Ольга Анатольевна Аксютина (р. 1978) - культуролог, старший научный сотрудник Института Африки РАН.
Дарья Александровна Зеленова (р. 1983) - политолог, аспирант Института Африки РАН.
И генералы этой войны не обладают оружием более смертельным, чем обращение к этой абсолютной, вневременной идее: демократии.
Студенты захваченного Афинского университета экономики и бизнеса, декабрь 2008 года[1]
Кризис демократии, кризис политики?
“Их демократия убивает…”[2] - название одного из многочисленных текстов, созданных во время восстания 2008-2009 годов в Греции; коммюнике, написанного в захваченном Политехническом университете Афин (том самом, что положил конец военной диктатуре “черных полковников” в ноябре 1973 года), поднимает важные вопросы. Что значит “их демократия”? Какова в таком случае “наша демократия”?
В декабре 2008 года, после убийства полицейским 15-летнего Александроса Григоропулоса в анархистском районе Афин Экзархия, Грецию охватило восстание. По всей стране происходили беспорядки и атаки на государственные институты (министерства, полицейские участки, тюрьмы) и крупную капиталистическую собственность (банки, большие универмаги, корпоративные магазины), захватывались общественные здания (университеты, школы, муниципалитеты, радиостанции). Эти атаки сопровождались созывом ассамблей (в том числе в захваченных зданиях), которые обсуждали и принимали решения касательно текущей борьбы и организации разных аспектов жизни. Вот как озвучили свое понимание “демократии” авторы вышеупомянутого коммюнике:
“Наши действия, наши попытки [баррикады, захваты, демонстрации и ассамблеи. - О.А., Д.З.] - это живые ячейки непокорного свободного мира, о котором мы мечтаем, без хозяев и рабов, без полиции, армий, тюрем и границ”[3].
Вообще, в большинстве текстов восставших можно видеть противопоставление лицемерия представительной демократии, ведущей к отчуждению, и прямой демократии, или анархии, когда люди берут свою жизнь в собственные руки и сами решают вопросы, касающиеся своей судьбы.
В блестящем эссе на тему демократии американский культурный антрополог Дэвид Грэбер проанализировал это противопоставление, которое он сформулировал следующим образом:
“Является ли демократия формой правления (способом коммунальной самоорганизации) или формой правительства (способом организации государственного аппарата)? […] То, что мы переживаем сегодня, является не кризисом демократии, а кризисом государства. В последние годы происходит невероятное возрождение интереса к демократическим практикам и процедурам в глобальных социальных движениях, но это происходит почти всецело вне государственных рамок. Будущее демократии лежит именно в этой области”[4].
Итак, в “колыбели демократии” демократия предстала “системой дискриминаций и подавления”[5]. Это не случайный эпизод делегитимации “западных демократий”. Кризис демократии, да и политики как таковой, является общим местом, наверное, последние лет пятьдесят. Не будем останавливаться подробно на причинах и истоках этого факта, достаточно сказать, что легитимность представительных демократий была сомнительна с момента их складывания в XIX веке, когда “представители” провозгласили источником своей легитимности власть, “исходящую от народа”. Более того, как показала Ханна Арендт, представительная демократия явилась инструментом отбирания власти у “народа”, который “захватил” ее во время (Французской и прочих) революций (в виде таких органов самоуправления и политического самовыражения, как революционные общества и муниципальные советы)[6]. Политика была сведена к работе партий, а “народу” была определена незавидная роль - бросать в урну бюллетень раз в в несколько лет[7].
Ханна Арендт в своей книге “О революции” писала: “Политическая свобода либо означает право “быть участником в управлении”, либо не означает ничего”[8]. Быть участником в управлении является ключевым условием. Именно оно и отсутствует в европейской “демократической” традиции. Дэвид Грэбер для характеристики этой черты западного понимания демократии - подозрительного отношения к общественному обсуждению и принятию решений - использует термин “политическая агорафобия”[9], введенный Френсисом Дюпюи-Дери.
“За последние двести лет, демократы пытались пересадить идеалы общественного самоуправления на репрессивный аппарат государства. В конце концов, это просто невозможно. Государства не могут по своей природе быть демократизированы. Ведь они являются, главным образом, способами организации насилия. Американские федералисты были вполне реалистичны, когда утверждали, что демократия не совместима с обществом, основанным на неравенстве богатства, поскольку для того, чтобы защитить богатство, необходим аппарат принуждения, чтобы держать в подчинении именно ту самую “чернь”, которую наделила бы властью демократия”[10].
Таким образом, легитимность “западных демократий” оказалась под вопросом, особенно последнее десятилетие. Альтернативой ей выступают самоорганизующиеся сообщества, возникающие в процессе сопротивления снизу. Можно взять любой пример народного сопротивления и увидеть ту же логику, те же практики. Рождается иная демократия, которая далеко не всегда обозначается этим словом, но в прямом смысле являет собой “власть народа”. Эта прямая демократия, или демократия участия, иногда называемая анархией, понимается как отсутствие принуждающей репрессивной власти (причем не только государственной), как неиерархичная организация общества как такового, когда власть равно распределяется внутри самого сообщества. Об этом мы хотели бы и поговорить в этой статье.
Сопротивление, самоорганизация, сообщество
Почему протест и сопротивление связаны с самоорганизацией? Почему и при каких условиях в процессе борьбы создается неиерархическое сообщество? Создание эгалитарного общественного устройства, возникновение самоуправления, очевидно, присущи процессу сопротивления, когда оно ведется снизу людьми, борющимися за существование своего сообщества. Такое сопротивление наделяет властью всех его участников. Оно освобождает не только в физическом смысле (от угнетателей - будь то колониальные власти, нацисты или кто бы то ни было еще), сопротивление освобождает психологически. Оно освобождает не только социально, но и политически. Рассмотрим несколько примеров, иллюстрирующих этот тезис.
Как показала Ханна Арендт, во время революций возникают институты самоорганизации “народа” в виде народных обществ, советов, и при этом они являются не временными органами революции, а основой иного устройства общества.
“Нам следовало бы обратиться к февральской революции 1917-го в России и венгерской революции 1956-го, обе из которых длились достаточно долго, чтобы в общих чертах продемонстрировать, как выглядело бы новое правление и как примерно функционировала бы республика, основанная на системе советов. В обоих случаях советы распространились повсеместно, совершенно независимо друг от друга - советы рабочих, солдат и крестьян в случае России; самые разнообразные виды советов в случае Венгрии: советы жителей кварталов, районов, так называемые революционные советы, возникшие в ходе уличных сражений, советы рабочих и художников, рожденные в кафе Будапешта, советы студентов и молодежи в университетах, советы рабочих на фабриках, советы в армии, среди служащих и тому подобное”[11].
Та же октябрьская революция происходила не под большевистским лозунгом “диктатуры пролетариата”, а под анархистским призывом “Вся власть Советам!”, которым в тот момент не преминул воспользоваться Ленин. Этот лозунг подразумевал власть, передаваемую вниз, людям, а не партиям, представляющим их, и уж тем более не партии большевиков. Но, как только люди постарались воплотить этот принцип в жизнь, последовали репрессии (наиболее известный эпизод - Кронштадтское восстание 1921 года)[12].
Если обратиться к примерам недавнего прошлого, то мы увидим, что почти все народные восстания 2000-х (во Франции, Греции, Аргентине и других странах Латинской Америки) опирались на принципы прямой демократии; более того, они были направлены против представительной демократии, обращение к которой является “самым смертельным оружием”. Вот как это выразила Перин Пупен относительно бунтов во Франции:
“...они направлены против действующей парламентарной системы, но не отрицают основных демократических принципов. Напротив, они вызваны их недостаточной реализацией”[13].
19 декабря 2001 года сотни тысяч людей в Аргентине вышли на улицы, протестуя против выплат внешнего долга, разграбленного палачами-диктаторами[14]. Люди различного социального происхождения - от рабочих до офисных менеджеров, от школьников до профессоров (подлинно народная революция, в том смысле, что все общество вышло на улицы) - отрицали не только навязываемую неолиберальную модель экономики (громя банки и банкоматы) и представительную политику, но и любые иерархические и отчужденные структуры, в том числе такие “структуры борьбы”, как профсоюзы. Недаром основным лозунгом стали слова “Они все должны уйти!”. За две недели сменилось пять президентов. Рабочие начали захватывать заводы, которые прекратили работу вследствие кризиса, и самостоятельно налаживать производство на основе самоуправления на рабочем месте, принципах прямой демократии, горизонтальности, автономии.
“Настоящий восторг шел от уровня политической дискуссии. Везде люди обсуждали вопросы, которые обычно поднимают только революционные социалисты: как общество может быть изменено, как остановить экономический хаос и массовое обнищание и что делать с вопросом о “власти”?”[15]
Примерами взаимосвязи горизонтальной самоорганизации и сопротивления на “глобальном Севере” могут послужить европейские движения автономов 1970-1980-х[16], DIY-культуры 1990-х[17] и прочие протестные низовые (grassroots) движения. Основная форма сопротивления - лагеря протеста (экологические, антиграничные, против саммитов глобальных экономических и политических институтов и так далее) - создаются на основе эгалитарной модели[18].
“Глобальное действие людей” и другие альтерглобалистские сети основаны на анархистских принципах, хоть и не обязательно считают себя анархистами[19]. Именно анархистские принципы и практики (само)организации - самоуправление, горизонтальность, децентрализация, коллективное принятие решений, - а не теоретические конструкты лежат в основе их деятельности. В отношении DIY-культур Джордж Маккей назвал это “интуитивным анархизмом”[20]. Вопрос здесь не только в том, как себя мыслят и называют эти сообщества, а в непосредственных практиках, которые они используют, не только в том, какая идеальная модель существует заранее, а в практической необходимости (само)организации.
Самоорганизация через сопротивление в сквотерских сообществах ЮАР
В этой части статьи, написанной на основе антропологического исследования, мы хотим на примере опыта жителей “неформальных поселений” ЮАР (в частности, сквотерских сообществ Дурбана и Кейптауна) рассмотреть, как через сопротивление формируется сообщество, основанное на принципах прямой демократии. Ежедневно сталкиваясь с отсутствием воды и электричества, антисанитарными условиями, катастрофической бедностью и безработицей, вычеркнутые из жизни города, расселенные по бывшим гетто и поселкам на окраинах городов, люди, когда-то боровшиеся против режима апартеида, за социальную справедливость и “подлинное демократическое государство” и отвергнутые этим государством, накапливают всю полноту злости и отчаянья, которая выплескивается в чудовищные преступность и насилие.
Но, кроме этого есть и нечто другое, а именно собственный положительный опыт автономии и борьбы, который формируется в сквотерских поселениях современной ЮАР. На самом деле, “это огромный постоянно действующий социальный эксперимент”, как его определяют участники коллектива “Curious George Brigade”. Описывая опыт сквотеров разных городов “глобального Юга” в книге “Анархия в эпоху динозавров”, авторы справедливо замечают, что “шентитауны”, как правило, построены в очень опасной и сложной городской среде, и автономия, которую им удается создать, является экспериментом свободной ассоциации, децентрализации, устойчивости, прямой демократии, взаимопомощи и этики DIY[21].
Сопротивление, рождаемое в сообществе, имеет чрезвычайно важный смысл не только физического, но и психологического освобождения. Франц Фанон, психиатр, теоретик африканского антиколониализма, активный участник алжирской войны за независимость, писал о неформальных поселениях как об очагах, “которые образуют одну из наиболее спонтанных и радикально революционных сил колонизированного народа”[22]. Сопротивление в ЮАР, так же как и вооруженная борьба, стало частью народной истории. Что не менее важно, эта борьба всегда рождалась спонтанно, в среде обычных людей, искавших освобождения от угнетающих их режимов. Можно вспомнить восстание в пригороде Соуэто в июне 1976 года:
“[Восстание стало] стало стихийным взрывом гнева и отчаянья, [который] радикально изменил ситуацию в Южной Африке прежде всего психологически… Впервые за полтора десятилетия правительство столкнулось с массовым сопротивлением”[23].
Интересно также заметить, что само поселение Соуэто выросло на месте, которое в 1944 году оккупировали десять тысяч сквотеров вместе с движением жителей лачуг “Sofasonke”[24].
Так, многие современные сообщества, создавшие собственные структуры самоуправления, начинали борьбу с насильственного сопротивления выселениям и лишению земли. Протестуя против несправедливой политики, против своей исключенности из города, сообщество сопротивления становится формой сотрудничества и солидарности. Ежемесячные пособия в виде еды, ясли, организация детского досуга, коллективные огороды, домашний уход за больными, похоронные общества, организация безопасности, в том числе и противопожарные патрули, - все это представляет собой свободную кооперацию людей, сотрудничающих добровольно на благо сообщества. В некоторых поселениях жители организовали комитеты, выступающие как органы самоуправления.
Движение жителей лачуг “Abahlali” выросло из простого желания людей самим отвечать за свою судьбу. Радикальная демократическая культура, самоуправление на уровне избираемых комитетов - то, чего добились участники движения, начав свою активную работу в 2005 году. После блокады дороги, продлившейся почти четыре часа и приведшей к аресту четырнадцати человек с обвинениями в применении насилия, “Abahlali” заявили о себе как о политическом движении. Блокада проходила в знак протеста против решения местных властей разрушить неформальное поселение, где проживали около шести тысяч человек, чтобы построить на этом месте кирпичный завод. Сегодня “Abahlali” - это более десяти тысяч человек в тридцати поселениях[25]. Участники “Abahlai” смогли создать местные комитеты самоуправления, им удалось остановить выселения и перемещения, а также прекратить строительство заводов и предприятий на захваченной земле поселения “Kennedy Road”. После того как в борьбу было вовлечено огромное количество людей, стало возможным поддержание зарождавшихся ранее общественных проектов.
“То, что было выиграно, включает в себя и то, что создавалось сообща, чтобы содержаться также сообща: ясли, которые работают каждый будний день; офис с единственной телефонной линией в поселении, которая служит для урегулирования разных проблем типа подачи заявок в школы, больницы, хосписы; ежемесячные пайки и еженедельные обеды для нуждающихся; регулярный и хорошо организованный уход за детьми-сиротами и людьми, болеющими СПИДом; обеспечение ночной охраны и патрулей на случай пожара и прочее”[26].
Другой пример - “Кампания против выселений Западного Кейптауна”, которая возникла в 2000 году в результате противостояния выселениям в одном из сообществ Кейптауна. Она не является организацией в прямом смысле этого слова. Начав спонтанно свою работу в одном поселении, сегодня она является зонтичной структурой, объединяющей пятнадцать сообществ в Кейптауне. Главной тактикой “Кампании” стало прямое действие:
“Мы начали противостоять выселениям, начали переподключать воду. Если кого-то выселяли, мы сопротивлялись, и люди оставались в домах, если было отключение, мы изобретали способ, как переподключиться снова. Мы не хотели действовать, как НПО, которые сидят и получают деньги, в то время пока вы сражаетесь за свои права. Мы были и остаемся среди людей в сообществах. Поэтому мы децентрализовались намеренно, и сейчас существует один координаторский комитет, который связывает поселения и помогает в вопросах информации. Главные исполнительные комитеты существуют в самих сообществах”[27].
Движение “Abahlali” Дурбана, и “Кампания против выселений” Кейптауна, “Движение безземельных людей” провинции Гаутэнг и “Rural Network” провинции Ква-Зулу-Наталь с 2008 года объединены в “Poor People’s Alliance”, образующий сеть низовых радикальных движений[28]. Социальные сети, которые создаются в рамках сообществ, можно рассматривать не только как важный координирующий инструмент, защищающий жителей от выселений или любых вторжений полиции и репрессивных государственных механизмов. Вот как об этом пишут участники коллектива “Curious George Brigade”:
“Социальные сети снабжают нас тем необходимым клеем, которые скрепляет временные коалиции сквотеров вместе для того, чтобы начать крупномасштабные политические кампании и сделать их устойчивыми и к кооптации, и к разнообразным тактикам властей”[29].
История неформального поселения “Symphony Way”
Поселение на дороге “Symphony Way” - это сообщество, состоящее из 127 семей (на апрель 2009-го), которые сотрудничают с “Кампанией против выселений” с момента первых выселений в феврале 2008 года. Тогда около 1500 семей были выселены из новопостроенных муниципальных домов (часть нового жилищного проекта “N2 Gateway”), в которые им официально было разрешено вселиться Франком Мартином, членом совета партии “Демократический альянс” и членом городского комитета Кейптауна[30].
Когда возникла угроза выселений, “Кампания” поддержала жителей, представляя их сторону в суде и проводя переговоры с местным департаментом жилья. Переговоры возобновились после того, как около пятисот сквотеров в качестве акции протеста массово приехали к офису департамента в апреле 2008 года для того, чтобы подать заявления на жилищные субсидии в проекте “N2 Gateway”. Как пишет очевидец событий, исследовательница Керри Чэнс “официальной причиной выселений жителей из домов пилотного проекта “N2 Gateway” стал тот факт, что жители нелегально заняли недостроенные муниципальные дома”[31]. Во время насильственных выселений более двадцати жителей, в том числе женщин и детей, были ранены резиновыми пулями.
После выселений муниципалитет Кейптауна совместно с “Демократическим альянсом” обеспечили около пятисот бывших жильцов общественными палатками, парусиной и пластиковым покрытием, организовав временный жилой квартал “Сектор 1”. За ним многие жители, не желавшие жить в палаточном лагере, нелегально построили свои хижины:
““Сектор 1” окружен колючей проволокой и полицией, располагающейся у входа. Некоторые жители описывают это место как “лагерь для беженцев”. Ежедневно городские власти организовывают горячие обеды для жителей, кроме того, подведено несколько кранов с водой и установлены туалеты”[32].
Квартал должны были расселить к середине марта 2008-го, однако реализация этих намерений была отложена на неопределенное время.
Остальные жители были доставлены в транзитные зоны временного содержания, прозванные “Blikkiesdorp” (что в переводе с африкаанс означает “деревня из жестяных банок”). Вот, как о говорит о них жительница захваченной дороги:
“Транзитные зоны - затерянное место в аду. Каждый день там происходят преступления. Изнасилованы восьмимесячный ребенок, слепая девушка восемнадцати лет. Там жить невозможно. Это не безопасное место для наших детей”[33].
Эта жительница вместе с пятьюстами другими отчаянными и смелыми людьми, объединившимися с “Кампанией против выселений”, отказались вести переговоры с политическими партиями, будь то “Демократический альянс” или Африканский национальный конгресс, и сохранили свою автономию. Они создали поселение прямо на шоссе, отгородив часть дороги от общей магистрали. Сконструированные баррикады из проволок, бочек, подручных средств не разбираются и до сих пор. Дорога фактически отрезана от города. По рассказам одного из студентов, поддерживающих поселение, жители никогда не расчищают дорогу для полиции, в то время как для пожарных и скорой помощи путь всегда открыт. Большинство жителей, как пишет Чэнс, и как выяснилось в ходе личных наблюдений одного из авторов этой статьи, сознательно приняли решение жить на засквотированной дороге в знак протеста против выселений, как выражение недоверия партиям и как возможность сохранить самостоятельность в принятии важнейших решений, касающихся их будущего. Более того, захват дороги и создание собственного поселения было единственным выходом, так как транзитная зона просто-напросто не рассматривалась в качестве безопасного жилья.
Захват дороги сознательно был выбран жителями как акция прямого действия. “Мы хотели быть услышанными, и в первое время нам это удавалось”[34]. Во время захвата, как и после него, над местом событий кружили вертолеты, вокруг стояла полиция. В первые месяцы сквотеров пытались выбить с дороги. Атаки полиции происходили еженедельно. Однако, по мнению многих жителей, сегодня, спустя полтора года, внимание к ним ослабло. Сквотерское поселение не признается городскими властями. А пока жители обустраивают свой быт, налаживают коммуникации, готовятся к зиме.
Создавая сообщество на дороге
Рэйз живет в поселении с начала его образования. Она медсестра по профессии, и ее навыки по уходу за больными и младенцами здесь очень ценятся. К счастью, в поселении на данный момент нет тяжело больных, за которыми нужен постоянный уход, но зато есть 27 младенцев, которых нужно нянчить. Рэйз вместе с другими женщинами организовала ясли в небольшой хижине, покрытой пластиком и полиэтиленом, где также находится общественная кухня и место для собраний. Кроме работы в яслях, Рэйз занимается досугом детей постарше. Она организовала команду по пионерболу для девочек, футбольную команду для мальчиков и группу барабанщиков, которая выступает на праздниках в округе. Во время школьных каникул в поселении работает дневной лагерь, где Рэйз и другие волонтеры занимаются с детьми. Не так давно газета “Cape Argus” писала о фотовыставке, прошедшей в поселении, где дети благодаря приезду итальянского фотографа Антонио Ангелуччи смогли сами запечатлеть на фотокамеру моменты своей жизни[35].
Вообще, дети в сообществе играют очень важную роль, это постоянно подчеркивается в разговорах, да и видно из того, сколько времени и сил им уделяется. Никита, милая задумчивая девочка лет десяти, - председатель детского комитета поселения. Главная задача комитета - решать проблемы детей, если они враждуют. “Когда дети ссорятся, мы собираемся и разговариваем. К нам приходят дети из разных поселений, не только отсюда”, - объясняет Никита[36].
С момента образования поселения жители стали проводить регулярные собрания, на которых обсуждались повседневные вопросы жизни сообщества. Где найти средства на адвоката? Как обеспечить собственную безопасность? Как обустроить ясли? Помимо этого, были сформированы три избираемых комитета: исполнительный, детский и комитет ночной охраны, входящие в структуру зонтичной организации “Кампании против выселений”. Ашраф в своем рассказе о принципах работы “Кампании” подчеркивает неформальность ее организации.
“Когда нет общественного места, мы можем собираться в любом сообществе в любом месте. Это может быть сад или чей-то дом, даже если нет крыши над головой, все равно, если есть необходимость, мы соберемся”[37].
И действительно, в большинстве поселений пространство многофункционально и является подлинно общественным. Улица - это и место для игры в футбол, и площадка для общения и гуляния, и площадь для торговли с рук, и место для приготовления пищи или стирки, и транспортный коридор одновременно. Чей-то дом - это не только личное место для жилья, но и магазин, пункт первой помощи, место для собраний и прочее[38]. Что не менее важно, личное пространство становится и частью общественного. И люди сами учатся его выстраивать и пользоваться им на взаимовыгодных началах. Это видно и в поселении “Symphony Way”, где “офис” (самодельная хижина) является местом для собраний, кухней, приютом для ночующих гостей и яслями-садом. Рядом с офисом на клочке асфальта разбит небольшой огород, где жители выращивают тыквы, дыни, арбузы и помидоры. Материальная поддержка сообщества - это, пожалуй, самый трудный момент для поселения. Сквотеры “Symphony Way” отказываются сотрудничать с неправительственными организациями и западными донорами. К примеру, чтобы собрать денег на адвоката или на работу яслей, жители сообщества проводят праздники, где продают домашнее пиво или еду и устраивают представления.
Философия “Symphony Way” выражается в памфлетах и заявлениях, которые доступны на сайте “Кампании против выселений”. Важным моментом является здесь то, что именно политика сообществ формирует политику “Кампании”, а не наоборот. “Кампания” всегда выступала в качестве координирующего инструмента, который нацелен не только на борьбу с отключениями воды и электричества в поселениях, но и на демократизацию сообществ.
“Мы предоставляем пути для участия через борьбу. Участие сообщества в борьбе - самое важное. […] Участие самих жителей в решении своих проблем рассматривается нами как нечто незыблемое, как закон, как политика”[39].
Эти слова, пожалуй, отражают главную мысль нашей статьи. Демократия участия становится живой, органичной формой, которую люди выбирают интуитивно не только в качестве цели своей борьбы, но и в качестве главного метода, без которого эта борьба становится бессмысленной.
Жители сами отвечают за свою безопасность и безопасность друг друга. На одном из собраний было решено организовать ночные дежурства на случай пожара, ограблений или вторжений полиции. Вопросы безопасности постоянно поднимаются жителями и кажутся очень важными, прежде всего, из-за страха за детей. Местность под названием “кусты зла” (так называют жители растительность в низине буквально в десяти метрах от дороги) приобрела устрашающее наименование и дурную репутацию, после того как в разное время там было найдено несколько трупов. Дорога, которую жители сделали своим домом, теперь стала самым безопасным местом в округе. Безопасность, которую смогли себе обеспечить жители “Symphony Way”, стала не только причиной, но и условием в борьбе с местным муниципалитетом.
“Ни под каким предлогом мы не согласимся на временное проживание в “деревне из жестяных банок”, здесь мы создали дружное сообщество сами, своими усилиями, работая и живя вместе. Мы же не знали друг друга с самого начала. Но эти полтора года сделали нас большой семьей. Теперь мы в ответе друг за друга”[40].
Удивительно, как люди, которые даже не были знакомы, попав в отчаянное положение, через протест пришли к созданию уникального пространства, в котором они смогли реализовать свою политическую и социальную автономию. По сути, захват дороги сделал возможным создание этой автономии. И теперь, прожив вместе полтора года, жители “Symphony Way” борются за эту автономию, эту уникальную общность, как за часть “лучшего мира”.
Заключение
В послании, опубликованном на сайте “Кампании против выселений”, сквотеры “Symphony Way” объясняют смысл своего сопротивления следующим образом:
“За что мы боремся? Мы боремся за жилье; не только для нас самих, но и для всех жителей Южной Африки… Все же мы боремся не только за дома, но и за доступ к процессу жилищного обустройства. Если правда, что “люди должны править” [слова из Хартии свободы 1955 года. - О.А., Д.З.], как же мы можем позволять нескольким правительственным чиновникам и их надменным друзьям в “Thubelisha Homes” решать этот процесс за нас? И все же мы боремся не только за жилье и за доступ к процессу жилищного обустройства; что гораздо важнее, мы боремся за лучший мир для нас, наших детей и для каждого человека, живущего в ЮАР. Процессы приватизации и корпоратизации в нашей стране создают новый тип апартеида, который геттоизирует бедных в новопостроенных поселениях на окраинах городов, в то время когда цены на хлеб и электричество зашкаливают выше крыши, в то время когда идет строительство новой сверхдорогой транспортной системы в провинции Гаутэнг, которая будет доступна только лишь для туристов и богачей. Итак, мы, жители дороги “Symphony Way”, сражаемся за право на жилье и вместе с тем начинаем (медленно и без помощи государства) создавать этот новый мир, за который боремся”[41].
Этот текст говорит о том что, что борьба сквотеров “Symphony” многогранна и направлена не только вовне, но и внутрь, в суть самих человеческих отношений. На конкретном примере мы постарались показать, как стихийное сопротивление рождает сообщество, где люди противопоставляют бюрократии и иерархии свою “живую политику”, исходящую из повседневных нужд участников сообщества.
Когда люди сопротивляются, они создают новый мир для себя самих, создают новое общественное устройство, именно тогда возникает подлинная демократия как самоуправление сообщества. Как сказал Мартин Бубер: “Настроение общности царит не там, где люди вместе […] а там, где борьба ведется общностью, борющейся за действительность своей общности”[42].
Конечно же, не только сопротивление сквотеров в ЮАР, революции, описанные Арендт, и восстания 2000-х являются примерами самоорганизации и рождения эгалитарного сообщества из борьбы, - их тысячи на протяжении всей истории человечества[43]. А сколько их еще будет! Присоединимся к пророчеству Дэвида Грэбера: будущее за прямой демократией!
________________________________________________________
1) A Bedouin anytime! A citizen never // Insurgent Greece. Some documents of an important battle in the current class war against the worldwide disastrous system that oppresses all of us. Amsterdam: Mad Dog Editions, 2009 (нет нумерации страниц).
2) The Occupation of the Polytechnic University in Athens. Their democracy murders… (12 December 2008) // Insurgent Greece… (http://katalipsipolytexneiou.blogspot.com/2008/12/their-democracy-murder...).
3) Ibid.
4) Graeber D. There never was a West: Or, democracy emerges from the spaces in between // Graeber D. Possibilities. Essays on hierarchy, rebellion, and desire. Oakland; Edinburgh: AK Press, 2007. P. 332.
5) A Bedouin anytime!..
6) Arendt H. On revolution. N.Y.: Penguin Books, 1990[1965]. Перевод здесь и далее дается по изданию 1965 года, нумерация страниц - по изданию 1990-го. Перевод выполнен в 2002 году (http://onrevolution.narod.ru/arendt).
7) Критику парламентских выборов см., например: Бадью А. Обстоятельства. 4. Что именует имя Саркози? СПб.: Академия исследования культуры, 2008.
8) Arendt H. Op. cit. P. 218.
9) Dupuis-Déri F. The struggle between political agoraphobia and agoraphilia. Paper presented at the Massachusetts Institute of Technology, political science workshop. 2002 (цит. по: Graeber D. Op. cit. P. 365).
10) Ibid.
11) Arendt H. Op. cit. P. 266.
12) См.: Волин В.М. Неизвестная революция. 1917-1921. М.: Праксис, 2005.
13) Пупен П. Надзор и наказание в эпоху борьбы с терроризмом // Bakunista! 2009. 5 мая (bakunista.nadir.org/index.php?option=com_content&task=view&id=303&Itemid=1).
14) Подробнее см.: Jordan J., Whitney J. Que se vayan todos: Argentina’s popular rebellion. Montreal: Kersplebedeb, 2003; Get rid of them all! The importance of Argentina and anti-elitism // Starr A. Global revolt: A guide to the movements against globalization. L.; N.Y.: Zed Books, 2005. P. 77-86.
15) Harman C. Argentina: Swimming with the tide of revolt // Socialist Review. 2003. № 263 (цит. по: Get rid of them all!.. P. 78).
16) См.: Katsiaficas G. The subversion of politics: European autonomous movements and the decolonization of everyday life. Oakland; Edinburgh: AK Press, 2006.
17) См.: McKay G. (Ed.). DIY Cultures: party and protest in nineties Britain. L.; N.Y.: Verso, 1998; Аксютина О. “Если я не могу танцевать, это не моя революция!” DIY панк/хардкор сцена в России. М.: Нота-Р, 2008. С. 80-99. (DIY - do it yourself. - Примеч. ред.)
18) См.: Maeckelbergh M. The will of the many: How the alterglobalization movement is changing the face of democracy. L.: Pluto Press, 2009.
19) Starr A. Op. cit.
20) McKay G. DIY culture: Notes towards an intro // McKay G. (Ed.). Op. cit. P. 14.
21) Curious George Brigade. Anarchy in the age of dinosaurs. Mosinee, Wisconsin: CrimethInc, 2003. P. 120.
22) Цит по: Pithouse R. Thinking resistance in the shanty town // Mute Magazine. 2006. Vol. 2. № 3 (www.metamute.org/Thinking-Resistance-in-the-Shanty-Town).
23) Шубин В.Г. Африканский конгресс в годы подполья и вооруженной борьбы. М: Институт Африки РАН, 1999. C. 192.
24) Pithouse R. Op. cit.
25) См.: www.abahlali.org/node/16.
26) Pithouse R. Struggle is a school: The rise of a Shack Dwellers’ Movement in Durban, South Africa // Monthly Review. 2006. February (www.monthlyreview.org/0206pithouse.htm).
27) Интервью с Ашрафом Кассиэмом. Все интервью сделаны Дарьей Зеленовой в апреле 2009 года в поселении “Symphony Way”.
28) См.: en.wikipedia.org/wiki/Poor_People's_Alliance.
29) Curious George Brigade. Op. cit. P. 116.
30) См.: en.wikipedia.org/wiki/Symphony_Way.
31) Chance K. Housing and evictions at the N2 gateway project in Delft // Abahlali baseMjondolo. 2008. May 8 (http://abahlali.org/node/3581). Подробнее о выселениях и полицейской жестокости см.: http://antieviction.org.za/2008/02/22/pictures-of-delft-evictions-and-po... www.abahlali.org/node/3352.
32) Ibid.
33) Интервью с жительницей дороги “Symphony Way”.
34) Там же.
35) Cape Argus. 2008. October 13. P. 4.
36) Интервью с Никитой.
37) Интервью с Ашрафом Кассиэмом.
38) Curious George Brigade. Op. cit.
39) Интервью с Ашрафом Кассиэмом.
40) Интервью с Рэйз.
41) См.: http://antieviction.org.za/2008/04/14/delft-symphony-pavement-dwellers-b....
42) Бубер М. Диалог // Бубер М. Два образа веры. М.: Республика, 1995. С. 118 (курсив наш).
43) См., например: Fremion Y. Orgasms of history. 3000 years of spontaneous insurrection. Edinburgh; Oakland: AK Press, 2002; Gelderloos P. Anarchy works [рукопись]; Штырбул А.А. Безгосударственные общества в эпоху государственности (III тысячелетие до нашей эры - II тысячелетие нашей эры). Омск: ОмГПУ, 2006.
Добавить комментарий