтобы погреться после похода на северный полюс. Чтобы создать хороший образ, надо хорошо представлять внутренний мир человека; мужчине часто просто трудно создать образ женщины. Тем более трудно изобразить его, если так можно выразиться, изнутри, а не глазами мужчины. Ваш покорный слуга (поэзию которого, правда, в анархических кругах ценит один человек, да и тот, Рябов), сумел от лица женщины написать единственную песню, да и то она оказалась не о женщине, а о ее мужчине. Вот «Песня фаустника» у меня получилась и ходила в Интернете, хотя я не немец и не стрелял из берлинского подвала по советскому танку. Но душу парня-подростка, пускай немца мне легче почувствовать, не понять умом, этого мало, а именно почувствовать, чем душу женщины. И для тех, кто читал «Ночь с двадцать первого на пятое» сообщаю, что я хотел там изобразить по крайней мере двух крутых женщин (мать Эллина и Ольгу Трусевич), но в итоге обе отошли на задний план, их роли стали эпизодическими. Конечно, я не Лев Толстой. Но дело не только в этом. Образ женщины легче создать женщине. Которая сможет показать женщину «крутой», вовсе не уходя от реализма.

Поэтому, патриархальность культуры не только поддерживает второстепенную роль женщины, но и сама поддерживается ей. Но, несмотря на это, спасение утопающих - дело рук самих утопающих. Как бы сложно для утопающих это не было. И менять ситуацию надо не плакатами, не придумыванием непонятных буквосочетаний вроде «товарищ_ки» (интересно, а как это произносится?), а совсем другими путями. Мой покойный отец как-то сказал: «Хочешь, чтобы люди знали украинский, напиши хорошую книгу на украинском, чтобы ее захотели читать». То же самое относится и к положению женщин. При всех претензиях к советскому кинематографу образ Анки-пулеметчицы сыграл большую роль в изменении положения женщин, чем куча лекций на тему равноправия полов. Это потом Анка стала героиней анекдотов. Как, впрочем, и Петька с Чапаевым, так что тут дело уже не в патриархальности или матриархальности. Правда, фильм ставил мужик. Но, вот потому он и был один такой, на кучу других, в которых из пулеметов стреляли исключительно мужики.

Кстати, недавно умерла Урсула Ле Гуин – женщина, создавшая немало интересных мужских образов, но еще больше женских. Оказавшая своим творчеством огромное влияние на социальное движение. Вечная ей память!