Один из первых вопросов, которые люди задают друг другу при знакомстве – «кем вы работаете»? И это не просто вопрос – это деталь, показывающая, насколько работа важна для нас. Работа определяет наше место в мире, нашу идентичность, определяет нас самих и, в итоге, ограничивает нас.
Только посмотрите на то, как на нашей психике сказывается ситуация, когда у нас нет работы, когда нас увольняют или вынуждают уйти в отставку. «Безработный» - негативная характеристика для человека, быть безработным - значит не иметь работы. Не иметь работы – значит быть социальным и экономическим изгоем. Ответить «никем» на вопрос «кем вы работаете» тяжело психологически и неприемлемо в обществе. Большинство безработных скорее ответят «я в процессе поиска» или «я отправил свое резюме в несколько мест и все складывается неплохо, чем честно скажут, что у них нет работы. Ведь в нашем обществе не иметь работы - значит не иметь значения в обществе и быть никем – ведь «никто» это тот, кем вы работаете.
Те же, у кого работа есть (а их с развалом нашей экономики все меньше и меньше) являются «кем-то» - они учителя, медсестры, врачи, заводские рабочие, машинисты, дантисты, тренера, библиотекари, секретари, водители автобусов и многие другие. У них есть идентичность, определяемая тем, что они делают. Они считаются полноценными членами общества. Юридически, их работа рассматривается как выполнение трудового договора, который, даже если и не заключается в начале найма, в свою очередь безоговорочно считается частью отношений между работником и работодателем. Идея договора основана на представлении о том, что возможен честный обмен между работником, который предлагает свои навыки за деньги, и работодателем.
Эта идея предполагает, что навыки и труд не являются неотъемлемыми частями личности работника, а являются отдельными предметами, которые могут быть проданы и куплены, как любая собственность. Договор о найме предполагает, что машинист или танцовщица, например, способны отделить от себя то, что требуется работодателю, и затем прийти к соглашению с ним о том, что обменивают на деньги только эти качества. Машинист может продать технические навыки, танцовщица – сексуальную привлекательность и, согласно договору, они делают это, не продавая себя как людей. Политологи и экономисты называют такие качества «способностями человека» и рассуждают о возможностях людей продавать рабочую силу как об одной из форм собственности.
В нашем обществе работа определяется как акт, которым работник обменивает у работодателя свой труд в качестве «способностей человека» на денежную компенсацию. Восприятие работы как честного обмена между равными скрывает настоящую сущность отношений работника и работодателя: подчинение и субординацию. Ведь если бы правда о трудовом договоре была широко известна, работники бы отказались работать, так как они бы увидели, что невозможно отделить труд от самих себя как людей. Способности человека не существуют как нечто, что человек может просто взять и продать. Машинисты не могут отделить от себя свои навыки; их навыки это часть неразрывного целого, как сексуальная привлекательность является неотъемлемой частью танцовщицы и непонятно, как столь важную, нематериальную характеристику можно отнять.
Танцовщица должна присутствовать, чтобы танцевать, а машинист должен присутствовать, чтобы работать; никто из них не может отправить свои способности трудиться вместо себя. Машинист ли, танцовщица, учитель, секретарь или фармацевт - это не только навыки, которые продаются работодателю, но и само человеческое существо. Когда работники продают свою рабочую силу как способности работодателю, на деле они продают свое самоопределение, свою волю, свою свободу. В общем, на время рабочего дня они становятся рабами. Что такое «раб»? Рабом, чаще всего, называют человека, который является законной собственностью другого человека, и принужден к абсолютному подчинению. «Законная» ложь, когда мы говорим о возможности рабочего продавать свои способности без отчуждения своей воли, позволяет нам сохранить ложную грань между понятием работника и раба. Работник должен работать согласно воле кого-то другого. Он должен подчиняться начальнику или лишится работы. Власть, которую работодатель имеет над работником, абсолютна, и нет никакой нужды в спорах — ты делаешь все как скажет босс или убираешься вон. Глупо верить, в то, что можно отделить и продавать способности, сохраняя целостность человека. Продавать свой труд на рынке – значит подчиниться работодателю, то есть стать его рабом. Главное отличие между рабом и рабочим заключается в том, что рабочий является рабом только во время рабочего дня, a раб остается рабом двадцать четыре часа в сутки, и рабы осознают, что они рабы, в то время как большинство рабочих таковыми себя не считают.
Кэрол Пэйтман указывает на последствия трудового контракта в своей книге «Сексуальный договор»:
«Производственные возможности или рабочая сила не могут быть использованы эффективно без применения работником своей воли, смекалки и опыта. Использование рабочей силы требует присутствия ее «собственника», а сама она остается только потенциалом, пока «собственник» не начнет действовать необходимым образом, чтобы применить ее или не согласится, или не окажется вынужденным действовать; вот как работник «трудится». Договариваться об использовании рабочей силы бессмысленно, если она не может быть использована так, как этого хочет работодатель. Вымышленная «рабочая сила» не может быть использована, требуется труд работника. Таким образом, трудовой договор должен создать отношения управления и подчинения между работником и работодателем.… В общем, договор по которому работник продает свою рабочую силу это договор, по которому, он, ввиду невозможности отделить его от рабочей силы, продает право на «управление» своим телом и собой. Получить это право - значит, стать (общепризнанным) хозяином»(1).
Термины вроде «хозяина» и «раба» не часто используются, в описании договора найма внутри капиталистических рыночных отношений, однако, это не значит, что эти термины не подходят. Избегая таких терминов и, вместо этого, настаивая, что условия договора являются честным, справедливыми и основанными на свободе рабочего распоряжаться своей рабочей силой, система начинает казаться честной, справедливой и свободной. Одна из проблем, связанных с неправильным определением природы отношений работника и нанимателя, это то, что работники испытывают рабство на себе, не осознавая этого.
Не важно, какую работу выполняет работник, умственную или ручную, хорошо или плохо оплачиваемую, сущность договора в том, что работник в итоге все равно вынужден подчиняться работодателю. Наниматель всегда прав. Работнику говорят, как работать, где работать, когда работать и над чем работать. Это касается профессоров в университетах и машинистов, юристов и работников химчисток, когда ты работаешь, ты теряешь свое право на самоопределение. Эта потеря свободы остро чувствуется, поэтому многие работники мечтают о своем деле, мечтают быть собственными начальниками, быть самозанятыми. Большинство впрочем, никогда не осуществит свои мечты и будет и дальше обречено продавать свою душу за деньги. Мечта, однако, не исчезает, и тяжесть, несчастье и бессмысленность работы продолжают пожирать их, даже когда они защищают систему своего порабощения.
Это неправильно. Нет ничего священного в договоре найма, что бы защищало его от посягательств и навеки закрепляло как форму трудовой организации. Мы способны воспринимать собственную несчастность в качестве работников не как психологическую проблему, которую можно лечить прозаком, а скорее как естественную человеческую реакцию на подавление. Мы можем представить себе лучший способ работать и можем им воспользоваться прямо сейчас, сегодня, в нашей жизни. Следуя ему, мы сможем освободиться от системы оплачиваемого рабства, подорвать ее и заменить более свободными формами организации труда.
Как должен выглядеть «лучший способ работать»? Он будет напоминать скорее игру, чем то, что мы называем работой. Впрочем, это не означает, что он будет легким, так как игры бывают весьма и весьма сложными, что можно заметить, например, в некоторых видах спорта. Работа будет самоуправляемой, желанной и свободно выбираемой. Это значит, что ей придется выйти за рамки системы заработной платы, ведь как только кто-то получает плату, он сразу попадает в зависимость от того, кто платит. Как писал Александр Беркман: "труд и его плоды должны обмениваться без цены и выгоды, согласно одной лишь необходимости"(2). Работа будет выполняться, потому что кто-то хочет ее выполнить, а не потому, что кто-то вынужден. Звучит нереально? Вовсе нет. Подобную работу многие из нас выполняют каждый день. Это то, что мы делаем после восьми или десяти часов рабства на оплачиваемом рабочем месте. Это то, что мы делаем бесплатно, когда мы меняем подгузники, судим игру детей в бейсбол, бегаем наперегонки, сдаем кровь, вызываемся участвовать в суде присяжных, помогаем другу, пишем письмо, готовим обед или оказываем иную услугу. Мы участвуем в этой подпольной экономике, когда тренируемся, учим, строим, танцуем, сидим с детьми, пишем стихи, не получая за это денег. Мы должны стремиться расширить эти области бесплатной работы, чтобы они охватывали все больше нашего времени, в то же время, пытаясь как можно сильнее изменить принципы подчинения на оплачиваемых рабочих местах.
Бартер, хоть он и кажется противодействием системе заработной платы, все равно скован теми же отношениями подчинения. Сказать, что я покрашу твой дом, если ты будешь готовить мне еду в течение месяца - значит, поместить нас обоих в ситуацию, когда мы на время обмена отказываемся от самоопределения. Ведь я должна покрасить твой дом, а ты должен мне за это еду, таким образом, разрушая самоуправляемую, креативную спонтанность, нужную для свободного волеизъявления, бартер также поднимает вопрос о выяснении стоимости моего времени относительно твоего, то есть, какова стоимость работы, чтобы обмен был честным и равным. Александр Беркман поднимал эту проблему в форме вопроса «Почему не воздавать каждому по стоимости его работы», на который он сам отвечает:
Потому что стоимость, на самом деле, нельзя измерить... Стоимость является мерой вещи... Никто не может с уверенностью сказать, сколько стоит вещь… Экономисты часто утверждают, что стоимость определяют затраты труда, требуемые для производства, или «общественно необходимый труд», как пишет Маркс. Но очевидно, что это не просто стандарт измерения. Представьте, что плотник работал три часа, чтобы сделать стул, в то время как хирургу понадобилось лишь полчаса, чтобы спасти вашу жизнь. В итоге, стул оказывается ценнее, чем ваша жизнь. Разумеется, это глупо. Даже если учитывать годы обучения и практики, которые понадобились хирургу, чтобы провести операцию, как решить, сколько стоит «операционный час»? Плотник и каменщик тоже должны были учиться, чтобы правильно выполнять свою работу, но вы не заморачиваетесь на всех этих годах обучения, когда договариваетесь с ними. Также, должны учитываться личные способности, которые любой рабочий, писатель, художник или физик должен оттачивать своим трудом. Это полностью индивидуальный фактор. Как оценить его стоимость?
Вот почему стоимость нельзя определить. Одна и та же вещь может стоить очень много для одного человека и не стоить ничего для другого. Она может стоить много или мало для одного и того же человека даже просто в разное время. Алмаз, картина, книга могут стоит дорого для одного и нисколько – для другого. Булка хлеба очень ценна, когда вы голодны. Совсем другое дело, когда сыты. Значит, реальная стоимость вещей не может быть установлена (3).
В системе бартера, чтобы обмен был честным, стоимость обмениваемых товаров и услуг должна быть равна. Однако, стоимость непознаваема, а, значит, на практике бартер обречен.
Увеличение объема свободной работы в нашей жизни требует осознания вредоносного эффекта денег и обмена. Поэтому присматривайте за детьми своих друзей не ради денег, а только если этого хотите. Обучайте кого-либо иностранному языку, редактируйте чье-то эссе или тренируйте спортивную команду ради самого процесса. Относитесь к дарению и помощи как к игре, не ожидая ничего взамен. Делайте это по своей воле, а не потому, что вынуждены.
Это не значит, что мы должны отказываться от любых обязательств, это значит, что скорее обязательства должны быть самовозлагаемыми. Мы должны отнестись к свободному труду как к чему-то очень важному, иначе наша мечта о лучшем мире никогда не осуществится. Роберт Грэхэм подчеркивает характеристики самовозлагаемых обязательств:
Самовозлагаемые обязательства не являются «сковывающими», как законы или приказы. Закон или приказ «сковывает» в том смысле, что его невыполнение обычно влечет за собой ту или иную санкцию со стороны власти, от которой он исходит. Сковывающий характер закона не является внутренним элементом закона как такового, но зависит от различных факторов, таких как, например, легитимность власти, которая насаждает этот закон. Обещание, в отличие от закона, не насаждается дающим его. Содержание обещания определяется обещающим, а не какой-либо внешней силой (4).
Пообещать, таким образом, значит обязать себя довести нечто до конца, но исполнение обязательств - дело пообещавшего, и невыполнение не несет за собой каких-то дополнительных санкций, кроме, может быть, разочарования (и вероятности того, что другие люди будут избегать взаимодействия с тем, кто часто нарушает обещания). Свободная работа оказывается комбинацией добровольной игры и самовозложенных обязательств, выполнения того, что вы хотите сделать, и сотрудничества с другими людьми. Это отказ от всемогущего доллара ради непосредственного удовольствия созидания и отдыха. Боб Блэк призывает к уничтожению работы, а это «… не значит, что мы должны перестать что-либо делать. Это значит, что надо создать новый образ жизни, основанный на игре… Под «игрой» я понимаю также празднества, творчество, содружество, сообщничество, может быть даже искусство. Игра это больше, чем детская игра - как бы достойна ни была последняя. Я призываю к обобщенной радости и поистине свободному безрассудству» (5).
Мы должны увеличить количество свободной работы в наших жизнях, делая то, что мы хотим, в одиночку или вместе, будь то искусство или рутинный труд. Мы должны перестать мыслить шаблонными терминами: я сделаю это, если ты сделаешь то. Даже вне рабочего дня идея договора и обмена влияет на наши отношения. Это видно, когда мы оказываем кому-либо какую-то услугу – чаще всего, люди чувствуют себя неуютно, если не могу оказать ответную услугу. Мы должны бороться с этим чувством. Мы должны действовать и жить таким образом, чтобы укрепить наши желания и стремления. Это не значит быть ленивым (хотя иногда нам необходимо лениться), но скорее означает требование к самодисциплине. Свободная работа на деле требует огромного самоконтроля, так как нет внешней силы, вынуждающей нас работать, а есть наше внутреннее желание участвовать в чем-то.
Продолжая продвигаться к свободному миру, осознанно увеличивая количество свободной работы, мы можем также изменить порядки во время оплачиваемого трудового дня. Понимание факта, что продавая свой труд, мы продаем себя, делает нас сознательными. Эта сознательность делает нас сильнее, так как первый шаг к изменению состояния – понимание причин данного состояния. Через осмысление, мы можем выработать способы борьбы с системой оплачиваемого рабства. Например, каждый раз, когда мы не выполняем приказ босса и делаем что хотим, мы создаем мини-революцию на рабочем месте. Каждый раз, когда мы получаем удовольствие от работы, мы наносим удар по этой системе.
Каждый раз, когда мы подрываем иерархическую структуру принятия решений на работе, мы понимаем чего действительно стоим. Эти победы могут прийти как снизу, так и сверху: те из нас, кто обладает какой-то долей власти на работе, могут инициировать организационные перемены, основанные на таких принципах как принятие решений методом консенсуса и децентрализации, и эти перемены вдохновят тех, кто находится ниже на карьерной лестнице. Например, как учителя мы можем преподнести ученикам идею консенсуса, используя этот метод для принятия важных решений. Те, кто возглавляет суды и подобные органы, могут защищать организации, структуры и инициативы, децентрализующие власть. Разумеется, система наёмного труда полностью прогнила и ее нельзя изменить, однако, мы можем сделать ее более удобной, пытаясь одновременно ее уничтожить.
Ведь мы должны её уничтожить. Если идентичность человека основана на работе, а работа основана на договоре найма, а договор является обманом, значит, наша идентичность основана на лжи. Вдобавок, рынок труда движется к еще более эксплуатирующим формам: по прогнозам к 2000-му году, 50% трудящихся будут заняты на непостоянной работе (6), которая еще менее самоуправляема, чем обычная занятость на полную ставку. Боб Блэк прав, когда говорит, что «никто и никогда не должен работать» (7). Кто знает, какие творческие способности будут обнаружены, если мы не будем подавлены ежедневной каторгой? Например, как может выглядеть день из жизни женщины, если бы мы уничтожили систему зарплаты и заменили ее свободной и добровольной помощью? Боб Блэк пишет, что «упразднив наемный труд и добившись полной незанятости, мы подрываем основы полового разделения труда» (8), являющегося краеугольным камнем современного сексизма. Как бы выглядел мир, вдохновляющий людей быть творческими и самостоятельно управлять своей жизнью, мир, который бы поддерживал удовольствие и удовлетворение? Какова была бы жизнь в мире, в котором на вопрос «чем ты занимаешься» можно было ответить «тем, этим и вот этим» вместо «ничем»? Таков мир, который мы заслужили.
Сьюзен Браун – доктор наук Университета Торонто. Автор книги «Политика индивидуализма: либерализм, либеральный феминизм и анархизм» (Издательство Black Rose Books, 1993). На текущий момент она занята «тем, этим и вот этим».
Примечания:
1. Carole Pateman, The Sexual Contract (Stanford: Stanford University Press, 1988), pp. 150-151.
2. Alexander Berkman, ABC of Anarchism (London: Freedom Press, 1977), p. 20.
3. Berkman, p. 19.
4. Robert Graham, The Role of Contract in Anarchist Ideology, in For Anarchism: History, Theory, and Practice, edited by David Goodway (London: Routledge, 1989), p. 168.
5.Боб Блэк. Упразднение работы. Анархизм и другие препятствия для анархии. — М.: Гилея, 2004.
6. Прогнозы Сьюзен Браун были достаточно точны для своего времени. Например, на текущий момент 30% всех американцев работают по фрилансу. Смотрите на эту тему прекрасную инфографику: Примечание переводчика
7. Боб Блэк. Упразднение работы. Анархизм и другие препятствия для анархии. — М.: Гилея, 2004.
8. Там же
Перевод коллектива anarhobarnaul.org
Добавить комментарий