Мы публикуем выдержки из книги "Радость революции" американского ситуациониста Кена Нэбба. Впервые изданная в 1997 году, она до сих пор остается одной из наиболее увлекательных и доступно изложенных работ по либертарной теории. Фрагменты, предлагаемые читателям сайта, затрагивают тему прямой демократии потому, что в свете недавних массовых протестов против фальсификации парламентских выборов (и, очевидно, предстоящими протестами в связи с выборами президентскими), она является крайне актуальной. Каждый сторонник прямой демократии должен уметь четко и внятно объяснить, чего именно он хочет, ради какого будущего борется. Разрушить иллюзии людей о "честных выборах" и "хорошем президенте" - вот наша первостепенная задача. Кен Нэбб нам всем в помощь!:)
Полностью текст книги доступен здесь
Представительная демократия против делегатской
Я не буду повторять всю классическую социалистическую и анархистскую критику капитализма и государства; она уже хорошо известна, или по крайней мере широко доступна. Но для того, чтобы продраться через некоторую неразбериху традиционной политической риторики, может оказаться полезным подытожить основные типы социальной организации. Ради ясности, я начну с раздельного анализа "политических" и "экономических" аспектов, хотя они и явно взаимосвязаны. Было бы настолько же тщетно уравнивать экономические условия людей посредством государственной бюрократии насколько пытаться демократизировать общество, пока власть денег позволяет богатому меньшинству контролировать учреждения, определяющие осознание людьми социальной реальности. Поскольку система функционирует как целое её можно фундаментально изменить только как целое.
Если мы начнём с политического аспекта, грубо говоря мы можем различить пять степеней "правления":
(1) Неограниченная свобода
(2) Прямая демократия
a) консенсус
b) правление большинства
(3) Делегатская демократия
(4) Представительная демократия
(5) Открытая диктатура меньшинства
Нынешнее общество колеблется между (4) и (5), т.e. между открытой диктатурой меньшинства и скрытым правлением меньшинства, замаскированным фасадом образцовой демократии. Свободное общество уничтожило бы (4) и (5) и в прогрессирующей степени уменьшало бы необходимость в (2) и (3).
Позже мы обсудим (2). Но самое ключевое различие пролегает между (3) и (4).
При представительной демократии люди уступают свою власть избираемым официальным лицам. Кандидаты провозглашают свою политику, которая ограничивается несколькими общими, смутными банальностями, а как только их избирают у людей остаётся так мало контроля за их реальными решениями по сотням вопросов - помимо слабой угрозы отдать свои голоса другому, через несколько лет, в равной мере неподконтрольному политическому конкуренту. Представители находятся в зависимости от богатых из-за взяток и вложений в кампании; они подчиняются владельцам СМИ, определяющим, какие вопросы подлежат освещению; и они почти настолько же мало знают и безвластны, как и вся остальная общественность, в отношении многих важных вопросов, определяемых неизбираемыми бюрократами и независимыми тайными обществами. Открытых диктаторов иногда можно свергнуть, но реальных правителей "демократических" режимов, крошечное меньшинство, владеющее всем и контролирующее практически всё, никогда не избирают и не снимают голосованием. Большинство людей даже не знает, кто они.
При делегатской демократии, делегатов избирают для очень специфических целей с очень специфическими ограничениями. Им можно выдавать строгие мандаты (распоряжения голосовать определённым образом по определённым вопросам) или открытые мандаты (когда делегаты свободны голосовать, как им кажется лучше), причём люди, избирающие их, сохраняют за собой право утверждать или отзывать любое решение, принятое ими. Делегатов избирают на очень короткие сроки и их можно отозвать в любое время.
В контексте радикальной борьбы, собрания делегатов обычно называли "советами". Форма совета была изобретена бастующими рабочими во время российской революции 1905 г. (ставшее международным слово совет имеет русское происхождение). Когда советы вновь появились в 1917 г., большевики последовательно поддерживали их, манипулировали ими, доминировали в них и интегрировали их в свою систему, которая быстро превратила советы в самопародию: резиновые печати "Советского государства" (последний из выживших независимых советов, совет Кронштадских матросов, был разгромлен в 1921 г.). Советы тем не менее продолжали спонтанно появляться вновь и вновь в большинстве самых радикальных моментов радикальной истории, в Германии, Италии, Испании, Венгрии и других местах, потому что они представляли собой чёткое разрешение потребности в практической форме не-иерархической народной самоорганизации. Им продолжают противостоять все иерархические организации, потому что они угрожают власти обособленных элит, подавая пример возможного строя общего самоуправления: не самоуправления в нескольких деталях существующего порядка, а самоуправления, распространённого на все регионы земного шара и все аспекты жизни.
Как отмечалось выше, вопрос о формах демократии нельзя отделять от их экономического контекста.
Иррациональность капитализма
Экономическую организацию можно рассматривать с точки зрения труда:
(1) Полностью добровольный труд
(2) Кооперативы (коллективное самоуправление)
(3) Принуждение и эксплуатация
a) открытая (рабский труд)
b) замаскированная (наёмный труд)
И с точки зрения распределения:
(1) Истинный коммунизм (полный свободный доступ к товарам)
(2) Истинный социализм (коллективная собственность и планирование)
(3) Капитализм (частная и/или государственная собственность)
Хотя товары или услуги производимые наёмным трудом можно раздавать, а те, что производятся добровольным или кооперативным трудом превращать в товары для продажи, большей частью эти уровни труда и распределения стремятся к соотношению друг с другом. Современное общество в основном представляет собой (3): принудительное производство и потребление товаров. Свободное общество уничтожило бы (3) и по возможности уменьшило бы (2) ради (1).
Капитализм основывается на товарном производстве (производство товаров ради прибыли) и на наёмном труде (саму рабочую силу покупают и продают как товар). Как указывал Маркс, между рабом и "свободным" трудящимся разница меньше, чем кажется. Рабы, хотя кажется, что им ничего не платят, получают средства для своего выживания и воспроизведения, на которые трудящиеся (которые временно становятся рабами в рабочее время суток) вынуждены тратить большую часть своей зарплаты. Тот факт, что некоторые работы менее неприятны, чем другие и что у индивидуальных работников есть номинальное право сменять работу, открывать собственное дело, покупать акции или выигрывать в лотерею, скрывает тот факт, что подавляющее большинство людей коллективно порабощено.
Как мы дошли до такого абсурдного положения? Если мы углубимся достаточно далеко, мы обнаружим, что на определённой точке людей силой лишали собственности: сгоняли с земли и другими способами лишали средств производства товаров, необходимых для жизни. (Знаменитые главы о "примитивном накоплении" в Капитале живо описывают этот процесс в Англии). Пока люди принимают эти лишения, как законные, их принуждают идти на неравные сделки с "собственниками" (с теми, кто их ограбил, или впоследствии приобрёл право на "собственность" от первых грабителей), при которых они обменивают свой труд на частичку того, что производят, в то время как владельцы удерживают всю прибавочную стоимость. Эту прибавочную собственность (капитал) можно вновь вложить в оборот, чтобы таким же образом производить всё большую прибавочную стоимость.
Что касается распределения, общественный фонтан может послужить простым примером истинного коммунизма (неограниченный доступ ко всем товарам). Общественная библиотека является примером истинного социализма (свободный, но регулируемый доступ).
В рациональном обществе, доступ будет зависеть от изобилия. Во время засухи воду возможно придётся распределять по рациону. И наоборот, как только библиотеки будут полностью введены в интернет, они могут стать абсолютно коммунистическими: у каждого будет свободный прямой доступ к любому количеству текстов без нужды записываться и возвращать их, без мер предосторожности против краж, и т.д.
Но этому рациональному отношению противостоит упорное разделение экономических интересов. Если взять последний пример, вскоре окажется технически возможным создать глобальную "библиотеку", в которой каждая когда-либо написанная книга, каждый когда-либо снятый фильм и каждый когда-либо записанный музыкальный концерт смогут быть переложены в интернет, в потенциале давая возможность каждому свободно входить и приобретать копию (без какой-либо потребности в магазинах, продажах, рекламе, упаковке, транспортировке и т.д.). Но поскольку, это уничтожило также необходимость в прибылях от современных деловых издательств, фирм грамзаписи и кинокомпаний, гораздо больше энергии тратится на разработку сложных методов предотвращения этого или штрафов за копирование (в то время как другие с не меньшей энергией изобретают способы обойти такие методы), чем на развитие технологии, которая в потенциале могла бы обернуться благом для каждого.
Одной из заслуг Маркса было то, что он ушёл от пустопорожних политических дискуссий основанных на абстрактных философских или этических принципах ("человеческая природа" такая и такая, все люди обладают "естественным правом" на то и это), показав как сильно социальные возможности и социальное сознание ограничены и сформированы материальными условиями. Свобода в абстрактном смысле значит очень мало если почти всем приходится работать почти всё время просто ради своего выживания. Было бы нереалистично ожидать, что люди станут щедрыми и солидарными когда им едва хватает на жизнь (не будем упоминать об абсолютно иных условиях при которых процветал "примитивный коммунизм"). Однако достаточно большая прибавочная стоимость открывает более расширенные возможности. Надежда Маркса и других революционеров его времени основывалась на том факте, что технологический потенциал, развитый Индустриальной революцией в конечном итоге обеспечил адекватную материальную основу для бесклассового общества. Уже не обязательным стало заявлять, что дела "должны" обстоять иначе, но стало важным указывать на то, что дела могли бы обстоять иначе; что власть одного класса не только несправедлива, что она теперь просто не нужна.
Была ли она когда-нибудь действительно нужна? Прав ли был Маркс, усматривая в капитализме и государстве неизбежные стадии, или свободное общество было возможно без этого болезненного отклонения? К счастью, нам больше не обязательно беспокоиться об этом вопросе. Каковы бы ни были возможности в прошлом и каких не было, нынешних материальных условий более чем достаточно для создания бесклассового общества.
Самым серьёзным недостатком капитализма является не его количественная несправедливость - тот простой факт, что богатства неравно распределены и что рабочим не платят "полную" стоимость их труда. Проблема здесь в том, что эта полоса эксплуатации (даже относительно малой) создаёт возможность для частного накопления капитала, который в конечном итоге оборачивает всё на свои цели, доминируя над всеми аспектами жизни и деформируя их.
Чем больше отчуждения производит система, тем больше социальной энергии переключается на её поддержание- больше рекламы на продажу бесполезных товаров, больше идеологий для оболванивания людей, больше спектаклей для их умиротворения, больше полиции и тюрем для подавления преступности и бунта, больше оружия для соперничества с конкурирующими государствами - всё это приводит ко всё большим разочарованиям и антагонизмам, которые приходится подавлять большим количеством спектаклей, тюрем и т.д. Пока продолжается этот порочный круг, реальные человеческие нужды удовлетворяются только от случая к случаю, если они вообще удовлетворяются, в то время как практически весь труд направляется на абсурдные, излишние или разрушительные проекты, которые не служат иной цели кроме поддержания системы.
Если бы эта система была упразднена и современный технологический потенциал был бы должным образом видоизменён и направлен в нужное русло, труд, необходимый для удовлетворения человеческих потребностей, уменьшился бы до такого тривиального уровня, что его легко можно было бы выполнять на добровольном или кооперативном уровне, без каких-либо экономических мотивов или государственного принуждения.
Идею преодоления открытой иерархической власти понять не очень трудно. Самоуправление можно рассматривать как реализацию свободы и демократии, которые являются официальными ценностями западному мира. Несмотря на своё зависимое положение, все люди переживают моменты, когда они отвергают власть над собой и начинают говорить и действовать сами за себя.
Гораздо труднее понять идею преодоления экономической системы. Власть капитала более тонка и саморегулируема. Вопросы труда, производства, товаров, услуг, обмена и координации в современном мире кажутся настолько сложными, что большинство людей принимают как должное необходимость денег как универсального посредника и им трудно представить себе какие-либо перемены помимо распределения денег в некой более справедливой манере.
По этой причине я отложу более подробное рассмотрение экономических аспектов, которые мы обсудим ниже в данном тексте, когда сможем углубиться в детали.
Нищета выборной политики
"С 1814 г. ни одно либеральное правительство не пришло к власти без насилия. Кановас был слишком умён, чтобы не заметить неудобств и опасности этого. Поэтому он сделал так, что консервативное правительство должно было регулярно сменяться либеральными правительствами. Его план состоял в том, что когда происходил экономический кризис или случалась серьёзная стачка, он подавал в отставку и давал либералам возможность справиться с этим. Это объясняет почему большая часть репрессивного законодательства в течение века была принята ими."
-Джеральд Бренан, Испанский лабиринт
Лучший аргумент за радикальную избирательскую политику был приведён Юджином Дебсом, американским социалистическим лидером, который в 1920 г. получил почти миллион голосов, как кандидат в президенты, сидя в тюрьме за борьбу против Первой мировой войны: "Если люди плохо знают за кого голосовать, они не будут знать в кого стрелять". С другой стороны рабочие во время германской революции 1918-19 гг. не знали в кого стрелять как раз из-за присутствия "социалистических" лидеров в правительстве, денно и нощно работавших на подавление революции.
Само по себе, голосование не имеет такого уж большого значения (те, кто много говорит об отказе от голосования, только показывают свой фетишизм). Проблема в том, что оно усыпляет людей, которые полагаются на то, что другие будут действовать за них, отвлекая их от более важных возможностей. Когда несколько человек, предпринимающих какую-нибудь творческую инициативу (вспомним о первых сидячих демонстрациях за гражданские права) это может возыметь гораздо больший эффект, чем если они посвятят свою энергию кампаниям за политиков, представляющих собой меньшее зло. В лучшем случае, законодатели редко делают больше, чем от них требуют массовые движения. Консервативный режим под давлением независимых радикальных движений часто делает больше уступок, чем либеральный режим, потому что знает, что может рассчитывать на поддержку радикалов. Если люди беспрестанно выступают за меньшее зло, всё, что требуется от правителей в ситуации, когда их власть находится под угрозой это призвать на помощь угрозу большего зла.
Даже в тех редких случаях, когда "радикальный" политик обладает реальными шансами на победу в выборах, все эти нудные кампании тысяч людей могут сойти на нет в один день из-за какого-нибудь банального скандала в его личной жизни, или из-за того, что он случайно говорит что-то умное. Если ему удаётся избежать этих ловушек и, кажется, что он выигрывает, он начинает избегать противоречивых вопросов из-за страха породить антагонизм между голосующими. Если его по случайности всё-таки избирают, ему почти никогда не удаётся провести те реформы, которые он пообещал, если он только не посвятит годы попыткам обойти своих новых коллег; что даст ему хороший повод считать первоочередным приоритетом то, что он должен идти на все компромиссы, позволяющие ему занимать пост на неопределённый срок. Благодаря личному знакомству с богатыми и власть имущими, у него развиваются новые интересы и вкусы, которые он оправдывает говоря себе, что заслуживает нескольких поблажек за годы работы на хорошее дело. Хуже всего, если ему всё-таки удаётся ввести несколько "прогрессивных" мер, этот исключительный и как правило тривиальный успех становится свидетельством ценности зависимости от выборной политики, заманивая всё больше людей на растрачивание своей энергии в схожих кампаниях в будущем.
Как говорило одно из граффити Мая 1968 г.: "Подчиняться нашим хозяевам больно; избирать их ещё более глупо".
Референдумы по определённым вопросам ещё менее восприимчивы к неустойчивости личности; но их результаты зачастую не лучше, т.к. вопросы поднимаются в очень упрощённой форме, и любые меры, угрожающие интересам власти, как правило легко остановить посредством денег и СМИ.
Местные выборы иногда предлагают людям более реалистичный шанс повлиять на политику и приглядывать за избранными лицами. Но даже самые просвещённые общества не могут изолироваться от отклонений остального мира. Если городу удаётся сохранять свои культурные черты и окружающую среду, эти самые преимущества подвергают его растущему экономическому давлению. Тот факт, что человеческие ценности получили преимущество перед собственностью вызывает громадный рост последней (всё больше людей стремится сделать капиталовложения или переехать туда). Рано или поздно этот рост ценности-собственности побеждает человеческие ценности: местной политикой завладевают высшие суды или правительство национального государства, в муниципальные выборы качаются деньги извне, городских чиновников подкупают, жилые районы сносят, чтобы расчистить место для небоскрёбов и шоссе, резко взмывает арендная плата, беднейшие классы выселяют (включая различные этнические группы и художественную богему, которая сделала вклад в изначальную привлекательность и оживлённость города), и всё, что остаётся от прежней коммуны это несколько изолированных "достопримечательностей" для туристического потребления.
Массовая самоорганизация
В течение шестидесятых широко было распространено чувство, что лучшим способом способствовать подобной демассификации было формирование "групп единомышленников": небольших ассоциаций близких друзей с сочетающимся образом жизни и перспективами. У подобных групп действительно много очевидных преимуществ. Они могут задумать проект и немедленно воплотить его в жизнь; в них трудно проникнуть; а когда это необходимо, они могут объединиться с другими. Но, даже оставляя в стороне, всевозможные ловушки, в которые попалось большинство групп единомышленников шестидесятых, невозможно обойти тот факт, что некоторые вопросы требуют широкомасштабной организации. А большие группы вскоре возвращаются к принятию той или иной формы иерархии, если им только не удаётся самоорганизоваться таким образом, что лидеры становятся ненужными.
Один из простейших способов заставить большое скопление людей начать самоорганизовываться это дать тем, кому есть, что сказать встать в очередь или записаться и предоставить каждому время, в течение которого они могут говорить обо всём, о чём хотят. (Ассамблея Сорбонны и ДСС, собравшиеся вокруг полицейской машины, установили лимит из трёх минут, случайно предложенный кем-то из толпы). Некоторые из выступающих предложат специфические проекты, которые быстро породят небольшие, более работоспособные группы. ("Мы с теми и теми хотим сделать то-то; любой, кто хочет принять участие, может присоединиться к нам в такое-то время в таком-то месте). Другие поднимут вопросы, затрагивающие общие цели или текущее функционирование самой ассамблей. (Кто в неё входит? Когда она соберётся снова? Как поступать со срочными вопросами в промежутках между собраниями? Кто будет делегирован для выполнения специфических заданий? С какой степенью подотчётности?) В этом процессе, участники скоро увидят, что срабатывает, а что нет - насколько строгий мандат должен выдаваться делегатам, нужен ли председатель для того, чтобы облегчить дискуссии, чтобы не начинали говорить все сразу и т.д. Возможны многие способы организации; самым важным является оставить вещи открытыми, демократичными и с прямым участием, чтобы любая тенденция к иерархии и манипуляции сразу раскрывалась и отвергалась.
Добавить комментарий