27 февраля Илье Романову следователи УФСБ по Нижегородской области предъявили окончательное обвинение: по ст. 222, ч.1, ст. 223, ч.1, ст. 30, ч.1, ст. 205, ч.1 УК РФ, а также ст. 30, ч.3, ст. 205.2, ч.1 УК РФ, то есть в вину Илье вменяются два неоконченных преступления из группы «террористических» статей. Первая предусматривает «потолок» до 15 лет лишения свободы, вторая – до 5 лет. Поскольку Романову вменены неоконченные преступления, в соответствие со ст. 66 УК РФ по первому эпизоду наказание не может превышать 7,5 лет, по второму – 3 лет 7 мес. 15 дней.
Предъявление окончательного обвинения означает, что в ближайшее время начнется ознакомление с материалами уголовного дела. Учитывая, что предельный срок содержания под стражей на этапе следствия составляет 18 месяцев – а они истекают по уголовному делу Ильи 26 апреля 2015 года – чтение материалов дела продлится до середины апреля, а затем дело будет передано в суд.
В связи с очередными нововведениями в Уголовный Кодекс РФ с 1 января 2015 года обвиняемых по всем «террористическим» статьям в России будут судить только два суда: Московский окружной военный суд и Северокавказский окружной военный суд (последний находится в Ростове-на-Дону). Таким образом, следует ожидать этапирование Романова либо в Москву, либо в Ростов-на-Дону.
Вообще говоря, понятно, что многочисленные «205-е», имеющиеся в отечественном уголовном законе, это статьи политические, в том числе используемые и для политического преследования. Иногда политический заказ по 205-й не срабатывал: например, обвиняемых по «террористическим» статьям в РФ оправдывал суд присяжных. Несколько лет назад суд присяжных по «политическим делам» был ликвидирован. Теперь, с января этого года, ФСБ будет работать еще удобнее: дела будет рассматриваться всего в двух судах и договориться с судьями будет проще. Перенос же рассмотрения дела в другой регион затрудняет участие в слушаниях заинтересованных: «группы поддержки», свидетели защиты и даже адвокаты – пусть еще доедут в Москву или в Ростов.
Речь идет о грубом попрании принципа территориальной подсудности уголовных дел, существующем в правовой реальности неспроста. Во-первых, беспристрастное распределение дел по территориальному принципу представляет собой некоторую гарантию от судебного произвола, о чем шла речь чуть выше.
Во-вторых, территориальный принцип приближал суд к местонахождению доказательств. Проще было провести их проверку; уменьшались издержки на прибытие свидетелей (а издержки в случае осуждения ложатся на осужденного), обеспечивалась быстрота процесса (не нужно пересылать дело, достаточно передать курьером, не нужно этапировать подстражного обвиняемого и т.п.). Стороне защиты также доступней средства доказывания – например, обеспечение присутствия свидетелей защиты, приглашение в суд специалистов, ранее давших независимое заключение по делу, и т.д. В-третьих, обеспечивался принцип публичности судебного разбирательства: где, как не на территории, ближайшей к месту содеянного, наиболее высок общественный резонанc?
Однако, фундамент справедливости судебного разбирательства власть долбит с каждым годом все усерднее в угоду «заказу сверху». Не исключено, что когда-то и мы, и властьимущие - все столкнемся с линчующей толпой, только потому, что правосудие в России окажется окончательно ликвидированным, и само это слово (правосудие) превратится в нелепую насмешку.
Илье Романову вменено два эпизода. Первый из них достаточно известен: это, по пояснениям самого Ильи, случайный подрыв в руке самодельной пиротехники, результатом чего было раздробление костей пальцев и кисти, кисть была ампутирована. Сразу из больничной палаты Романов был перевезен в СИЗО №1 Нижнего Новгорода, где и находится почти полтора года. Если бы не тот факт, что Романов, пожалуй, самый известный анархист в России – дело бы окончилось условным сроком за незаконное обращение с взрывчатыми веществами. Однако, после его ареста в течение двух месяцев ФСБ «перетрясло» всю нижегородскую оппозицию. Никакой компрометирующей информации не нашлось. Не помогла и попытка запугать самого Романова, когда его в нарушение закона вывезли из тюрьмы в помещение местного Центра «Э». Тогда в один из изъятых в ходе обысков по делу компьютеров были скопированы два файла с текстами, содержащими угрозы в адрес местной администрации. Таким образом случай с петардой «перерос» в «приготовление к террористическому акту» - ведь для квалификации деяния как «терроризм» следователям нужно вменить обвиняемому мотив в виде оказания давления на какие-либо органы власти.
В настоящее время защита Романова располагает убедительными доказательствами фальсификации компьютерных текстов. Сам Илья достаточно подробно описал как фабриковалось уголовное дело в отношении него в обращении к нижегородской правозащитной организации «Комитет против пыток».
Второй эпизод, обвинение в котором Романов получил перед самым окончанием следствия, звучит примерно так: «Находясь в городе Макеевка, имея намерение на оправдание терроризма дал интервью неустановленным лицам в присутствии двух или более лиц для распространения путем радиовещания». Поскольку никакого радиовещания не состоялось (кстати, какая же радиостанция должна была вещать – тоже непонятно), Романову вменено «покушение на оправдание терроризма».
События, о которых идет речь во втором обвинении, произошли в Украине, в Макеевке, пригороде Донецка, где Илья освободился из близрасположенной колонии после отбытия 10-летнего заключения по весьма известному «Одесскому делу». Интервью представляло собой вопросы местного анархо-синдикалиста и ответы Ильи; вероятно, шла диктофонная запись. Все это происходило в форме посиделок на чьей-то кухне, в декабре 2012 года, на следующий день после того, как Илья покинул стены колонии. Неизвестно, какая радиостанция должна была вещать «по заказу» донецких анархистов, вряд ли им кто-то предоставлял радио-эфир. Что касается Интернета, то, по крайней мере, на тот момент, когда эта запись всплыла в анналах российского ФСБ в 2014 году, уже не существовало ни сайта РКАС, ни активистов РКАС на территории Донецкой области. Трудно сказать, в каком состоянии на момент встречи с украинскими анархистами находился сам Романов, но, как минимум, в первые сутки на свободе он еще не ориентировался в окружающей его социальной реальности. Илья отрицает, что знал о ведении записи. Ни о каких террористических актах в этой беседе Романов не рассказывал, и никаких рекомендаций на предмет «терроризма» не давал.
Если послушать запись передачи, то мы услышим, что саму беседу предваряет заставка, сделанная в студии: хорошо поставленный голос ведущего, наложенный на музыкальный фон, объявляет начало передачи «Радио РКАС-либертер» и предлагает вниманию интервью с Ильей Романовым. После заставки включается запись разговора с Ильей, и имеет она явно другой шумовой фон. Очевидно, что заставка была записана раньше и использовалась и для других передач самопального «радио РКАС». Беседа некоего мужчины с Ильей не была опубликована ни на одном ресурсе, позиционирующем себя в качестве СМИ, имеющим соответствующий официальный статус.
Принципы той или иной отрасли права в России давно запросто игнорируются или извращаются так, как это выгодно авторитарной власти из соображений политической конъюнктуры. Уголовное право содержит такой постулат как «за намерение, замысел не преследуют». В обвинении же Ильи по эпизоду «подготовки к оправданию терроризма» ФСБ прямо указало на «преступные намерения» - якобы, чтобы оправдать терроризм. По сути, мы имеем дело с дискреционной оценкой силовыми структурами мыслей некоего человека, причем этим структурам глубоко безразлично: были ли эти мысли выражены на публику. Вообще, в России даже появилось название уголовного преследования подобного типа – за «мыслепреступление».
Законодательство в РФ, которое все более изощренно преследует «за слова», формально предписывает привлекать к ответственности «мыслепреступников» только тогда, когда они «призывают» или «оправдывают» нечто перед неопределенным и неограниченным кругом лиц. Конкретные собеседники, включая собрание единомышленников, приятелей, знакомых и т. п., являются индивидуально-определенными лицами и к неограниченному кругу лиц не относятся, «публикой» не являются. Поэтому, апелляция к компании друзей или к собеседнику состава вербального преступления содержать не может.
Кроме того, само по себе «антиэкстремистское» законодательство ущербно – отграничить шокирующие и дерзкие оценочные суждения от желания оратора призвать к действительному совершению чего-то очень страшного на самом деле невозможно. В полной мере это относится к рассуждениям Ильи «о борьбе и тюрьме» в этой «преступной» беседе. Обстоятельства беседы не известны, какому кругу лиц он высказал свои мысли – следствием «не установлено». В силу принципа презумпции невиновности все сомнения толкуются в пользу обвиняемого; не он должен доказать свою невиновность, а следствие должно установить все фактические обстоятельства дела, подлежащие доказыванию. Если установить их невозможно, значит, подвергнуть гражданина уголовному преследованию нельзя.
Обращаясь вновь к основам уголовного права: нужно заметить, что квалифицировать какое-либо действие как покушение на преступление можно только тогда, когда установлен прямой конкретизированный умысел на его совершение. То есть, виновный, согласно ст. 25 УК РФ, должен предвидеть неизбежность наступления общественно опасных последствий и желать их наступления. Романов сам себя не записывал, запись беседы не монтировал, никаких своих аудиобесед не распространял, а также делать все вышеозначенное никого не просил. После «интервью» он выехал в Россию, в Нижний Новгород, уроженцем которого он является, и больше в Украине не был. К последствиям беседы он относился безразлично. То есть, к «радиовещанию», которое, по предположению следствия, должно было состояться, но по каким-то причинам не состоялось, Романов никакого отношения не имел, а значит, ни о каких «опасных последствиях» и «желании их наступления» не может быть речи.
В заключение хотелось бы дать некоторые пояснения в связи с тем, что Илья Романов был одним из фигурантов «одесского дела». Илья был осужден в Украине на 10 лет лишения свободы по единственному эпизоду большого «одесского дела» – за взрыв возле здания СБУ в Киеве в декабре 2002 года; никаких жертв тогда не было, легко пострадал кто-то из сбушного начальства. В ту же ночь некие «Народные мстители» распространили заявление, что этот взрыв - ответ народа на жесткий разгон «Беркутом» палаточного лагеря протеста на Майдане. Напомним, что осенью 2002 года в Украине шла кампания протеста под лозунгом «Повстань, Украина!». Романов был обвинен в том, что взрыв был устроен им. Вину он не признал, и никаких показаний в отношении кого-либо не давал.
Сам Илья Романов был участником этого палаточного лагеря и отзывался о нем как о настоящем народном протесте, который смогли возглавить и свести на нет продажные политики-карьеристы. В Украину он выехал в связи с неизбежностью ареста по делу «Новой революционной альтернативы». По этому делу впоследствии были осуждены несколько человек. Только весной 2014 года «дело НРА» было прекращено за давностью: произошло это потому, что в 2011 году, через 11 лет после наших арестов, Европейский суд по правам человека признал нарушение наших прав на справедливое судебное разбирательство.
Лариса Романова,
бывшая политзаключенная по «делу Новой революционной альтернативы»
Добавить комментарий