Очередная публикация посвящена Анархическому Черному Кресту в СССР. Открывает ее статья Дубовика о Всероссийком Черном Кресте, такая обзорная. Потом — довольно интересная статья о том, как действовал АЧК в СССР и как они передавали информацию в АЧК, который действовал в Берлине. Затем — парочка сообщений ГПУ об АЧК. Вообще, довольно интересная тема — анархисты в донесениях ГПУ и анархисты в СССР вообще с их организациями и деятельностью (а они были до конца 1930-х). В конце публикую материалы из просьбы о реабилитации проходивших по делу анархистов-мистиков, касающиеся АЧК(иногда — косвенно).
Дубовик
Всероссийский Черный Крест. 1918-1936.
После Февральской революции вопрос об организации Черного Креста впервые поднимался на конференции 17-ти городов Юга России в июле 1917 в связи с репрессиями против анархистов со стороны Временного правительства; конференция рекомендовала восстановить организацию АЧК.
Всероссийский Черный Крест был создан к концу 1918 при Секретариате "Всероссийской федерации анархистов-коммунистов" по инициативе лидера Федерации А. Карелина. В состав всероссийской структуры вошли группы Черного Креста, уже существовавшие в Москве, Петрограде и некоторых других городах России; позже отделения Черного Креста существовали в Харькове, Одессе. Практически все время существования Черного Креста его секретарем была Агния Солонович; в 1920-х в Секретариат входили также А. Андреев, В. Губерт-Поспелова, И. Уйттенховен-Иловайская.
Основной задачей Черного Креста была организация помощи заключенным и ссыльным анархистам; с этой целью организация проводила открытые и нелегальные сборы средств среди анархистов и сочувствующих России (СССР), в т.ч. на предприятиях среди рабочих и служащих, получала средства от кооперативов бывших политкаторжан царского времени, а с середины 1920-х также получала финансовую помощь от эмигрантских и зарубежных анархических организаций, прежде всего из США. Черный Крест также осуществлял сбор информации о местонахождениях и перемещениях заключенных анархистов.
С середины 1920-х сборы в фонд Черного Креста проводились также анархо-мистиками «Ордена тамплиеров» на вечерах дочерних орденских структур («Орден Света», «Храм Милосердия»), тамплиером Ю. Завадским во Втором Белорусском государственном театре и др.
В связи с конфликтом и расколом между сторонниками классического анархизма и анархо-мистиками, к 1928-1929 в СССР была создана еще одна структура, носившая то же название ("Всероссийский Черный Крест"). Вплоть до начала 1930-х обе организации Черного Креста действовали легально, иногда – в контакте с государственными организациями, а также с «Политическим Красным Крестом», возглавляемым Е. Пешковой.
После ареста большинства старых анархистов на рубеже 1920-1930-х, Черный Крест, имевший информацию и оказывавший материальную помощь, фактически стал одним из главных центров содействия подпольному анархическому движению, — хотя анархо-мистики стремились избежать этой роли в контролировавшейся ими структуре.
После 1933 открытые сборы средств прекратились в связи с репрессиями против анархистов; тогда же организация Всероссийского Черного Креста "политических" анархистов была уничтожена ОГПУ (анархо-мистикам удалось сохранить свой Черный Крест).
Вплоть до конца 1936 московские анархо-мистики и сочувствующие проводили нелегальные сборы в фонд Черного Креста, распространяя билеты и подписные листы для Музея П. Кропоткина.
В октябре 1936, при ликвидации остатков мистических анархистов, была арестована руководитель Черного Креста Агния Солонович, после чего деятельность организации окончательно прекратилась.
Мария-Кристина Гальмарини (Шампейн-Урбана, штат Иллинойс)
Ярослав Леонтьев (Москва)
ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ БЕРЛИНСКИХ КОМИТЕТОВ ПОМОЩИ РУССКИМ ПОЛИТЗАКЛЮЧЕННЫМ Как получались вести из России
В 20-е годы вести из России в Берлин поступали главным образом по обычной почте. Иногда писали товарищи по партийной работе, еще находившиеся на свободе; но доходили письма и из мест заключения. К примеру, журнал анархистов сообщал: "один из товарищей в Берлине получил письмо от анархистки, из далекой сибирской тюрьмы". Нередко вести доставлялись вновь прибывшими, высланными в начале 20-х годов за пределы России либо бежавшими из мест ссылки за границу. Находившиеся за рубежом социал-демократы, анархисты и эсеры располагали, таким образом, обширным систематическим материалом о репрессивных действиях коммунистической власти.
В первой половине 20-х годов на территории Советской России и Советской Украины действовало несколько правозащитных организаций партийного, межпартийного и непартийного характера. До 1923 г. активно работало "Московское Общество помощи заключенным анархистам", куда поступали письма со всех концов страны. Оно передавало берлинским товарищам содержание этих писем и личные впечатления членов Общества от поездок по местам ссылок и опыта своего собственного тюремного заключения.
Один из руководителей Общества Семен Флешин арестовывался дважды: в ноябре 1922 г. и в августе 1923 г. После второго ареста ему и его жене — американской анархистке Молли Стеймер, депортированной ранее в Россию, предложили выехать за рубеж. Они приняли предложение и увезли на Запад целый "багаж" впечатлений о том, что они слышали и видели на Севере Советской России. В Берлине они сразу включились в работу Объединенного Комитета.
Вплоть до конца 20-х годов в Москве продолжал существовать Всероссийский Черный Крест, организованный в 1918 г. Всероссийской Федерацией анархистов-коммунистов по инициативе А.А. Карелина. Секретариат Черного Креста уполномочил для ведения всех дел с заграницей двух секретарей — А.О. Солонович и А.В. Андреева. При Объединении ПЛСР и ССРМ в Москве в 1923-1924 гг. существовал Левонароднический Политический Красный Крест помощи ссыльным и заключенным левонародникам. Аналогичные партийные "Красные Кресты" имелись в подпольных структурах РСДРП и ПСР, а также у социалистов-сионистов.
Партийные и межпартийные правозащитные организации имели постоянные контакты с "Помощью политическим заключенным" (сокращенно "Помполитом"), возглавлявшейся Е.П. Пешковой. Эта организация возникла на руинах Московского Комитета Политического Красного Креста. После того, как 3 августа 1922 г. ВЦИК и Совнарком приняли декрет "О порядке утверждения и регистрации обществ и союзов, не преследующих цели извлечения прибыли, и порядке надзора за ними", попытки руководителей Московского Комитета ПКК пройти регистрацию в НКВД и Моссовете не увенчались успехом. По времени это совпало с высылкой из Москвы бывшего председателя Московского Комитета ПКК адвоката Н.К. Муравьева вследствие его участия в качестве защитника на процессе эсеров. Однако, используя свои связи в коммунистических и чекистских верхах, Екатерине Пешковой удалось добиться разрешения на продолжение оказания материальной и юридической помощи политзаключенным. 11 ноября 1922 г. заместитель председателя ГПУ И.С. Уншлихт подписал соответствующее распоряжение об этом.
30 января 1923 г. Пешкова получила удостоверение, подписанное Уншлихтом, о праве посещать места заключения и принимать заявления от арестантов. Удалось также сохранить родственные структуры в северной столице и тогдашней столице Советской Украины — Петроградский Политический Красный Крест и Общество Красного Креста помощи заключенным в Харькове (ранее "Общество Красного Креста помощи жертвам гражданской борьбы на Украине").
Периодические издания берлинской эмиграции полны свидетельств о том, как вести из России циркулировали за пределами страны. Более того, есть данные, что даже посылаемая валюта исправно доходила до своих адресатов. Достаточно процитировать "Анархический вестник": "Из письма от товарища из России: (Деньги я получила, т.е. десять долларов… Я на эти десять долларов сделала посылку (речь идет о посылке товарищам, заключенным в сибирской тюрьме. — Ред.).
Также из архивных исследований выясняется, что эмигрантские правозащитные организации в свою очередь были связаны с московским "Помполитом" и лично с Е. Пешковой, которая регулярно наезжала к Горькому и его семье в Сорренто. Свидетельства о встречах с Пешковой в Берлине и Париже оставил секретарь Берлинского Комитета Григорий Аронсон. В свое время он познакомился с ней в Бутырской тюрьме в 1918 г., во время посещений Пешковой заключенных. Любопытно, что вырезка из газеты "Русская мысль" с воспоминаниями Аронсона о Пешковой хранится в амстердамском Международном институте социальных исследований в фонде Берты Меринг. Будучи ранее членом Московского Комитета ПКК, членом РСДРП и Бунда, она в 20-е годы была одной из заграничных корреспонденток Пешковой.
Таким образом следует подчеркнуть наличие более или менее постоянных связей между берлинскими и московскими "правозаступниками" (как в то время именовали правозащитников). Этот примечательный факт опровергает устойчивый стереотип, согласно которому эмиграция и метрополия были разделены непроницаемой стеной. На самом деле долгое время "железного занавеса" не существовало — наоборот, нужно ставить вопрос о дальнейшем изучении взаимодействия и диалога между Москвой и русским Берлином. И, если с точки зрения исследований по истории литературы это уже не новость, то с историко-политической точки зрения этот аспект русской эмиграции нуждается в более подробных исследованиях.
Из статьи "АНАРХИСТЫ В ЕЖЕМЕСЯЧНЫХ ОБЗОРАХ ОГПУ"
июль, август и половина сентября 1923 г.:
В Питере анархо-синдикалисты усилили подпольную работу и организуют пропагандистские кружки для подготовки агитаторов для заводов. Секретариат ВФА (анархо-коммунистов) намечает на зимний период посылку книгонош по России. Им получается из Америки регулярная денежная помощь для «Черного креста». Деятельность анархистских групп успеха среди крестьян и рабочих не имеет и проводится большей частью среди студенчества.
август 1924 г.:
Московский «Черный крест» получил большую сумму долларов из Соединенных Штатов Америки для помощи арестованным.
ноябрь 1924 г.:
В среде анархистов наблюдается оживление. В Ленинградской губ. усиливается деятельность анархистского подполья среди студентов и рабочих. Подпольная организация распространяет свое влияние и на другие губернии. Ведется подготовка к созыву съезда. Усиление анархической деятельности отмечено и в Москве. «Черный крест» усиливает помощь заключенным и ссыльным.
январь 1926 г.:
Деятельность анархистов в последние месяцы заметно усилилась. Активно работает подпольная анархическая группа в Рыбинске. Нижегородская анархогруппа налаживает связи с секретариатом ВФА и с Черным крестом
Реабилитационный процесс
Постановлением Особого Совещания при НКВД СССР от 9 июля 1937 г. «за контрреволюционную деятельность» осуждены: Налимов, Брешков, Преферансов, Ляшук, Коростелев, Гориневский и Губерт-Поспелова к пяти годам, Васильева к трем годам лишения права проживания в 15-ти пунктах.
На предварительном следствии Налимов, Преферансов и Брешков обвинялись в том, что являлись до 1936 г. участниками антисоветской анархо-мистической группы, возглавлявшейся Шаревским, проводили антисоветскую деятельность.
Коростелев, Губерт-Поспелова, Гориневский и Ляшук обвинялись в принадлежности к антисоветской анархистской группе, возглавлявшейся анархисткой Солонович Агнией, на сборищах которой обсуждали вопросы свержения Советской власти.
Члены указанных анархистских групп одновременно входили в мистическую организацию «Орден Тамплиеров», целью которой являлось воспитание враждебных Советской власти кадров, а также принимали участие в работе «Черного креста», занимавшегося сбором средств для оказания помощи ссыльным анархистам.
Васильева обвиняется в том, что, будучи связана с участниками анархистской группы, знала об их нелегальных сборищах.
Брешков, Преферансов, Ляшук, Гориневский, Коростелев на предварительном следствии в предъявленном обвинении виновными себя признали. Губерт-Поспелова, не отрицая свое участие в организации «Орден Тамплиеров» и в работе «Черного креста», показала, что антисоветской деятельностью не занималась. Налимов виновным себя не признал, однако не отрицал факт хранения антисоветской литературы, а также сбор денежных средств для приобретени» литературы и оказания помощи ссыльным анархистам. Васильева в предъявленном ей обвинении виновной себя не признала.
Антисоветская деятельность Налимова, Брешкова, Проферансова и Васильевой подтверждалась показаниями Иоффе И. И., а в отношении Брешкова — также показаниями свидетеля Жук Л. Г. (умерла).
В 1956 году от осужденных Ляшука, Налимова, Губерт-Поспеловой и Васильевой поступили жалобы с просьбой об их реабилитации.
В том же году жена Коростелева — Коростелева А. А. подала заявление с ходатайством о пересмотре дела ее мужа.
В процессе дополнительной проверки, произведенной по указанию Прокуратуры СССР, предъявленное обвинение Гориневскому, Ляшуку и другим подтвердилось.
Проверкой установлено, что в Москве до 1936 года существовали антисоветские анархистские организации «Орден Тамплиеров» и «Черный крест», возглавляемые Солонович Алексеем и Солонович Агнией (осуждена к высшей мере наказания).
Солонович Агния на допросе в октябре 1936 года показала, что она с 1919 года являлась секретарем «Всероссийского Черного креста», в задачу которого входил сбор денежных средств для оказания помощи репрессированным анархистам, причем часть средств поступала из Америки.
Анархист Бем (осужден к высшей мере наказания) на допросе в 1937 году показал, что ему известно от Солонович Алексея, что антисоветская организация должна строиться по принципу цепочки, путем создания мелких групп. Тогда же Бем заявил, что летом 1936 г. Солонович Агния ему сообщила о существовании в Москве контрреволюционной мистической группы, членами которой являлись Назаров (осужден к высшей мере наказания), а также осужденные по данному делу Губерт-Поспелова В. В. и Лящук С. Р.
Арестованный в 1936 г. Назаров М.А. на следствии признал, что в Москве существовала антисоветская анархистская организация, целью которой являлось свержение Советской власти.
Передопрошенный в 1956 г. свидетель Иоффе подтвердил, что Налимов, Проферансов, Брешков и Шаревский входили в антисоветскую анархистскую группу, участники которой считали политику коммунистической партии и советского правительства неправильной и на своих сборищах подвергали ее критике со своих анархистских позиций, читали анархистскую литературу, обсуждали организационные вопросы, собирали деньги для организации «Черный крест» и поддерживали связь с Солонович А.
На данном же допросе Иоффе заявил, что указанные сборища происходили на квартире у Проферансова, мать которого — Васильева Е. М. была осведомлена о связях, взглядах и деятельности группы.
Далее Иоффе показал, что летом 1934 года он совместно с Налимовым и«Шаревским (осужденным к высшей мере наказания) по решению группы закопал антисоветскую анархистскую литературу с целью ее сохранения.
Брешков и Проферансов на следствии показали, что на почве общности контрреволюционных взглядов и враждебного отношения к Советской власти они входили в антисоветскую группу. Практическая деятельность группы, как показал Профераисов, выражалась в проведении нелегальных сборищ, где обсуждалась программа группы и другие антисоветские вопросы, а также в отчислении определенного процента от зарплаты для оказания помощи ссыльным анархистам и для приобретения анархистской литературы.
Налимов, будучи вторично арестован в 1949 году, подтвердил свое участие в указанной анархистской антисоветской группе. Хотя в настоящее время он изменил эти показания, однако не отрицает, что в 1934 году совместно с Иоффе закопал анархистскую литературу и участвовал в сборе денег для арестованных анархистов.
Передопрошена в 1957 году Губерт-Поспелова. Она признает свое участие в работе «Ордена Тамплиеров» и «Черного креста», хотя утверждает, что она якобы не считает их антисоветскими организаниями.
Некоторые формулировки, такие как, скажем, чтение анархистской литературы или помощь заключенным, теперь звучат анекдотично. Ведь ни анархистская литература, ни «Черный крест» даже в те годы не были никем запрещены. Правда, они не соответствовали общему политическому настрою тех лет, но в год пересмотра дела это уже не было достаточным основанием для уголовного обвинения.
Меня передопрашивал следователь из новой когорты (одетый еще в форму морского офицера). Он сказал, что готов был бы поддержать мою просьбу о реабилитации, но этому мешали два обстоятельства: протокол передопроса свидетеля Иоффе, с одной стороны, и консерватизм начальства, еще остававшегося на своих местах. — В. Налимов
