Антифашизм для угнетенных, а не для тусовки!

Вчерашний (4 ноября) митинг, даже несмотря на успехи 50 человек в перекрытии Тверской улицы, стал эпическим провалом антифашистского движения. Не сумев отразить агрессию нескольких десятков наци-школьников, активисты еще вчера говорившие о противостоянии и самообороне, а порой и вместе со всей левой массовкой кричавшие A.C.A.B., были вынуждены обратиться к полиции за помощью в обеспечении безопасности и расследовании нападения.

Среди двух сотен(и это еще большое преувеличение) активистов раздавались лозунги о борьбе с капитализмом и государством, равно как и столь же бессмысленные заклинания о грядущей революции. Немногие же выступления действительно затрагивающие проблемы дискриминации и ксенофобии такие, как выступление Никиты Ечкова из Комитета трудовой бедноты, говорившего о дискриминации мигрантов и выходцев с Северного Кавказа, Павла Самбурова из Радужной ассоциации, заявившего о дискриминации и насилии против квир-граждан и квир-активистов, были встречены гробовым молчанием.

Все это подтвердило тот простой факт, что замкнутое в рамках субкультуры, не имеющее реальной социальной базы, появившееся в результате союза припанкованной уличной молодежи и читателей западной левой литературы, находящееся под непрерывным и жестким давлением как власти, так и ультраправых групп, антифашистское движение близко к тому, чтобы равно как перестать быть антифашистским так и, собственно, физически существовать.

Все чаще и чаще антифашисты повторяют модные фразы  «антифашизм — это не защита чурок», «антифашисты — не пидорасы», «антифашисты — не наркоши», тем самым как бы пытаясь приобрести респектабельность в глазах созданного отчасти их воображением, отчасти системой медиа образа слегка ксенофобного обывателя, ждущего от окружающего мира и людей прежде всего однородности и «нормальности». На деле же эта респектабельность оказывается чем далее, тем более всего лишь прямой демонстрацией своих собственных ксенофобских предрассудков, своей собственной воли к гомогенизации окружающего.

И, в частности, поэтому, место реального свободного горизонтального взаимодействия индивидов, место личной свободы и самоорганизации все больше и больше занимает атомизирующий универсальный медиатор — Левиафан тотального полицейского государства, действующего в интересах элитных групп и нацеленного на подавление каждого отдельного человека, каждого отдельного свободного проявления человеческой мысли и воли.

Итак, антифашистское движение находится в чрезвычайно тяжелом состоянии внешне и, что куда более важно и куда более страшно — почти мертво и внутренне. Что же можно этому противопоставить? Сдаться на милость Левиафана, надеясь, что тот не раздавит тебя до конца, но позволит кое-как устроиться между его чешуйками?

Полагаю — все же нет. Напротив, нужно создавать новое движение, движение имеющее реальную социальную базу в тех бесчисленных гражданах, которые каким-либо образом оказываются объектами репрессий социально-государственной машины дискриминации, стигматизации, нормализации, исключения. Место нового антифашизма — не в левой микропартии и не на панк-концерте, а на праздновании Курбан-байрама, в гей-клубе, на стройке и в магазине, где работают мигранты, среди потребителей психоактивных веществ или же бездомных, в мыслях и действиях кажд(ого/ой) исключенн(ого/ой), кажд(ого/ой) подвергающ(его/ей)ся дискриминации и стигматизации.

Нельзя при этом не признавать, что кажд(ый/ая/ое), вне зависимости степени и характера своей дискриминированности и сам(а/о) не свобод(ен/на/о) от ксенофобских предубеждений. Мигранты и представители этнических меньшинств так же, как и большинство других жителей России не свободны от гомофобии и трансфобии, а геи, лесбиянки, трансгендеры могут быть негативно настроены к мигрантам и представителям этнических меньшинств, да и более того, даже и к произвольной иной, в том числе и миноритарной, сексуально-гендерной идентичности. А все они вместе зачастую столь же ксенофобны по отношению, например, к потребителям психоактивных веществ.

Однако, лишь преодолевая предрассудки и взаимное недоверие, постепенно создавая единую сеть сопротивления дискриминации, стигматизации, нормализации, исключению, создавая общее пространство речи и действия, возможно начать отбирать себя, свой страх, свое тело, свое право на личную безопасность, свои экономические права — права равного и блюдущего свой интерес субъекта договора, а не раба «начальника» или «хозяина», свои права на свободу мысли, слова, самовыражения, свои права на любовь у каждого из тех, кто старается забрать их себе — будь это люди, государственная власть, институции, корпорации, организованные группы сторонников ксенофобских идеологий или же кто-либо/что-либо еще.

Именно такая сеть освобождающихся индивидов — индивидов по-разному думающих, чувствующих, действующих, разного возраста, антропологических характеристик, этнического происхождения и идентичности, гендера, сексуальных предпочтений, имущественного положения, состояния здоровья — имеет шанс стать реальной горизонтальной альтернативой машине подавления, альтернативой, которая сможет обеспечить посредством солидарности, свободу, самореализацию и достоинство кажд(ого/ой).

Свобода. Самореализация. Достоинство. Солидарность.

Озодӣ. Эҷодиёт. Иззати нафс.  Ҳамфикрӣ

Озодлик. Ижод қилиш  қадр-қиммат. Бирдамлик.

Азаттык. Чыгармачылык.  Кадыр. Тилектештик.

Маршо. Кхолларалла. Юьхьк1айлла. Дакъа кхачар

Azadlıq. Özünü. Ləyaqəti. Həmrəylik.

Ազատության. Արվեստ. Արժանապատվությունը. Համերաշխություն.

თავისუფლება. თვითრეალიზაცია. ღირსება. სოლიდარობა.

自由。自我價值的實現。尊嚴。團結。

자유. 자기 실현. 위엄. 단결.

Tự do. Tự thực hiện. Nhân phẩm. Đoàn kết.

Источник