Забастовка студентов Гарварда, не желающих изучать стандартный курс «Экономикс»

Студенты Гарварда - цитадели подготовки управленческой, финансовой и экономической «элиты» США ушли с занятий одного из наиболее известных авторов в области стандартной микро- и макроэкономической теории, автора учебника, вышедшего огромными тиражами на десятках языков мира, в том числе - русском, Грегори Мэнкью.   Они обращаются к общественности с заявлением: этот курс не отражает реалий и не дает базы для понимания экономических основ жизни общества и социальных проблем! Несмотря на некоторую спорность движения "Захвати" реакция студентов подобных учебных заведений показывает общую радикализацию настроений в обществе.

Ниже публикуется текст этого письма.

Открытое письмо Грегори Мэнкью

От «Harvard talk politics»

(Это письмо было направлено Грегори Мэнкью организаторами сегодняшнего «Ухода с «Экономикс 10»)

Уважаемый профессор Мэнкью!

Сегодня мы уходим с ваших занятий по «Экономикс 10», для того, чтобы выразить свое недовольство предвзятостью, присущей этому вводному курсу экономики. Мы глубоко обеспокоены тем, что эта предвзятость влияет на студентов, университет, и на все общество.

Как студенты Гарварда, мы выбрали курс «Экономикс 10» надеясь получить широкие вводные основы экономической теории, которая поможет нам в наших интеллектуальных занятиях и различных дисциплинах, которые варьируются от экономики до управления, наук об окружающей среде и публичной политики. Вместо этого, мы получили курс, демонстрирующий специфический и ограниченный взгляд на экономику, который, мы считаем, увековечивает проблематичную и неэффективную систему экономического неравенства в нашем обществе сегодня.

Правильное изучение экономики должно включать критическое обсуждение как преимуществ, так и недостатков различных экономических моделей. Так как ваши занятия не включают в себя первичные источники и редко публикуемые статьи из научных журналов, у нас очень ограниченный доступ к альтернативным подходам в экономике. Нет никаких оснований для представления экономических теорий Адама Смита, как более фундаментальных или базовых, чем, например, кейнсианская теория.

Забота о представлении объективного взгляда на экономику особенно важна для вводного курса для 700 студентов, которые обеспечивает прочную основу для дальнейших исследований в области экономики. Многие студенты Гарвардского университета не имеют возможность отказаться от «Экономикс 10». Этот курс необходим для изучающих экономику, экологию и государственное управление, в то время как студенты, изучающие социальные науки, должны изучать вводный курс экономики, а единственно доступный альтернативный предмет преподает профессор Стивен Марголин - «Критические перспективы экономики», - предлагается только раз в два года (но не в этом году). Многие студенты просто хотят иметь аналитическое понимание экономики как части качественного гуманитарного образования. Кроме того, «Экономикс 10» делает трудным эффективное изучение последующих курсов экономики, так как она предлагает только один серьезный взгляд, вместо фундаментальных основ, на базе которых могут преподаваться другие дисциплины. Нельзя создавать атмосферу, в которой студенты будут вынуждены уходить с этого курса или экономикс вообще для того, чтобы выразить свое недовольство.

Выпускники Гарварда играют важную роль в финансовых учреждениях и в формировании государственной политики по всему миру. Если Гарвард не сможет оснастить своих студентов широким и критическим пониманием экономики, их действия могут нанести ущерб мировой финансовой системе. Экономические потрясения последних пяти лет были достаточным доказательством этого.

Мы выходим на улицы сегодня, чтобы присоединиться к бостонскому маршу протеста против акционирования высшего образования как части глобального движения Захвата. Так как «Экономикс 10» носит предвзятый характер, способствует и символизирует растущее экономическое неравенство в Америке, мы уходим с ваших занятий сегодня в знак протеста против недостаточного внимания базисной экономической теории и чтобы оказать поддержку движению, которое меняет американский дискурс экономической несправедливости. Профессор Мэнкью, мы просим Вас отнестись серьезно к нашему беспокойству и нашему уходу с занятий.

С уважением,

Студенты «Экономики 10»

Источник : http://forum-msk.org/

Комментарий В.Ю.Катасонова

Валентин Юрьевич Катасонов.

Профессор кафедры международных финансов МГИМО, доктор экономических наук, член-корреспондент Академии экономических наук и предпринимательства. В 2001-2011 гг. — заведующий кафедрой международных валютно-кредитных отношений МГИМО (У) МИД России. В 1991-1993 гг. — консультант ООН (департамент международных экономических и социальных проблем). В 1993-1996 гг. — член Консультативного совета при президенте Европейского банка реконструкции и развития (ЕБРР).

Автор более десяти монографий и обширного списка научных трудов.

Кризис современного экономического образования как шанс на спасение человечества

Недовольство современным экономическим образованием на протяжении многих лет глухо вызревало в университетах разных стран мира.  Наконец, это недовольство прорвалось наружу. В СМИ прошло сообщение о беспрецедентном случае: в университете Гарварда (США) – мировой цитадели подготовки экономистов, финансистов и управленцев – в конце ноября 2011 года была проведена забастовка нескольких сот студентов в виде демонстративного ухода с лекции.  Лекцию читал профессор Грегори Мэнкью в рамках курса «Экономикс 10».  Цель забастовки – выразить протест против предвзятости курса, его оторванности от реальной жизни, неспособности сформировать критическое и одновременно конструктивное отношение студента к экономическим реалиям.  Основные идеи протестующих были выражены в открытом письме профессору Мэнкью. Помимо всего в письме  обозначена социальная и нравственная позиция студентов: они протестуют против экономической теории, которая откровенно занимается апологетикой социального неравенства, защищает существующую финансово-банковскую систему, обосновывает коммерциализацию высшего образования, камуфлирует истинные причины экономического и финансового кризиса. Протестующие недвусмысленно продемонстрировали свою солидарность с участниками движения «Оккупируй Уолл-стрит».

Справедливости ради следует сказать, что в ряде стран отдельные протесты подобного рода имели место и раньше. Но, во-первых, они не были столь массовыми. Во-вторых, они происходили в периферийных университетах и институтах, которые не  могли конкурировать по известности с Гарвардом. Вот лишь один пример.  В 2003 году происходил выпуск студентов Школы экономики при Тель-авивском университете. Окончивший с отличием Школу студент Хагай Кот выступил перед аудиторией  со словами, которые повергли в шок  профессоров и преподавателей.  В частности, он отметил: «Нам преподают науку с ложечки и ожидают, что мы реализуем ее на экзамене, не подвергая никакой критике ее саму и ее основы. Однако эта система вызывает намного более тяжелые последствия. Она не вызывает студента на критический разбор и самостоятельное мышление. Знакомясь с одним-единственным экономическим подходом, студент может подумать, что другого просто нет и что он изучает истину в последней инстанции. Без критического разбора и самостоятельного мышления студент не сможет в будущем сам разрабатывать инструменты для решения проблем, не изучавшихся в Школе, или новых проблем, с которыми теория еще не сталкивалась».  Некоторые израильские СМИ назвали выступление Хагая Кота обличением системы экономического образования как закамуфлированной «полиции мыслей» (см. блог «Настоящая экономика», Израиль). 

К большому сожалению, подобных примеров публичных протестов со стороны студентов, изучающих экономику в российских ВУЗах, я привести не могу. В университете, где я лично преподаю (МГИМО), некоторые студенты в личных беседах со мной высказывают  недовольство и неудовлетворенность тем, как преподаются некоторые экономические дисциплины.  Однако это  лишь «глухое недовольство».

На протяжении всего ХХ века мировая финансовая олигархия предавала особое значение экономическому образованию как способу сохранения и укрепления своей власти.  Экономическое образование было поделено  на две неравные части. Первая часть – «штучная» подготовка финансовой элиты, которую посвящали в тайны финансов и бизнеса,   «эзотерическое» знание. Это так называемая «экономика хозяев». Вторая часть – массовая подготовка всех остальных, плебса. Это так называемая «экономика клерков».  Эта «экономика клерков» на 10% предполагала (и предполагает) изучение прикладных дисциплин типа бухгалтерского учета, а на 90% состоит из разного рода «идеологических дисциплин», направленных на «промывку мозгов». В своей книге «О проценте: ссудном, подсудном, безрассудном» (М., 2011) я утверждаю, что такое «экономическое образование» фактически формирует новый тип религиозного сознания.  А сами учебники по экономике – различные «катехизисы» всемирной «религии денег» - религии, носящей ярко выраженный деструктивный и антихристианский характер.

Одна из главных идеологических (религиозных) дисциплин – курс «экономикс», против которого взбунтовались студенты Гарварда.  Системе нужны биороботы, а не творческие и думающие личности.  Я постоянно говорю: самым ценным ресурсом так называемой «рыночной экономики» (кодовое название капитализма) являются дураки (в «экономикс» они носят кодовое название homo economicus). Поскольку число дураков (умственно отсталых)  от общего количества рождающихся составляет доли процента, то мировая финансовая олигархия в ХХ веке поставила их производство на массовую, конвейерную  основу.  Основные предприятия по производству этого товара – университеты, особенно экономические факультеты и разного рода экономические школы при университетах.

Нынешний экономический кризис, захвативший почти весь мир, несет человечеству большие страдания и материальные потери. Но недаром в переводе с греческого языка кризис означает «суд Божий». Бог не желает человеку зла, он его учит и помогает его спасению. И я лично вижу позитивное влияние кризиса в том, что даже в мировой цитадели подготовки финансистов и управленцев обозначились первые признаки выздоровления человечества.  

Забастовка в Гарварде – проявление начинающегося кризиса системы экономического образования, которая складывалась на протяжении последнего столетия. Но именно этот кризис может дать человечеству шанс на спасение.  Будем надеяться, что этот кризис придет и в Россию, уставшей за двадцать лет от непрерывной «промывки мозгов» пришедшим с Запада «экономическим образованием».

P.S. Пользуясь случаем, хочу предложить читателям  главу  седьмую из моей книги «О проценте: ссудном, подсудном, безрассудном» (М.: НИИ школьных технологий, 2011), в которой содержатся некоторые  соображения о современном экономическом образовании и так называемой «экономической науке».  Глава, в частности, завершается следующими словами:  «Понять, как устроена современная «экономика» и «рынок», что такое  «деньги» и «банки», каковы причины  экономических, финансовых и банковских кризисов,  сегодня крайне  сложно. Для этого надо оторваться от «букварей», которые писали «профессиональные экономисты» под диктовку экспертов из Международного валютного фонда по заказу тех, кто правит в этом «королевстве».  А правят в этом королевстве ростовщики.  Те самые ростовщики, о которых писал еще Аристотель и прихода которых к власти он так боялся».  Мне кажется, что знакомство с этим материалом позволит лучше понять причины того протеста, который возник в Гарварде. 

Глава 7. «Смерь экономики» и кое-что об «экономической филологии»

Экономика  и хрематистика

В хозяйственной жизни все перевернулось с ног на голову. По сути, с приходом капитализма  наступила «смерть» экономики.  Ведь  смысл слова «экономика», как мы выше сказали, – это «домостроительство», т.е. человеческая деятельность, направленная на удовлетворение естественных потребностей людей в товарах и услугах.  Ее можно также определить как систему жизнеобеспечения общества.

Несколько веков назад на смену экономике пришла «хрематистика», что в переводе с греческого  означает  «искусство накапливать запасы». Термин  ввел в оборот Аристотель (4 век до н.э.). Этот мыслитель древности  различал два вида хрематистики:

а) накопление запасов, необходимых для ведения нормального хозяйства (экономики); 

б) накопление запасов сверх необходимых потребностей. 

При этом он  объяснял, что накопление материальных запасов сверх необходимых потребностей имеет свои пределы: такие запасы портятся, они требуют места и расходов на хранение, могут быть похищены или уничтожены и т.п. Одним словом,  чрезмерное увеличение таких запасов порождает лишь убытки и головную боль. 

Однако этот вывод не распространяется на запасы в виде денег: накопление денег не имеет той естественной границы, которая  присуща материальным запасам.   Исходя из этого, Аристотель сделал очень важное заключение: «Все занимающиеся денежными оборотами,  стремятся увеличить количество денег до бесконечности»[1].  Иначе говоря, деньги из средства, обслуживающего экономику, могут превратиться в цель – если они оказываются в руках лиц, занимающихся деньгами «профессионально».  К «денежному» варианту хрематистики отношение Аристотеля было резко негативным:  бесконечное накопление денег уводит человека от «благой жизни» (выражение Аристотеля).  В Греции того времени стремление к накоплению денежного богатства еще не стало нормой жизни, но Аристотель уже видел опасный «вирус», который таился в деньгах (вернее – в душах людей, профессионально занимавшихся деньгами), и понимал, что при определенных условиях  этот «вирус» может начать быстро «размножаться», уничтожая устои «благой» (благочестивой)  жизни. 

Аристотель был резко настроен против ростовщичества как главной угрозы устоям «благой» жизни:  «… с полным основанием вызывает ненависть ростовщичество, так как оно делает сами денежные знаки предметом собственности, которые, таким образом, утрачивают свое назначение, ради которого они были созданы: ведь они возникли ради меновой торговли, взимание же процентов ведет именно к ростовщичеству… Как дети похожи на своих родителей, так и проценты являются денежными знаками, происшедшими от денежных же знаков. Этот род наживы оказывается по преимуществу противным природе»[2].

Более понятным для современного человека является слово «капитализм», которое вполне можно использовать в качестве  синонима   «хрематистики».  Выше мы уже сказали, что термин «капитализм» стал популярным с «легкой руки» основателя марксизма, который рассматривал его как общественно-экономическую формацию, пришедшую на смену «феодализму». На первых порах слово капитализм достаточно широко использовалось, апологеты этого строя рассматривали его с гордостью как «самую совершенную организацию общества», особенно на фоне «отсталого» и «реакционного» феодализма и еще более «отсталого» и «реакционного» рабовладельческого общества.

Капитализм по Марксу

Кстати, для обоснования «прогрессивности» капитализма Марксу пришлось сконструировать схему исторического процесса как последовательной смены общественно-экономических формаций (ОЭФ): первобытно-общинный строй, рабовладение, феодализм, капитализм, коммунизм (с социализмом как первой фазой коммунизма).   Надо сказать, что Маркс не утруждал себя изобретением этой схемы исторического процесса, а заимствовал ее у основоположника «научного» (или «утопического») социализма Сен-Симона. Маркс просто-напросто использовал  данную схему  в партийно-пропагандистских целях. А многочисленные факты (и даже выводы), которые Маркс позднее делал в своих фундаментальных работах (прежде всего, «Капитале»), противоречили учению об ОЭФ.

В первой половине  прошлого столетия в буржуазных  североамериканских штатах рабов было больше, чем в  древнем Египте, Греции и Римской империи, вместе взятых. А если к этому еще прибавить рабов в Индии и других колониях   Англии, Франции, Испании, Португалии и других капиталистических стран Европы, то получается, что капитализм зиждется, прежде всего, на рабском труде. 

Более того, рабы в так называемых «докапиталистических» ОЭФ  составляли, как правило, далеко не основную часть населения.

Вот что по этому поводу пишет Ю.Бородай: «Конечно, и до капитализма все традиционные общества знали так называемое «патриархальное рабство» (дворцовые слуги больших господ, наложницы, евнухи, личная гвардия и т.д.), но что касается производства, то все эти общества, как правило,  держались на труде самостоятельных производителей -  крестьянских и ремесленных общин (редкие исключения – такие эпизоды, как, например, производство рабами товарного хлеба для римской армии на сицилийских плантациях). И только капитализм начинает с подлинно массового производственного применения рабского труда на своих колониальных плантациях и в горном деле. Та же самая картина и с крепостничеством – в странах, втянутых в систему мирового рынка, но сохранивших свою независимость и элементы традиционной структуры»[3]. Факт: европейское крепостничество – явление относительно позднее. В своей классической форме оно устанавливается в Германии под воздействием мощного спроса на хлеб в переживающей «чистку земли» Англии, что был вынужден зафиксировать в «Капитале» и сам Маркс: «В XV веке немецкий крестьянин, хотя и обязан был почти всюду нести известные повинности  продуктами и трудом, но вообще был, по крайней мере, фактически, свободным человеком…но уже с половины XVI века свободные крестьяне Восточной Пруссии, Бранденбурга, Померании и Силезии, а вскоре и Шлезвиг-Гольштейна были низведены до положения крепостных»[4].

В России помещичье  настоящее крепостничество  появилось еще позже, чем в Европе:   в эпоху «реформ» Петра I и продержалось полтора столетия. 

Если внимательно читать «Капитал» Маркса, то приходишь к выводу, что даже у «классика» под вывеской «капитализм» скрывается самое откровенное рабство, причем классик  для характеристики  отношений  «капиталист - наемный работник» использует слово «рабство» достаточно часто (почти также часто, как слово «эксплуатация»). То, что сегодня слово «рабовладельческий строй» употребляется еще реже, чем слово «капитализм», можно объяснить  все теми же «партийно-пропагандистскими» соображениями.   Трудно представить себе проведение  в России «реформ» под флагами и лозунгами построения «нового рабовладельческого строя» (еще раз повторим: наши «реформаторы» тщательно избегали даже таких слов, как «капитализм», «капиталистический»).

Правда, оппозиция «новому рабовладельческому  строю» достаточно часто прибегала и прибегает к использованию слов «капитализм» и «капиталистический», но не всегда впопад. Например,  достаточно широко известен термин «капиталистическая экономика». Получился гибрид «ужа» и «ежа»: «капитализм» и «экономика» являются противоположными, взаимоисключающими  понятиями.   Это что-то вроде «сухой воды», «отстающего отличника» или  «тощего толстяка». 

Кстати, у наших «реформаторов» последнее время пошла мода на   «конструирование» новых достаточно бессмысленных, но небезобидных терминов, относящихся к сфере «экономики»:  «православный бизнес», «исламский бэнкинг», «этические фонды инвестирования», «справедливый процент» и т.п.  Суть их одна – «облагородить» и замаскировать неприглядный имидж капитализма и отдельно взятых его институтов.

«Профессиональные экономисты» - создатели нового языка.

 С учетом только что сказанного, уважаемый читатель, дальше по тексту слова «экономика», «экономический» применительно к реалиям нашей жизни я буду ставить в кавычки. Кстати, слово «экономист» сегодня также надо употреблять с кавычками, так как люди, которые себя так называют, занимаются в основном не «домостроительством», а ретранслируют и пропагандируют идеи хрематистики.   Настоящее их название – хрематисты.  Конечно, слово не очень удобопроизносимое.   Поскольку  эти люди чаще всего обременены разными дипломами, степенями и званиями, то их можно называть «профессиональными экономистами». Человеку со стороны вход в этот «закрытый клуб» (или «профессиональную гильдию») строго запрещен.

Слава Богу, сегодня в нашем обществе некоторые люди уже начинают  осознавать, что под видом «экономики» нам «всучивают» совсем другой «товар», который не имеет ничего общего с «домостроительством», или «системой жизнеобеспечения общества». 

М.Ю.Медведев в книге «Альтернативная экономика. Критический взгляд на современную науку и практику» пишет: «Современная экономика только прикидывается экономикой, а на самом деле таковой не является. Ну что может быть истинно экономического в бирже, олигархах и других подобных хозяйственных парадоксах, которыми наполнена современная жизнь? Ничего экономического. Когда я вижу на прилавках магазинов книги с названиями «Как играть и выигрывать на бирже», «Маркетинг», «Банковское дело», ни и другие подобные, то, закрывая глаза и, словно по мановению волшебной палочки, названия меняются на: «Как ловчее ограбить ближнего», «Как впарить покупателю некачественный товар», «Ростовщичество» и т.п. Замена настолько зримая, что хочется хохотать. Отсрочить осознание того довольно элементарного факта, что современная экономика таковой – имею в виду экономикой – на самом деле не является, может только крайнее нежелание людей осознавать данный факт: так действительно проще. Однако прятать голову в песок подобно страусу возможно не всегда – иногда приходится раскрывать глаза на окружающий мир и, убедившись в его несовершенстве, предъявлять доказательства своей правоты: сначала самому себе, а затем и читателям»[5]. 

Для обозначения всего того, что «профессиональные экономисты» называют по недоразумению или сознательно «экономикой», данный  автор предлагает термин: «не-экономика». Продолжая ход мысли М.Медведева, мы могли предложить еще более точный термин: «антиэкономика», поскольку капитализм не созидает, а разрушает то, что называется экономикой (систему жизнеобеспечения общества).

При использовании точных слов все сразу становится на свои места. В этом случае уже не требуются толстенные тома, нудно объясняющие (а на самом деле запутывающие понимание) тех или иных процессов в современной  «экономике». Например, для описания тех изменений, которые происходили в нашей «экономике» нам назойливо предлагают слово «реформа». Однако, если в ходе таких «реформ» производственный потенциал страны уменьшился даже в большей степени, чем  за годы Великой отечественной войны, то, наверное, требуется другое слово. Например, «экономическая война» или «экономические диверсии в особо крупных размерах».  Или просто: «разрушение экономики».  Предлагаю читателю самому  выбрать то слово, которое наиболее точно опишет те разрушения, которые произошли в нашей стране за последние 20-25 лет. 

Центральный банк в нашей стране почему-то называют «Банком России» (так записано в федеральном законе), хотя, когда начинаешь разбираться в «кухне» этого института денежной власти, то приходишь к выводу: к России он имеет очень опосредованное отношение. Правильнее его было бы назвать «филиалом Федеральной резервной системы США»[6]. А тогда все становится на свои места. Наши журналисты и «профессиональные экономисты» любят «пожурить» руководство центрального банка страны за  его различные «ошибки» и «просчеты». Не поймешь: то ли хорошо разыгранный спектакль, то ли беспробудная слепота наших «критиков».  А если посмотреть на  так называемый «Банк  России» как на филиал ФРС США, то тогда все встает на свои места:  данный институт  очень последовательно и  дисциплинированно  реализует на территории Российской Федерации денежно-кредитную политику ФРС США (т.е. мировых ростовщиков), не допустив за почти два десятилетия своего существования ни одной серьезной  «ошибки» или   «просчета».

 Незаметно происходит тихая, незаметная подмена одних слов другими. Например, тех, кто играет на финансовых рынках,  всегда  именовали «спекулянтами». Теперь они получили очень благопристойное название – «инвесторы». Под «инвестициями» раньше понимали, в первую очередь, капитальные вложения в строительство предприятий  и других объектов, их расширение и техническую реконструкцию. В то же время СМИ еще недавно  с большим энтузиазмом сообщали нам, что в страну пришли «инвестиции» на сумму в десятки миллиардов долларов. Но что-то новых заводов и фабрик в нашей стране так и не появилось. А с чего бы им появиться?  Ведь нынче под «инвестициями»   понимается покупка уже существующих заводов и фабрик, а то и вовсе каких-то бумажек,  не связанных с активами реального сектора (например, обязательства Минфина типа пресловутых ГКО).

   Уже на протяжении длительного времени среди «профессиональных экономистов» ведется интересная, но отнюдь не безобидная «игра в слова».  Эта каста «профессионалов» считает, что она занимается «экономической наукой». Но это очередной обман.  И не только потому, что уже давно нет экономики, но и потому что никакой науки нет (и не было).  Любая наука помимо всего имеет устойчивый понятийный аппарат, который позволяет общаться ученым на понятном им языке и передавать свои знания ученикам и последующим поколениям ученых. Ничего этого в «экономической науке» нет.  Мы уже выяснили, что  под видом «экономики»  «профессиональные экономисты» нам незаметно подсовывают  «антиэкономику».

О том, что «экономика» (в современной ее трактовке, т.е. как хрематистика) не является наукой, достаточно много сказано и написано людьми, которые  не относятся к гильдии «профессиональных экономистов». Соответственно таким людям легче давать трезвые оценки  указанной профессии, которая  появилась сравнительно недавно, но имеет много общего с «самой древней профессией».

Айвор Бенсон об «экономической науке» и «профессиональных экономистах»

Дадим, например, слово известному шведскому политическому деятелю и журналисту Айвору Бенсону,  перу которого принадлежит  ряд интересных статей и книг по новейшей истории европейской и мировой истории.  Один из вопросов, который его волновал, - роль «профессиональных экономистов» в жизни  западного общества. Он задает справедливый вопрос: «…как объяснить, что западноевропейский интеллект, который на деле показал свою способность послать человека на Луну, не сумел распознать, что ростовщичество используется для того, чтобы развратить и силой привести Запад к рабскому подчинению?… как насчет экономистов и финансовых экспертов? Разве они не используют все достижения разных дисциплин и все методы исследования современной науки, пытаясь решить проблемы распределения и обмена товарами, продуктами человеческого труда, в чем им помогает компьютерная техника, которая может во сто крат увеличить возможности человеческого интеллекта?»

Айвор Бенсон пытается дать ответ на поставленный вопрос: «Частично это можно объяснить тем, что в течение более чем столетия западный интеллект сосредоточил свое внимание почти исключительно на проблемах науки и техники, был сполна вознагражден и получил новый стимул благодаря достигнутым результатам.

Вторая половина ответа на вопрос заключается в том, что доходы этой мошеннической денежной системы так велики, что полчища в общем-то невинных людей с благими намерениями, активно вовлеченных в надувательство, могут быть щедро вознаграждены – среди них политики, банкиры, академики и журналисты. Человек устроен так, что очень немногие могут устоять перед искушением получить явную личную выгоду или в материальной форме, или в плане карьеры. Зло это усугубляется явно выраженным у европейцев инстинктом накопительства, наиболее ярко проявляющимся в современной мании приобретательства, которая еще крепче привязывает массы к системе ссуд, так как сиюминутная эйфория от обогащения делает их абсолютно нечувствительным ко всем другим соображениям…».

Бенсон также обращает внимание на отсутствие в «экономической науке» нормального понятийного аппарата и  грамотно и фундаментально  сформулированных целей: «Ее (экономической науки – В.К.) надуманность проявляется в том, что она не пытается, как положено,  разработать свою терминологию, например, объяснить термины «деньги» или «кредит». От экономистов сложно ожидать решения проблем, которые они не могут даже поставить и четко сформулировать…».

Также  подчеркивается, что «экономическая наука» крайне умозрительна, она не очень интересуется фактами реальной жизни, да и факты эти зачастую оказываются информацией «за семью печатями»: «Послав человека на Луну, американские ученые доказали, что они владели всеми фактами, имеющими отношение к проблеме высадки человека на Луну и его возвращения на Землю. Если бы те ученые действовали как экономисты, то астронавты или сгорели дотла на земле, или бы были запущены в космос, но никогда не вернулись на землю. Экономисты не в состоянии собрать всю необходимую информацию, потому что самая важная информация намеренно изымается…».

Современные «экономисты», по мнению Бенсона, крайне «зашоренные» люди, у которых отсутствует интуиция и понимание духовной  природы многих проблем, которые они пытаются «исследовать»:

«У авторов книги Второзаконие, пророка Мохамедда, Шекспира и других не было даже малой доли той информации, которой владеют современные экономисты, но они могли решать проблему ростовщичества, довольствуясь имеющейся информацией, потому что у них не было недостатка в тех знаниях, которые являются ключом к решению всей проблемы, а именно знания о человеке и его нравственной природе (выделено мной – В.К.)».

Успех или неуспех в любой настоящей науке определяется экспериментом, опытом, практикой. Но в «экономической науке» этот принцип оценки истинности знания не «работает». Кроме того, человек, зараженный различными страстями (а «профессиональные экономисты» ими сильно заражены), не может быть объективным и познать истину:  «Таким образом, предмет научной «непредвзятости» и «беспристрастности», которыми так похваляются экономисты, при этом исключая самого человека, его жажду приобретательства и власти, как и его неспособность устоять перед искушением несправедливости, не только не дает положительных результатов, но является контрпродуктивным,  умножающим и укрепляющим пороки ростовщичества, вместо того, чтобы  разоблачать их. Именно то, что придает телескопическую или микроскопическую силу интеллектуальному взгляду ученого, укрепляет и утверждает экономиста в  его непонимании – непонимании, не наказуемом естественными последствиями, как это имеет место в точных и технических науках, а награждаемом престижем и высокими доходами». 

 Бенсон  акцентирует внимание на том о том, что «профессиональные экономисты» особенно ревниво охраняют такой столп современной «экономики», как ростовщичество: Экономисты видят в ростовщичестве неотъемлемую часть финансового механизма, который, как они надеются, однажды заработает. Во все века мудрые люди видели в ростовщичестве то, что неизбежно будет наращивать неправедность, станет орудием агрессии против «чужаков» и «проклятием разрушения», когда это практикуется по отношению к другу или брату.

Окончательный вывод Айвора Бенсона звучит как приговор: «Коротко можно ответить так: экономика – лженаука (выделено мной – В.К.)»[7].

«Экономическая наука» и «профессиональные экономисты» на службе ростовщиков.

 Слава Богу, сегодня и некоторые отечественные авторы выходят из-под влияния «профессиональных экономистов». Они  прямо говорят, что «король – голый», то есть, что «экономическая наука» не имеет никакого отношения к умственной деятельности, нацеленной на постижение истины. Вот лишь одна цитата: «Оказывается, «экономическая наука» лжива и продажна. Она не столько занята постижением истины, сколько защитой интересов своего главного спонсора – финансового капитала»[8].

Так называемая «экономическая наука» наука находится под жестким контролем финансового капитала давно. Есть также мнения, что «экономическая наука» появилась одновременно с капитализмом (т.е. 300-400 лет назад) и что  к постижению истины или решению проблем общества она с самого начала не имела никакого отношения. Некоторые более осторожные авторы говорят, что изначально «экономическая наука» была достаточно объективна и независима, а ее «перерождение» произошло позднее.

Например, на стыке 19 и 20 веков, когда в Чикагском университете появилась группа экономистов, финансируемая Рокфеллерами, Морганами и другими «денежными мешками», - так называемая «чикагская школа». По оценкам некоторых авторов, Уолл-стрит инвестировал в «чикагскую школу» в общей сложности миллиарды долларов – для того, чтобы она стала тем, что сегодня принято называть mainstream. В вольном переводе на русский язык это можно трактовать как «единственно верное учение» (что-то наподобие марксизма-ленинизма – «единственно верного учения» в Советском Союзе). Можно также сказать: «генеральная линия партии ростовщиков».

Наиболее известный представитель  чикагской школы – Милтон Фридман,  который дал начало «монетаризму» - новому  течению в «экономической науке».  «Рецепты» монетаризма легли в основу экономической политики многих стран мира в последние два-три десятилетия и сильно укрепили власть мировых ростовщиков[9]. А вот Александр Лежава считает, что  «грехопадение» «экономической науки» произошла  позднее, примерно полвека назад: «Когда-то полвека назад они (экономисты – В.К.) были оптом и в розницу куплены банками. Начало этому процессу положили небезызвестный «Манхеттен Бэнк» (Manhattan Bank), слившийся впоследствии в «Чейз-Манхеттен» (Chase Manhattan), а затем в «Дж.П.Морган-Чейз»  (J.P.Morgan-Chase). Он учредил кафедру экономики для Джона Кеннета Гэлбрайта (John Kenneth Galbraith) в Гарвардском университете. Гэлбрейт был одним из целой группы предприимчивых экономистов, если не сказать жуликов, который уверял, что если банкирам будет дано право на законных основаниях подделывать деньги (автор, видимо, имеет в виду эмиссию денег без полного их покрытия, о чем мы еще скажем ниже – В.К.), то это станет дорогой к процветанию всего общества. У Гарварда в то время не было особого желания принимать за свой счет Гэлбрайта на работу, но тут появился «Манхеттен Бэнк», помахал перед носом у университетского начальства своими деньгами, и те купились, ну или, если хотите, продались. Используя престиж Гарварда (который только что был куплен и оплачен), банкиры не стали останавливаться на достигнутом. В такой же легкой и непринужденной манере затем были куплены экономические факультеты и во всех других университетах и экономических школах США»[10].

То, что А.Лежава написал о послевоенной «экономической науке» - это,  по нашему мнению, уже последняя стадия давно начавшегося процесса создания    системы  управления «экономическим» общественным сознанием в интересах мировых ростовщиков. Эта система, которая поставила под жесткий контроль общество,  включает следующие важнейшие элементы:

а) «экономическую науку», разрабатывающую нужные ростовщикам «экономические теории»;

б) высшие учебные заведения, осуществляющие «экономическое просвещение» входящих в жизнь новых поколений; они обеспечивают углубленное изучение «экономических теорий»;

в) средства массовой информации (радио, телевидение, газеты и журналы, книжные издательства, Интернет), осуществляющие формирование «экономического сознания» у всего населения,  включая грудных младенцев,  школьников, домохозяек, безработных, академиков, дворников, полицейских и т.п.

 В советское время власти были озабочены тем, чтобы к «достижениям» марксизма-ленинизма было приобщено 100% населения. Для этого в школах, ВУЗах, техникумах преподавали «научный коммунизм», «научный атеизм» и т.п. В рабочее время и после работы люди занимались в различных школах, кружках и университетах марксизма-ленинизма. Издательства печатали  миллионные  тиражи книг по марксизму-ленинизму. При ЖЭКах также функционировали клубы и пункты, где пенсионеры продолжали  штудировать основы «единственно верного учения».  Институт марксизма-ленинизма при ЦК КПСС, Академия общественных наук при ЦК КПСС,  Институты Академии наук СССР продолжали «развивать» и «углублять» положения «единственно верного учения», на что тратились громадные средства из бюджета.

Сегодня у нас также есть «единственно верное учение» - mainstream.   Оно фигурирует под разными названиями: «макроэкономика», «экономикс», «монетаризм», «экономическая теория» и т.п. Задача заключается в том, чтобы также добиться 100-процентного охвата населения этим «учением». Включая младенцев, гастарбайтеров, безработных, бомжей, проституток и наркоманов. 

  Несмотря на титанические усилия «экономической науки»   доказывать «прогрессивность» капитализма стало сложно: эта общественно-экономическая формация   достаточно себя дискредитировала. Процесс дискредитации достиг своего апогея в период затяжной депрессии 1930-х годов.  Примечательно, что об этом достаточно  откровенно на излете своей длинной жизни написал  даже Джон Кеннет Гэлбрейт (1908 – 2006 гг.) – тот самый,  ради которого, как пишет А.Лежава, была учреждена кафедра экономики в Гарвардском университете.  В своей последней книге «Экономика невинного обмана: правда нашего времени»  он констатирует: «Слово «капитализм» по-прежнему употребляют лишь наиболее радикальные и откровенные защитники капиталистической системы, да и то не часто»[11].

«Профессиональные экономисты» стали активно подыскивать синонимы «неприличного» слова «капитализм».  На смену ему  стали приходить различные  словосочетания, сегодня «естественный отбор» выдержали термины «рыночная система»,  «рыночная экономика», «рыночное хозяйство» и т.п..  Вот как описывает этот процесс «научных» поисков Дж. Гэлбрейт: «Были начаты поиски неопасной альтернативы термину «капитализм». В США предприняли попытку использовать словосочетание «свободное предпринимательство» - оно не прижилось. Свобода, подразумевавшая принятие свободных решений предпринимателями, не являлась убедительной. В Европе появилось словосочетание «социал-демократия» - смесь капитализма и социализма, сдобренная состраданием. Однако в США слово «социализма» вызывало в прошлом неприятие (да и в настоящем это неприятие осталось). В последующие годы стали использовать словосочетание «новый курс», но все же его слишком отождествляли с Франклином Делано Рузвельтом и его сторонниками. В итоге в научном мире прижилось выражение «рыночная система», так как оно не имело негативной истории – впрочем, у него вообще не было истории. Вряд ли можно было отыскать термин, более лишенный всякого смысла…»[12].

С самого начала «реформ»  в нашей стране термины «рыночная система», «рыночная экономика» оказалось самыми употребительными.  Ведь «вдохновить» бывших советских людей на строительство «светлого капиталистического будущего» по целому ряду причин (надеюсь, понятным читателю) было сложно или даже невозможно.  К слову «капитализм» в наших условиях «неполиткорректные» граждане начнут добавлять всякие «нехорошие» определения типа «криминальный», «бандитский», «компрадорский», «колониальный» и т.п.

Идеологи «реформ» с самого начала наложили «табу» на  употребление слова «капитализм».  Для  «нейро-лингвистичекого программирования» сознания (проще говоря: зомбирования) наших людей  стали использоваться благозвучные термины: «рынок», «рыночная экономика», «рыночная система».  В современных учебниках по экономике вы можете вообще не обнаружить слова «капитализм», зато термин «рыночная экономика» встречается на каждой странице, иногда несколько раз.  При этом смысл термина толком не объясняется.

Между тем,  термин «рыночная экономика» не менее абсурден, чем  «капиталистическая экономика».  О том, что это мы имеем не экономику, а антиэкономику, мы уже сказали выше.  Но никаких признаков «рынка» мы также не наблюдаем ни в «самой рыночной» стране мира – США, ни у себя дома.  Важнейшим признаком рынка, как нам объясняют учебники по «экономике», является конкуренция, которая обеспечивает «автоматическое» («стихийное») формирование   цен. Последние являются «равновесными», «справедливыми» и т.п. При рыночных отношениях продавцы и покупатели имеют  свободу (и возможность) выбора контрагентов, право прямого общения между собой и т.п. и т.д.   Не хочу утомлять читателя пересказом учебников по «экономике», а задам вопрос: «Где вы видели такой рынок?» 

Отвечу: такого рынка давно уже нет нигде в мире.  Может быть, он был   во времена Адама Смита, а, может быть, даже до него.   Рынок, также как и экономика давно «умер». Главная причина  его «смерти»   том, что в «экономике» стали  господствовать монополии (тресты, концерны, синдикаты, картели), которые стали диктовать  свои условия другим участникам «рынка». О монополиях и «смерти» рынка можно почитать в уже упоминавшейся книге Дж. Гэлбрейта.  Поэтому слово рынок для описания современного общества также следует использовать только  в кавычках. Добавим, что «смерть» рынка наступила также потому, что сегодня    участники «рынка»  давно  уже утратили возможность свободного общения между собой. Между ними образовались мощные «кордоны» разных посредников, в том числе «финансовых посредников» в лице банкиров.  Сегодня они не только «посредники», но также монополисты, причем самые главные. Почему? Потому, что «производят» самый дефицитный в «рыночной экономике» «товар» - деньги.

Вообще, на роль термина, который может более или менее точно отразить сущность современного западного общества, претендует целый ряд слов и словосочетаний. Вполне вероятно, что они лишь дополняют друг друга, раскрывая ту или иную сторону общественного устройства. 

Вот, например, американский общественный деятель Линдон Ларуш (достаточно известная в США фигура – несколько раз баллотировался на пост президента страны) полагает, что наиболее точно современное общество (западное, но особенно американское) можно охарактеризовать словом «фашизм». На первый взгляд, это кажется слишком неожиданно, резко и, может быть, несправедливо.   Но вот как называл фашизм Бенито Муссолини в 1920-е годы (этот термин появился не в Германии, а в Италии): «Фашизм следовало бы более правильно называть корпоратизмом, поскольку это слияние государства и корпоративной власти».

В 20-30-е годы прошлого столетия термины «фашизм» и «корпоратизм» часто использовались в качестве взаимозаменяемых понятий в ходе общественных дискуссий. В послевоенной марксистской экономической литературе стал широко использоваться термин «государственно-монополистический капитализм» (ГМК). Это еще один термин, который отражает тот же самый тип общества, называемый «фашизм» или «корпоратизм». Современное западное (особенно американское) общество можно охарактеризовать любым из вышеназванных терминов. Основные признаки этого общества:

• сращивание государства и крупнейших корпораций (монополий);
• перераспределение общественного богатства в пользу очень узкой группы людей (мировых ростовщиков);
• осуществление насилия верхушки над подавляющей частью населения, причем насилие исходит как от государства, так и корпораций (законы перестают действовать, репрессивный аппарат получает гипертрофированное развитие, всеобщая слежка за населением становится нормой,  усиливается духовное насилие и прямое «зомбирование» людей и т.п.).

Таким образом, американское общество – фашистское, но верхушка США не хочет в этом признаваться. Например, в 2003 году президент США Джордж Буш младший в одной из своих речей назвал три основных «зла 20 века»: гитлеризм, коммунизм, милитаризм. Он использовал слово «гитлеризм» и избежал слова «фашизм», поскольку иначе ему пришлось бы признать, что США – «империя зла».

Тему «филологии» мы подняли в связи с тем, что современный человек живет в «королевстве кривых зеркал». Понять, как устроена современная «экономика» и «рынок», что такое  «деньги» и «банки», каковы причины  экономических, финансовых и банковских кризисов,  сегодня крайне  сложно. Для этого надо оторваться от «букварей», которые писали «профессиональные экономисты» под диктовку экспертов из Международного валютного фонда по заказу тех, кто правит в этом «королевстве».  А правят в этом королевстве ростовщики.  Те самые ростовщики, о которых писал еще Аристотель и прихода которых к власти он так боялся.

P.P.S.

Может быть, читателю будет интересно узнать некоторые детали из жизни Гарварда как «мирового центра экономической мысли», где произошла забастовка студентов. В моей книге «О проценте: ссудном, подсудном, безрассудном» имеется небольшой раздел, в котором даются некоторые штрихи,  дающие  представление о той атмосфере лжи и коррупции, в которой профессора Гарварда воспитывают будущих «капитанов» капиталистического бизнеса. Тем более удивительно и знаменательно, что протестные настроения возникли в таком центре махровой лжи и коррупции.

«Экономическая наука» на службе спекулянтов 
(из главы 20 «Либерализация: новации на фондовом и кредитном рынках»)

 Особо следует сказать о «научных» центрах, обеспечивающих банки и корпорации «независимыми» экспертными оценками и «исследованиями» в области «экономики», финансов, отдельных отраслей и рынков и т.п.  Зачастую «продукция» таких институтов предназначена для того, чтобы продвигать интересы заказчиков. При этом ради интересов бизнеса «научное» сообщество готово поступиться объективностью и даже пойти на прямые подлоги и фальсификации.  Мы даже не говорим в данном случае о каких-то «фундаментальных» исследованиях, связанных с разработкой «экономических» теорий[13].  Разговор -  о «прикладных исследованиях», которые вроде бы не связаны с «идеологией».

Приведем лишь один пример. Речь идет о знаменитом Гарвардском университете (США), который во всем мире принято считать эталоном  учреждения,  оказывающего «продвинутые» «образовательные услуги» в области бизнеса, а также осуществляющего  эффективный консалтинг для банков и компаний. Скандал, который в начале текущего десятилетия разразился вокруг американской корпорации «Энрон», высветил неблаговидную роль Гарварда в этой истории.  Управление университетом осуществляет  «Гарвард Корпорейшн», во главе которой в то время был некто Герберт Винокур. Важно, что он одновременно входил в правление корпорации «Энрон» и был председателем финансового комитета  последней.  Существовали и другие многочисленные связи Гарварда и «Энрон». С помощью различных «академических» исследований Гарварда корпорация добивалась нужных ей решений Конгресса и правительства США. Например, полной свободы сделок с энергетическими деривативами, которые принесли многомиллиардные доходы корпорации «Энрон».  Г.Винокур активно занимался делами «Энрон», в частности, он учредил более 3 тыс. дочерних структур корпорации «Энрон» для того, чтобы разгрузить материнскую компанию от различных обязательств и минимизировать ее налоговые платежи.  Г.Винокур активно использовал средства фонда Гарвардского университета для того, чтобы инвестировать в акции «Энрон»; в то же время накануне краха корпорации, он, пользуясь инсайдом, сумел продать акции «Энрон» на сумму 50 млн. долл.

Одновременно Гарвард благодаря своим связям с «Энрон» в значительной мере сумел сформировать Гарвардский фонд объемом 2 млрд. долл., а отдельные руководители Гарвардского университета, в первую очередь «Гарвард Корпорейшн» (Герберт Винокур), сумели лично обогатиться (в том числе используя инсайдерскую информацию корпорации «Энрон»).  Многие профессора Гарварда получали щедрые вознаграждения за работы,  которые  прямо или косвенно рекламировали   фирму «Энрон».

Анализируя связи между корпорацией «Энрон», Гарвардским университетом, «Гарвард Корпорейшн», Гарвардским  фондом, правительственными кругами, аудиторской компанией «Артур Андерсон», другими бизнес-структурами, австрийский исследователь Герхох Райзеггер писал: «Разве не интересно узнать, как работает эта сеть, как она использует свою власть и свое влияние и при этом постоянно дурачит мир, изображая из себя «священную коллегию», непогрешимую в вопросах рыночной экономики вообще, равно как и в валютно-финансовых вопросах, а на самом деле подталкивает мировую экономику к катастрофе?»[14].