Борьба с симптомами

Борьба с памятниками – это борьба с симптомами болезни. При долгом развитии сифилиса у человека проваливается нос. Но, вправив больному нос, от сифилиса его этим не вылечишь. Он как был, так и останется сифилитиком, хоть бы и с нормально выглядящим носом. Памятник Рузвельту у музея тоже производит (или уже производил?) неприятное впечатление. Рузвельт выглядит на нем как бог, ведущий к свету двух благоговеющих перед ним смертных – индейца и негра. Так и вспоминается киплинговское «бремя белых». Но подобное отношение к себе как к некой высшей расе возникло среди белых не потому, что они насмотрелись на этот памятник. Наоборот – это памятник получился таким, что его создатели сознательно или подсознательно считали себя высшей расой. Это и есть болезнь, а памятник – всего лишь симптом.

Когда излечен сифилис, можно подумать и о носе. Может быть, его надо будет восстановить, может быть, выздоровевшему будет уже все равно, какой у него нос, важно, что сифилиса уже не будет, а может быть, он найдет косметолога, который сделает ему нос еще более красивый, чем был до болезни – в любом случае это будет иметь значение после выздоровления. Когда то, как хорошо или как плохо живет человек в США, не будет зависеть от его расы, тогда разумно будет решать, что делать с этим памятником. Может быть, его стоило бы отправить в музей, может быть, оставить на старом месте, чтобы люди смотрели на него и удивлялись, кому это пришло в голову такое изобразить, может быть, надо было бы поставить рядом другой памятник в противовес этому, а может быть, разбить этот и из обломков его сложить новый, как поступили парагвайцы с памятниками Стресснеру. Но это все будет иметь смысл, когда будет решена проблема, следствием, а не причиной которой является этот памятник. Как и множество других. Вылечив болезнь, иной раз имеет смысл избавиться и от симптомов, если они не ушли сами вместе с болезнью. Но вначале нужно излечить болезнь. Иначе на смену старым симптомам придут новые. Выправленный нос снова провалится, а вместо сброшенного памятника появится что-нибудь еще.

То же относится и к замене слов на более политкорректные. Еще небезызвестный Невзоров в конце 80-х говорил, что слово «рэкетир» появилось потому, что никто не хочет называть себя вымогателем. Но жизнь проститутки не станет легче от того, что ее назовут путаной или даже секс-работницей. Если отношение к объекту слова останется прежним, то только новое слово со временем станет таким же грубым, как когда-то старое. Так в застойные годы в СССР слово «еврей» стало постепенно восприниматься как чуть ли не ругательство. Совсем как смененное им слово «жид», которое тоже когда-то означало только вероисповедание, а позднее – национальную принадлежность. И слово «негр» – всего лишь искаженное negro, что по-испански значит просто «черный».

Замена символа, будь то слово или памятник – это уничтожение симптома и этим она даже опасна. Сифилитика с исправленным носом можно принять за здорового, и сам он может решить, что уже здоров. Особенно, если запретить его называть сифилитиком, ибо это слово неполиткорректно. Кончится это плачевно и для его окружения, и для него самого. Замена символа не устраняет проблемы. Косметическая хирургия не излечит сифилис. Переименование спада в отрицательный рост не улучшит хозяйство.

При этом «политкорректность» превращается в некую религию. Причем весьма нетерпимую. Неполиткорректность воспринимается как святотатство. Эксплуатировать человека можно. А вот назвать его негром – боже упаси! Как в средние века разорить мужика до нитки церковной десятиной было нормально, но отказать ему в исповеди – недопустимо, он же тогда, чего доброго в рай не попадет. И что самое неприятное – мужик и сам стал думать так же. Пусть дерут три шкуры, только бы крестили, венчали, отпевали. А усомнившиеся в необходимости или даже в правильности проведения обряда горели на кострах. Теперь, неполиткорректные будут всего-навсего увольняться с работы. XXI век как-никак. Костры – это дикость. Хватит и всеобщей травли.

Кто-то скажет: «Все так, но ведь и симптомы могут быть болезненны или просто неприятны». Да, при том же сифилисе провалившийся нос – не самая большая беда, но тоже, ведь, не подарок. Может быть, стоит лечить и симптомы? И иной раз – даже не дожидаясь конца болезни?» На это я отвечу: «Иной раз стоит лечить и симптомы. И иной раз – даже не дожидаясь конца болезни. Одновременно с ее лечением. Но не вместо ее». Когда кто-то говорит, что, допустим, в английском языке вместо слова «человек» употребляется слово «мужчина» (man), и что это – нехорошо, то говорящий это – абсолютно прав. Или говорящая (что бывает чаще, ибо женщин это просто больше касается) – абсолютно права. И это не есть неизбежное свойство языка – в родственном английскому немецком существует и Man (мужчина), и Mensch (человек). Это следствие отношения к женщине как к недочеловеку. Причем, следствие, которое поддерживает это отношение. И все-таки, это следствие. Если будет устранена причина, то не будет и следствия. Если причина сохранится, то, даже будучи уничтоженным, следствие возникнет опять. А, учитывая разные «побочные эффекты», лечить следствие имеет смысл только в том случае, если оно уже не исчезнет без лечения даже при устранении болезни. Или, если оно само поддерживает болезнь, как в вышеприведенном случае. И в любом случае надо заниматься болезнью, а не выискивать ее проявления.