Анархо-коммунистический обзор истории анархистского повстанческого движения и современных идей инсуррекционизма (повстанчества)
Анархо-коммунисты никогда не отрицали важную роль повстанчества, наше движение исходит из анархистской повстанческой традиции и мы воодушевлены примером многих из тех, кто принимал участие в восстаниях. В настоящее время мы повсюду бросаем вызов границам, в которые государство пытается загнать протест, мы продолжаем борьбу. Нужно отметить, что решение о методах и тактике принимается не только анархистской группой - в случае, если мы заявляем о солидарности с той или иной группой (например, с группой бастующих рабочих), то именно эта группа определяет тактические приоритеты и допустимые методы борьбы.
Инсуррекционистские, повстанческие, идеи содержат в себе ценную критику. Но эта критика может быть ошибочно распространена на все формы анархистской организации. И в некоторых случаях решения, которые повстанческая идеология предлагает, чтобы справиться с конкретными проблемами, оказываются хуже, чем сами проблемы. Анархо-коммунисты без сомнения могут получить много полезных знаний из работ инсуррекционистов, однако мы не найдем там решения проблем революционной организации.
Анархизм, восстания и повстанчество
Восстания — вооруженные мятежи людей — всегда были в сердцевине анархического движения. Первые программные документы анархического движения были созданы Бакуниным и группой европейских левых республиканцев-повстанцев, когда они перешли на анархистские позиции, в Италии в 1860-х. Это был разрыв не с повстанчеством, но с левым республиканством. Восстания направляли ход европейской радикальной политики с тех пор, как удачное восстание во Франции в 1789 г. запустило процесс свержения феодального строя по всему миру. Штурм Бастилии 14 Июля 1789 г. продемонстрировал силу людей с оружием в руках, в этом революционном эпизоде, изменившем историю Европы, участвовало всего лишь около 100 человек.
Восстания и классовая политика
1789 г. также заложил модель, которая заключалась в том, что хотя рабочие составляли основную массу восстающих, именно буржуа получали привилегии и, пытаясь установить власть своего класса, подавляли массы. Этот урок был воспринят теми, кто увидел свободу как нечто, включающее экономическое и социальное освобождение для каждого, а не право нового класса продолжать «демократическую» эксплуатацию масс.
В восстаниях республиканцев, которые разразились в Европе в последующий век, а именно в 1848, конфликт между республиканским капитализмом и классом мелких капиталистов, а также республиканскими массами, становился все более и более явным. К 1860 г. этот конфликт привел к рождению специфичного социалистического движения, которое все больше осознавало, что республиканские буржуа не станут добиваться свободы для всех после уничтожения старого порядка. Для Бакунина в ходе польского восстания 1863 г. стало очевидным, что буржуазные республиканцы боялись крестьянского восстания больше, чем царь. С этих пор борьба за свободу потребовала поднять новый флаг — который смог бы организовывать рабочие массы в борьбе исключительно за свои интересы.
Ранние анархисты вливались во вновь появляющиеся формы рабочей организации, в частности, Международную Ассоциацию Трудящихся или Первый Интернационал. Но хотя они видели мощь рабочего класса, организованного в союзы, в отличие от большинства марксистов, они не считали это доказательством того, что капитализм может быть реформирован. Анархисты по-прежнему настаивали на том, что для ниспровержения старого класса необходимо восстание.
Ранние анархистские восстания
Попытки анархистских восстаний распространялись вместе с ростом движения. На самом деле, еще раньше событий в Лионе, анархист Чавез Лопез участвовал в местном повстанческом движении в Мексике, которое в апреле 1869 г. выпустило манифест, взывающий к «утверждению принципа автономных правлений деревень, которые должны заменить национальное правительство, являющееся не чем иным, как развращенным подельником помещиков». (1) В Испании в 1870-х, где попытки рабочих сформировать профсоюзы были встречены репрессиями, анархисты участвовали во многих восстаниях. И в случаях с некоторыми маленькими промышленными городами, они были успешными на местном уровне в период восстаний 1873 г. Например, в Алкое, после того, как рабочие-«бумажники», бастовавшие за восьмичасовой рабочий день, были подвергнуты репрессиям, «рабочие восстали и сожгли фабрики, убили мэра и прошли по улицам с головами казненных полицейских». (2) Испании было суждено увидеть многие восстания, возглавляемые анархистами вплоть до самого успешного из них — которое почти предотвратило фашистский переворот в июле 1936.
В Италии в 1877 Малатеста, Коста и Кафьеро ввели вооруженный отряд в две деревни в Кампании. Они сожгли налоговые реестры и провозгласили конец правления Виктора Эммануэля — но все же их надежды не оправдались и вскоре туда были введены войска. Бакунин участвовал в попытке разжечь восстание в Болонье в 1874 г.
Пределы повстанческого потенциала
Многие из этих ранних попыток мятежа приводили к жестоким государственным репрессиям. В Испании движение было вытеснено в подполье к середине 1870-х. Это привело к периоду «пропаганды делом», когда некоторые анархисты мстили за репрессии, убивая представителей правящего класса, включая королей и президентов. Государство в свою очередь усиливало репрессии: после взрывов в Барселоне в 1892 г. около 400 человек были помещены в Монтжуикские темницы, где их пытали. Им вырывали ногти, мужчин подвешивали под потолок, выкручивали и жгли гениталии. Несколько человек умерло от пыток еще до суда, пятеро были казнены.
Пагубной теоретической ошибкой этого периода, по всей вероятности, было убеждение, что рабочие повсеместно были готовы бунтовать и все, что оставалось анархистской группе - это разжечь огонь восстания. Эта слабость не была присуща только анархистам — как мы видим, радикальным республиканцам также был свойственен этот подход, и, как часто бывало в Испании или на Кубе, анархисты и республиканцы бок о бок сражались против сил государства. Еще один случай, где анархисты оказывались в этой роли — Пасхальное Восстание в 1916 в Ирландии, где имел место военный альянс между революционными синдикалистами и националистами.
Тем не менее, изначальный организационный подход анархистов Бакунинского круга не ограничивался восстаниями, но включал участие анархистов в массовой борьбе рабочих. Пока некоторые анархисты реагировали на обстоятельства, разрабатывая идеологию «иллегализма», большинство начало включаться в массовую борьбу, в частности, вступая или создавая массовые профсоюзы на основе революционного синдикализма. С начала ХХ века и вплоть до революции в России большинство революционных синдикалистских профсоюзов включали в себя или состояли из анархистов, являясь оплотом радикальной политики. Очень часто эти союзы были непосредственными участниками восстаний, как, например, в 1919 в Аргентине и Чили рабочие «захватили город Пуерто Наталес в Патагонии под красным флагом и с анархо-синдикалистскими принципами». Ранее в 1911 мексиканские анархисты из PLM (3) с помощью многих членов IWW (Индустриальные рабочие мира) (4) из США «организовали батальоны в Нижней Калифорнии и захватили г. Мехикали и окружающие территории».
Восстания и анархо-коммунисты
Анархо-коммунистическая организационная традиция в анархистской среде восходит к Бакунину и первым программам, выработанным нарождающимся анархистским движением в 60-е годы XIX века. Однако эти организаторские идеи не получили сколь бы то ни было широкого развития вплоть до 20-х годов следующего столетия. Впрочем, и в те времена ряд групп и отдельных деятелей отстаивали ключевые принципы организованного анархо-коммунизма: вовлеченность в массовую борьбу рабочего народа, необходимость создания анархистской организации и ведения пропаганды.
Анархо-коммунизм был возрождён в 1926 году, группой анархистов-эмигрантов, попытавшихся понять, почему все их старания на тот момент остались безрезультатными. В результате вышла в свет «Организационная Платформа Всеобщего Союза Анархистов», которую мы уже некогда детально анализировали.
Однако необходимо отметить, что, также как и их предшественники из 1860-х, эти анархисты пытались вынести уроки из анархистского опыта участия в восстаниях и революции 1917 – 1921 гг. Среди них был и Нестор Махно – главная фигура массового восстания в Восточной Украине, возглавляемого анархистами. В те годы Революционная Повстанческая Армия Украины сражалась с австро-венграми, антисемитскими погромщиками, различными группировками белогвардейцев и контролируемой большевиками Красной Армией.
Платформисты (как их впоследствии назвали) писали: «В основе современного общества лежит принцип насильственного порабощения и насильственной эксплуатации масс. Все области этого общества -экономика, политика, общественные отношения - держатся на классовом насилии, служебными органами которого являются власть, полиция, армия, суд… Прогресс современного общества - техническое развитие капитала, усовершенствование его политической системы, укрепляя силы господствующих классов, делает более трудной борьбу с ними… Анализ современного общества устанавливает, что иного пути, кроме пути насильственной социальной революции для пересоздания капиталистического общества в общество свободных тружеников, нет». (5)
Испанский опыт
Следующим шагом в развитии анархо-коммунизма, вновь приведшим его в эпицентр восстания, стали «Друзья Дуррути», проявившие себя в дни восстания в Барселоне в 1937 году. Их «членами и поддержкой были известные товарищи с фронта в Джельсе». (6)
«ДД» состояла из членов CNT, при этом крайне критично оценивая роль данной организации в событиях 1936 года. «СNТ не знала, как осуществить свою роль. Она не хотела продвигать революцию вперёд со всеми её последствиями. Они были запуганы иностранными флотами… Была ли когда-либо свершена революция без преодоления бесчисленных трудностей? Была ли в мире революция, передового типа, которая смогла предотвратить иностранную интервенцию?... Используя страх как трамплин и позволяя робости править собой, никто никогда не победит. Только дерзкие, решительные, храбрые люди могут добиться великих побед. У робких нет права вести за собой массы… СNТ должна была занять место за рулём страны и нанести завершающий смертельный удар по всему устаревшему и архаичному. Так мы могли бы выиграть войну и спасти революцию… Она вдохнула полные лёгкие кислорода анемичной, охваченной ужасом буржуазии». (7)
В предвоенные, военные и послевоенные годы, анархизм был раздавлен в большей части мира. Анархисты принимали участие в европейском партизанском движении, но затем подверглись репрессиям со стороны как восточных «коммунистов», так и западных «демократов». В Уругвае, одном из немногих мест, где массовое анархо-коммунистическое движение выжило, FAU (8) с начала 50-х годов развернула подпольную вооружённую борьбу против военной диктатуры. Кубинские анархо-синдикалисты, особенно рабочие табачной сферы, сыграли важнейшую роль в ходе Кубинской революции… как оказалось, лишь для того, чтобы быть впоследствии репрессированными новым режимом.
Идеология инсуррекционизма
Анархистская традиция конструировать идеологию, отталкиваясь от тактики, имеет глубокие корни. Неудивительно, что постоянное и активное участие анархистов в восстаниях привело к формированию идеологии повстанчества – или инсуррекционизма.
Раннее определение, данное инсуррекционистами для своих идей, мы обнаружим в переводе на английский статьи Альфредо Бонанно: «Из всех форм борьбы мы считаем наиболее адекватной для обстоятельств нынешнего государства классового конфликта – повстанческую борьбу, практически во всех случаях – и особенно в Средиземноморском регионе. Под повстанческой практикой мы подразумеваем такую революционную деятельность, которая смело берёт инициативу в свои руки и не загоняет себя в рамки ожидания или простой защиты от нападений со стороны властных структур. Инсуррекционисты не участвуют в практиках, ориентированных на количество, для которых столь характерна выжидательная позиция. Ярким примером подобного подхода являются организационные проекты, ставящие своей целью прибавить в численности перед тем, как вступить в борьбу. Во время этого выжидательного периода они ограничивают свою деятельность миссионерством и пропагандой. Мы не желаем быть безопасными для системы, каковыми являются распространители «контр-информации». (9)
Как идеология повстанчество берёт свои истоки в специфических условиях послевоенных Италии и Греции. К концу Второй Мировой Войны в обеих этих странах возникла реальная возможность революции. Здесь во многих местностях фашисты были изгнаны партизанами-леваками ещё до прихода армий союзников. Но ввиду Ялтинских соглашений Сталин приказал «официальным» левым революционерам из Коммунистической партии свернуть борьбу. Инсуррекционизм стал одной из новых социалистических тактик в данных конкретных обстоятельствах. Как бы то ни было развитие повстанчества в этих странах лежит за пределами данной статьи. Здесь нам бы хотелось рассмотреть развитие инсуррекционизма в англоязычном мире.
Повстанчество в англоязычном мире
Один инсуррекционист описал, как эти идеи распространились из Италии: «Повстанческий анархизм развивается в англо-язычном анархистском движении с 80-х годов, благодаря переводам и статьям Джин Вейр в её издательстве «Elephant Editions» и журнале «Восстание». В Ванкувере, Канада местные анархисты из Анархического Чёрного Креста, с местного сквота, и из журналов «Не Пикник» и «Постоянная Борьба» испытали на себе идейное влияние Джин. Это привело к тому, что сегодня мы можем наблюдать постоянно развивающуюся повстанческую практику в этом регионе… Анархистский журнал «Разрушительный конфликт» из Монреаля также публиковал некоторые инсуррекционистские новости».
То, что повстанчество как отдельное течение в англоязычном анархистском движении появилось именно в это время не должно нас удивлять. Массовая поддержка, которую анархизм получил в ходе движения против саммитов Большой Восьмёрки (G8), отчасти связана с яркостью тактики Чёрного Блока. После протестов на пражском саммите G8 200 года государство научилось сводить к минимуму эффективность данной тактики. Вскоре после провального опыта Генуи (10) и нескольких неудачных попыток реализовать тактику Чёрного Блока в США, поднялись голоса, призывавшие с одной стороны к более воинственной и конспиративно организованной деятельности, и с другой стороны – к отказу от участия в протестах против саммитов, ставших напоминать театральные представления.
Вместе с этим, многие молодые люди, приходящие в анархистское движение, ошибочно полагали, что воинственный образ, который они видели по телевизору и который привлёк их внимание, был плодом в первую очередь инсуррекционизма. На самом деле, большинство социально ориентированных анархистов, как анархо-коммунистов, так и членов анархо-синдикалистских союзов, маршировало в рядах Чёрного Блока во время саммитов G8. А раз все они рассматривали эти бунты как значимые события в деле построения анархического общества, то вряд ли можно сомневаться в том, что они примут участие в уличных столкновениях местного масштаба, когда подобная тактика будет иметь смысл. В дни генуэзских событий, когда государство серьёзно повысило свой репрессивный потенциал, анархо-коммунисты обсуждали вопрос о том, может ли подобная тактика к чему-либо привести в колонках своих журналов и других публикациях.
Идеи инсуррекционистов
Для начала, вероятно, было бы полезно развенчать пару мифов об инсуррекционизме. Повстанчество не ограничивается вооружённой борьбой, хотя и может быть с нею связано. При этом все инсуррекционисты весьма критично настроены по отношению к элитаризму авангардистских вооружённых групп. Также повстанчество не подразумевает постоянных попыток организовать реальные восстания. Большинство инсуррекционистов, даже ввиду того, что они жёстко обвиняют других анархистов в выжидательстве, достаточно умны, чтобы понимать, что осуществление программы максимум не всегда возможно.
Так что же такое инсуррекционизм? В десятом номере журнала «Действуй или умри!» (Do or Die) была опубликована полезная вступительная заметка, озаглавленная так: «Повстанческая Анархия: организоваться, чтобы атаковать!» (11) В последующем обсуждении я буду использовать из цитаты неё.
Концепция «атаки» составляет самую суть повстанческой идеологии; вот как это было пояснено: «Атака означает отрицание посредничества, уступок, приспособленчества, компромиссов и умиротворения в ходе борьбы. Действуя и обучаясь действовать, а вовсе не ведя пропаганду, мы проложим путь к восстанию, хотя анализ и дискуссия играют значимую роль в определении направлений борьбы».
Эта статья была составлена из ряда ранее публиковавшихся инсуррекционистских текстов. Одна из них, «На ножах со всем существующим» (12) поясняет: «Сила восстания - социальная, а не военная сила. Восстание не определяется вооружённым столкновением, но тем, насколько парализована экономика. Восстание реализуется в захвате мест производства и дистрибуции, в их уничтожении, в торжестве свободного дара, который сжигает всякий расчёт… Ни одна революционная организация, как бы она ни была эффективна, не может сравниться с восстанием».
Инсуррекционистское представление об атаке основано вовсе не на авангардистских представлениях о завоевании свободы ДЛЯ рабочего класса. Напротив, они убеждены, что «система боится не самих актов саботажа, а того, что они станут распространены в масштабах всего общества». (13) Другими словами радикальные действия могут быть успешными лишь тогда, когда их положительно воспринимают в среде трудящихся. Это гораздо более толковый способ обсуждать прямое действие, чем тот, который распространён в среде традиционных левых, расставляющих по двум противоположным полюсам «группы прямого действия», рассматривающие свои действия как ведущие к цели сами по себе, и революционные организации, отказывающиеся вести какую-либо деятельность, кроме пропаганды массовых действий. Часто приходится слышать осуждение «элитаризма» деятельности малых групп.
Бунты и классовая борьба
Инсуррекционисты анализируют те формы классовой борьбы, которые реформистские левые отказываются даже рассматривать в качестве таковых. Описывая Британию ранних 80-х, Джин Вейр отмечала: «конфликты, имевшие место в городских гетто, часто превратно воспринимались как вспышки бессмысленного насилия. Молодёжь, сражающаяся против отчуждённости и скуки – передовой элемент классовой борьбы. Стены гетто должны быть разрушены, а не окончательно закрыты.
Идею, что подобные действия должны осуществляться в среде рабочего класса, сторонники повстанчества рассматривают как убедительный ответ на утверждение, что государство может попросту репрессировать малые группы. Они утверждают, что «государство и капитал чисто физически не могут запереть в тюрьму целую социальную среду». (14)
Как, должно быть, уже ясно, устремления личности занимают центральное место в повстанческом мировоззрении. Однако это вовсе не то же самое, что вульгарный индивидуализм «правых либертарианцев». Напротив – «стремление к личностному самоопределению и самореализации неизбежно ведут к классовому анализу и классовой борьбе». (15)
Большая часть повстанческих теорий, которые мы рассмотрели, не представляется принципиально неприемлемой для анархо-коммунистов. На теоретическом уровне проблемы возникают по вопросам организации в связи с особым подходом к ней инсуррекционистов, поскольку их подход построен на критике всего остального анархистского движения.
Продолжение читайте здесь
