Нацсоставляющая революций
Как это не прискорбно, но все революции, начиная с Гуситских войн, имели национальную окраску. Это необходимое условие буржуазной революции, а эта и все последующие революции были таковыми. Мне известна одна-единственная революция, не бывшая буржуазной и потому не бывшая национальной – это революция в первых швейцарских кантонах, та самая, которую связывают с именем Вильгельма Телля. Интересно, что, хотя она произошла примерно за век с четвертью до Гуситских войн и для своего времени имела не меньшее значение, Кропоткин не ввел ее в число великих революций, происходящих примерно раз в сто двадцать пять лет. Не потому, что не придавал ей значения, очень даже придавал, а потому что объединял ее с городскими восстаниями и созданием вольных городов. И она, и они были антифеодальными, однако не были буржуазными в том смысле, который мы вкладываем в термин «буржуазная революция» (хотя слово «буржуа» дословно означает «горожанин»), это были движения совсем другой эпохи. Анархо-коммунистическая революция, если она когда-нибудь начнется, тоже не будет буржуазной, да и что бы не началось, рано или поздно будет уже другим – эпоха господства капитализма не вечна; однако, пока все революции развиваются именно по логике буржуазных, хотя, условия сейчас совсем не те, что были во времена Великой Французской или Великой Российской революций. В этом, кстати, и причина их вырождения в «цветные революции», однако речь сейчас не о вырождении, а об их национальной составляющей.
Есть мнение, во всяком случае, я с ним сталкивался, что в России повторение Майдана или «Еревана» невозможно именно ввиду отсутствия тут революционной национальной идеи (национальные идеи тут скорей контрреволюционны). Вряд ли это единственная причина, но отмахиваться от нее не стоит. В 1993 национальная составляющая у защитников Белого дома просто зашкаливала, и я не думаю, что это объяснялось только «версальским синдромом», тоской по СССР.
Проблема нацменьшинств
Ни один регион не может быть совершенно однонациональным. Везде есть свои нацменьшинства, а иной раз и нацбольшинство является не абсолютным, а лишь относительным. Вопрос нацменьшинств решается тремя путями. Первый – это истребление и изгнание. Именно так поступили турки с армянами и греками при Ататюрке или граждане США с индейцами. Нет человека – нет проблемы. Смягченным вариантом может считаться дискриминация, поражение в правах, когда «нацмены» просто становятся людьми второго сорта.
Второй – это ассимиляция, растворение, иногда – насильственное, иногда – добровольное. После Великой Французской революции немцы Эльзаса и Лотарингии, бретонцы, баски, провансальцы стали французами. Корсиканец Буонопарте стал французом Бонапартом и даже выбился в императоры. Венгр Саркоши императором не стал, но его потомок стал президентом Саркози. По сути дела представители нацменьшинств приравниваются к потомкам эмигрантов. Они – чужой крови, но родились тут, значит они – французы, даже если их предки были арабами или бретонцами, англичане, даже если их предки – индусы или кельты, и т. д., и т. п.
Наконец, третий путь – это слияние всех в одну нацию при сохранении своих особенностей. «Мы все перуанцы – и кечуа и испанцы!», «Мы все – индусы!». При этом в том же Перу нет автономного кечуанского района, зато в столице можно почитать газету на языке кечуа. Кечуа воспринимается не как нацменьшинство, а как такая же «титульная национальность (пользуясь нашей российской терминологией), что и испанцы. И в Индии несколько государственных языков. Как и в Швейцарии, где, кстати, если я не ошибаюсь, ни один из них не является государственным на всей территории. Впрочем, Швейцария, как я уже упоминал, образовалась в результате революции совсем другой эпохи.
Редкое государство пошло по одному-единственному пути, чаще всего имело место некое сочетание, однако тот или иной способ решения вопроса мог преобладать. Часто он менялся со временем, так в США индейцы получили гражданство, а чернокожие – равные права, турки курдов пытаются не истребить, как армян и греков, а ассимилировать…
Россия
Россия легко может ассимилировать множество «малых» или «малочисленных» народов, прежде всего финно-угорских и сибирских. Процесс этот идет полным ходом. Однако другие народы, во-первых, далеко не малы, а во-вторых, не хотят растворяться в великорусском и сопротивляются такому растворению.
Первый путь великороссам тоже не чужд. «Россия – для русских!», «Чурки вон!», «Хачи вон!» можно и услышать, и прочесть на заборе. Однако ни татарам, ни «лицам кавказской национальности» «убраться из России» некуда – они тут родились, часто их предки появились тут гораздо раньше славян, а других районов, где компактно жили бы их соплеменники, в мире вообще нет. Когда к человеку приходят в дом и говорят, что он – «чурка» или «хач» и должен убираться, он скорей всего будет защищаться. Учитывая, что «мусульманские» народы России все больше растут, причем за счет рождаемости, тогда как великорусский народ стареет и сокращается, сомнительно, чтобы великороссы смогли истребить тех, кого они сочтут «чурками» и «хачами», а если и смогут, то и сами будут обескровлены. Попытки разделиться территориально приведут только к «югославскому сценарию», ибо население в России весьма перемешано, в нем почти нет, не только «чистых», но даже «относительно чистых» районов. Не надо думать, что большинство татар живет в Татарстане – они расселены по всему Поволжью, да и в Сибири их хватает. По сути дела мы живем не в России, а в Россо-татарии или Татар-урусстане. Возможно, с другими народами дело обстоит иначе, но не намного иначе. Нет в РФ четких этнических границ.
Третий путь известен в России под именем евразийства. В последнее время евразийство было монополизировано Путиным и Ко, а кроме того, оно ассоциируется с имперством, с созданием единого евразийского государства (в отличие от, допустим, Латинской Америки, где все уже давно поняли невозможность создания единой державы от Огненной земли до Калифорнии).
Изменение ситуации
Передача Сибири Китаю и антикитайские настроения могут в корне изменить положение. Разделение на своих и чужих останется, но чужими станут китайцы, а своими – все остальные от адыгейцев до якутов (от "А" до "Я"). Пример подает та же Украина, где любой, считающий себя украинцем, признается таковым. Этому способствует и Россия – от нее надо защищаться, а защищаться легче сообща, поэтому Соломон Кац, принявший участия в АТО (или хотя бы не говорящий: «Я вашу собачью мову не понимаю, говорите на человеческом языке»), не будет сталкиваться с теми проблемами, которые были у его предков при встрече с петлюровцами, а если и будут, то на его сторону встанет большинство украинцев. Но в Украине это носит характер добровольной ассимиляции. Кац и Вышковский говорят, что Крым – это Украина, значит, они украинцы, а не еврей с поляком. Вот, если бы Вышковский говорил, что Львов – это Польша, тогда бы он был поляком, а так он – украинец. В России Хабибуллина в такой ситуации будут считать татарином, но все равно своим, потому что он – татарин, а не китаец.
Антикитайские настроения могут привести к сибирскому сепаратизму (при этом сибиряком будет считаться любой житель Сибири, даже китаец, если он родился в Сибири или женат на сибирячке, не хочет возвращаться в Китай, да еще и утверждает, что он – наполовину удегеец). Автор этих строк бывал на Дальнем Востоке, и у него сложилось впечатление, что тамошние жители экономически почти не связаны с «Западом» (то есть с европейской частью России), но при этом даже не помышляют о сепаратизме, ибо видят в «Западе» защиту от Китая. Если они поймут, что Москва продала их Китаю, настроения могут измениться, причем мгновенно – китайцев там не любят. Не потому, что те косоглазые, а потому, что там появляются прежде всего китайские браконьеры, буквально истребляющие все живое ради наживы (например, отравляющие целые ручьи (а дальневосточный ручей – это, по нашим меркам, целая река), чтобы добыть лягушек).
Однако они могут и объединить всю РФ против Путина или даже не против него лично, а против его окружения («Царь – это святое, но бояр мы перевешаем на осинах!»). Непонятно, как к этому отнесутся кавказцы – где они, и где Сибирь? Однако москвичи и казанцы могут решить, что если дагестанцы и чеченцы не хотят быть евразийцами, они могут забрать себе Махачкалу и Грозный, и отделяться к чертовой матери, после чего, наверное, те, кто окажется по ту сторону новой границы станут «хачами», а те, кто по эту, – братьями-евразийцами. При этом ближайшие родственники могут оказаться по разные стороны границы, точно так же как во время какой-нибудь Американской революции один из родственников мог считать себя англичанином, а другой – американцем – образование наций – процесс грубый и малоприятный. Учитывая притеснение в Китае мусульман, на все это, кстати, может наложиться исламский фактор.
Возможен и промежуточный вариант национально-освободительной борьбы за единую, но делимую Россию, то есть за федерацию крупных регионов, например, Западной России, Поволжья, Урала, Сибири и Дальнего Востока, или Западной России, Волго-Урала, и Сибири. Наконец, возможен и переходный вариант, когда начнется с единой России, а кончится несколькими ее частями, может, враждующими, а может, союзными, но все же отдельными.
Заключение
Все вышесказанное вовсе не означает, что так будет непременно. Оно означает лишь то, что теперь такое развитие событий становится возможным. Для революции, да и вообще для больших перемен требуется сочетание разных факторов. Не означает это и того, что «евразийский национализм» – нечто очень хорошее и привлекательное. Мысль о том, что чукча – это не только герой анекдота, но и кто-то не менее свой, чем русак, безусловно, хороша, но мысль о том, что русские, чукчи и все прочие объединяются исключительно для того, чтобы начистить морды китайцам, и что все китайцы – браконьеры или скупщики леса, безусловно, плоха. Но, как бы то ни было, если такое развитие событий может иметь место, к нему стоит быть готовым.
Добавить комментарий