Шрайбман, много внимания уделяющий рассмотрению жизни мегаполисов и в частности столичных мегаполисов, в которых живет большая или даже большая часть населения той или иной страны (назовем такие мегаполисы шрайбмановскими), так вот, Шрайбман сделал по поводу таких мегаполисов два утверждения. Первое: усиление городской власти в таком мегаполисе делает эту власть противовесом верховной и тем самым приводит к децентрализации власти. Второе: в таких мегаполисах (как и в любых) социальная активность выше, чем в обычных городах и селах. При этом я не увидел у Шрайбмана никаких обоснований этих утверждений. Попробуем эти утверждения повнимательней рассмотреть и либо подтвердить, либо опровергнуть их.
Децентрализация
Лучший способ проверки – практика. А так же – сравнение, ибо все познается в сравнении. Сравним судьбу Лужкова с судьбой Кадырова. Увы, сравнение не в пользу Лужкова. А ведь он бодался и с Ельциным, и с Путиным. Вот и дободался. Как говорилось в одном из любимых Шрайбманом фильмов: «Моего отца боялся даже сёгун. А отец его не боялся». Для отца это кончилось печально. Верховной власти не нужен сильный противник. Два ножа не умещаются в одних ножнах. Потому и говорят, что лучше быть первым в селе, чем вторым в Риме – первый в Риме не даст второму воли, превратит его в куклу, марионетку. А вот в глухой провинции у моря тамошний первый менее заметен, менее опасен, в нем больше нуждаются. Поэтому в мегаполисах, удаленных от провинции, таких, как, например, Ыстамбул в Турции, вполне может возникнуть и долго существовать сильная власть. А вот в столичном ей непросто возникнуть ((сильная власть в Москве возникла во время Перестройки, то есть в эпоху революции) и практически невозможно сохраниться. Если верховная власть не подавит ее, она сама подавит или сведет к нулю верховную власть, как в свое время Ельцин фактически упразднил союзную, оставив на бобах Горбачева. И Лужков на выборах президента поддерживал своего ставленника – Примакова. За что и поплатился.
Социальная мобильность
Перейдем ко второму утверждению. Классические шрайбмановские мегаполисы (не раз приводимые в пример самим Шрайбманом) это Афины и Ереван. В Афинах уже десятки лет идут активные драки студентов-анархистов с полицией, идут так долго, что стали уже явлением обыденным, и без какого-либо результата. Когда я через переводчика спросил приехавших из Афин анархистов об их целях, то в ответ услышал, что «у них даже тупые анархо-синдикалисты не знают, что будет после революции». Из чего я сделал вывод, что никакая революция им не нужна, а нужно побузить и будут бузить они до тех пор, пока не отупеют хотя бы настолько, чтобы задуматься: «А ради чего все это?» тех пор прошло лет десять, воз и ныне там.
В Ереване не так давно протесты народа привели к смене власти. Но во многих странах власть меняется регулярно, путем выборов, и ничего больше в жизни этих стран от этого не меняется. Что изменится теперь в жизни Армении? Выйдет она из зависимости от России? Тот же Шрайбман считает, что вряд ли – в одиночку ей не выдержать противостояние с Азербайджаном, а другого покровителя пока не предвидится. В любом случае ей придется от кого-то зависеть. Победит новая власть коррупцию? Пока есть зависимость от России, это будет непросто (хотя какая-то небольшая вероятность есть).
В обычных городах и селах пожар загорается реже, зато уж горит на совесть, приводя к гораздо большим политическим и социальным переменам. Начиная от великих потрясений прошлых веков, когда мегаполисов не было и в помине, и кончая современными Мексикой, Курдистаном, Индией. В России в конце 90-х я помню крутые заварухи в Ясногорске, Советском, Кузбассе и Воркуте, помню шахтерские «рельсовую войну» и «поход к Белому Дому». Москвичи тогда молились на Лужкова. Или на шахтеров из провинции. Я помню и Оккупай-Абай, который был уже в нашем веке. Но сколько длился он и сколько – «рельсовая война»? Даже шахтерский лагерь у БД продержался дольше. Да и чего достиг Оккупай? Хоть и ему я был рад – для Москвы после 1993 это было что-то небывалое. И, конечно, я помню борьбу с точечной застройкой в середине 00-х. Но оно-то как раз велось по провинциальному образцу – жители того или иного района, двора или даже дома объединялись и боролись за свой местный интерес, как отдельные села и деревни в средние века. Даже результаты были в разных районах разные. Кто-то сам сдался, кого-то с трудом смогли подавить, а кто-то продержался до кризиса, когда строить стало накладно, и сохранил свой двор.
Но наилучшую картину дает сегодня Украина. Киев можно считать, конечно же, не шрайбмановским мегаполисом, но все же относительно близким к таковому – в нем живет каждый четырнадцатый житель Украины (для сравнения, в Москве официально живет также каждый четырнадцатый россиянин, но в ней много иногородних и даже иностранце, работающих в российской столице). Майдан начался в Киеве. Но его поддержала провинция, уже давно стоявшая на ушах (вспомним историю с Врадиевкой). Провинциалы и съезжались в Киев, и майданили на местах. Раньше всего революция победила на Карпатах, и именно подход львовской сотни 18 февраля спас киевский Майдан, уже почти захваченный «Беркутом». Вскоре после этого в Украине на судоремонтных заводах были попытки ввести рабочее самоуправление, но это было в портовых городах, на юге страны. И было изгнание с городского рынка крышевателей, но это было во Львове. Украинская революция 2013-2014 гг. не стала великой, она была прервана Крымнашем (что уже, безусловно, говорит о ее слабости), но она хорошо показала роль центра и провинции. Шрайбмановский мегаполис может быть хорошим запалом, но взрывчаткой бывает провинция. Это же подтверждает и Москва, где волнения 2011-20012 без поддержки провинции не привели к революции.
Причины этого могут быть различны. Может быть дело в том, что в мегаполисе человек обычно лучше знает знакомых в соцсетях, чем соседей или товарищей по работе, во время социальной активности ему надо устанавливать с ними социальные связи, тогда как у жителя провинции они давно уже есть. Это, кстати, может быть одной (хотя и не единственной) из причин того, что в Ереване люди добились смены власти – Ереван стал шрайбмановским мегаполисом не за счет массового притока из обезлюдевшей провинции, а по другим причинам, армяне всегда были в значительной степени городским народом, а кроме того они весьма тщательно сохраняли родственные связи (не зря их часто сравнивают с евреями), так что у ереванцев связи были. Может быть, в том, что мегаполис – сам по себе столь сложная система, что ее работу нельзя наладить снизу, без либерального рынка и слоя специалистов, что также мешает солидарности (хотя, с другой стороны не фатально – существовало и существует много активных и успешных сообществ, управляемых иерархией или интересами шкурной выгоды, не говоря уже о таких, где иерархия или рынок присутствуют но не верховодят). Может быть, в чем-то еще. Я не готов дать исчерпывающий ответ, я только показываю практический вывод – без провинции мегаполис бессилен.
Может, это и к лучшему, ибо мегаполис крайне несамодостаточен и зависим от окружающего мира, снабжающий мегаполис продуктами питания. Представьте себе, что будет с Москвой, если в ней произойдет революция, а провинция ее не поддержит. Париж 1871 был по современным меркам захолустным городом, но и он столкнулся с голодом. В современной Москве за неделю будет съеден весь запас, за две – все собаки, кошки и крысы, а потом начнется людоедство или исход, возможно, и то, и другое, либо Москва сдастся. Ну, может быть, все это произойдет не за две недели, а за два месяца – разница невелика. Сколь бы ценную продукцию не производил город, без нее какое-то время можно будет обойтись, и за это время можно наладить ее производство в другом месте; а вот еда нужна немедленно, тогда как, чтобы наладить ее производство, или вернее производство сырья (то есть вырастить зерно, овощи, скот), требуется длительное время.
Учитывая, что шрайбмановский мегаполис по населению либо больше провинции, либо, во всяком случае сравним с ней, провинция может его не прокормить даже и в случае поддержки. Разумеется, это зависит еще и от уровня сельхозтехнологии. Москву уже в 70-е гг. прошлого века не могла прокормить область, но тогда ее, по крайней мере, могла накормить вся Россия. Как сейчас – не знаю.
Правда, в таком случае мегаполис зависит уже не от провинции, а от заграницы. Это, кстати, может относиться и к роли взрывчатки – ей может стать (или не стать) не провинция, а зарубежье. Для судьбы тех же ереванцев, не так важна позиция провинции, как позиция России (в данном случае – из-за военной помощи). Но суть проблемы это не меняет.
Заметим, что все вышесказанное ни в коей мере не опровергает вывод Шрайбмана о высокой социальной мобильности в мегаполисе. Но оно дает дополнение, без которого утверждение Шрайбмана так же неполно, как утверждение: «Пупкин не пьет водку», без дополнения: «Он пьет только чистый спирт».
Итоги
Подведем итоги. Первое утверждение Шрайбмана явно ошибочно, по крайней мере, когда речь идет о долгосрочной перспективе. Городская власть в шрайбмановском мегаполисе (именно в шрайбмановском, в других мегаполисах все может быть иначе), может стать противовесом верховной лишь на короткое время, после чего она либо будет превращена в марионеточную, либо сама станет верховной. Второе утверждение верно лишь с важным дополнением. Высокая мобильность социальных процессов в мегаполисе сочетается с их низкой потенцией. Мегаполис может сыграть роль взрывателя, но бомбой, снарядом может быть только внешний мир.
В защиту Шрайбмана замечу, что я провел самый грубый анализ и что тема требует более тщательного. Я, например, плохо представляю себе процесс революции в Египте (во время «Арабской весны»), где революция совершалась не в одном Каире, но все же в городах или прежде всего в городах (и где, кстати, у жителей городов сохраняются тесные связи с родственниками в провинции). С другой стороны, я не знаю, следует ли в данном случае рассматривать Египет как отдельный регион или как часть арабского мира, а египетскую революция как часть общеарабской. Ситуация может зависеть от регионов, от их культуры и традиции. О возможности и невозможности децентрализации власти тоже нельзя судить по одной Москве (правда, я обосновал свой вывод теоретически, но практическую проверку ограничил Россией). Ошибка Шрайбмана именно в том, что он сделал свои утверждения, не проведя глубокого анализа, и я не хочу ее повторять. Поэтому я не могу считать свои доводы окончательно верными. Если Шрайбман (у которого запас сведений по этим вопросам куда больше моего) в ответ на эту статью не начнет сходу отвергать ее выводы, а сперва проведет дотошный анализ, я буду рад, даже если новые выводы Шрайбмана не совпадут с моими.
Добавить комментарий