Перевод брошюры "От демократии к свободе"

Обложка книги "От демократии к свободе"

Анархическая антивыборная кампания Иллюзия выбора 2018 представила первую часть перевода брошюры анархистского коллектива Crimethink, посвященной критике демократии с анархистских позиций. В главе вы возможно найдете опечатки или ошибки о которых вы сможете сообщить нам на ящик gfjflrjsn332@riseup.net, чем сделаете благое дело.

Демократия - это самый распространенный политический идеал нашего времени. Джордж Буш использовал её, чтобы оправдать вторжение в Ирак; Обама поздравил мятежников площади Тахрир, которые принесли её в Египет; Occupy Wall Street утверждали, что нашли её чистую форму. От Демократической Народной Республики Северной Кореи до автономной области Рожава практически каждое правительство и народное движение называют себя демократичными. Как излечиться от проблем демократии? Все соглашаются: нужно больше демократии. С начала века мы видели поток новых и новых движений, обещающих принести "настоящую демократию", в отличие от якобы демократических институтов, которые они описывали как элитарные, принуждающие и отчуждающие. Есть ли связующая нить между разными видами демократии? Какая из них настоящая? Может ли какой-то из видов обеспечить включенность и свободу, которые мы ассоциируем со словом «демократия»? Наш собственный опыт непосредственных демократических движений вернул нас к этим вопросам. Наш вывод состоит в том, что драматические нарушения баланса как в экономической, и так и в политической власти, которые вывели людей на улицы от Нью-Йорка до Сараево, это не случайные изъяны в конкретных демократиях, а структурная особенность в истоках самой демократии; они появляются практически в каждом примере демократического правления на протяжении веков.

Представительная демократия сохранила весь бюрократический аппарат, который изначально был изобретен для служения царям; прямая демократия стремится воссоздать его в меньших масштабах, даже в негосударственных неформальных структурах. Демократия - это не то же самое, что свободное волеизъявление. Безусловно, многие хорошие вещи регулярно называют демократическими. Это не аргумент против дискуссий, коллективов, собраний, сообществ, федераций или работы с теми, с кем вы не всегда согласны. Наш аргумент скорее в том, что, когда мы используем эти методы работы, если мы думаем, что создаем демократию - как форму коллегиального правления, а не коллективной реализации свободы - рано или поздно мы воссоздаем все проблемы, связанные с менее демократическими формами правления. Это касается представительной и прямой демократии, и даже процесса консенсуса.

Вместо того, чтобы отстаивать демократические процедуры как самоцель, давайте вернемся к ценностям, которые привлекли нас в демократии: эгалитаризм, включение всех, идея того, что каждый человек должен контролировать свою судьбу. Если демократия не самый эффективный способ достижения этих ценностей, то что? Так как всё более и более ожесточенные схватки потрясают современные демократические государства, важность этой дискуссии продолжает расти. Если мы продолжим попытки заменить существующий порядок более широкой версией того же самого, нас будет постоянно отбрасывать назад, а те, кто разочаруются вместе с нами, станут стремиться к более авторитарным альтернативам. Нам нужна концепция, которая может реализовать ожидания, которые не оправдывает демократия.

В этом тексте мы рассмотрим общие темы, которые связывают разные формы демократии, проследим развитие демократии от ее классического зарождения до современных вариантов - представительная, прямая и основанная на консенсусе и оценим, на сколько полезны демократические процедуры и дискурс для социальных движений которые их используют. Так же по ходу мы поясним, что это означает реализовывать свободу напрямую, а не через демократическое правление.Этот проект является результатом многолетнего трансконтинентального диалога. В дополнение к нему мы публикуемтематические исследования участников движений, продвигаемых как модели прямой демократии: 15M в Испании (2011), оккупация площади Синтагма в Греции (2011), Occupy в Соединенных Штатах (2011-2012 гг.) ), словенское восстание (2012-2013 гг.), пленумы в Боснии (2014 г.) и революция в Рожаве (2012-2016 гг.).

Что такое демократия? Что такое демократия? Большинство определений из учебников упоминают принцип «большинства» или правительство избранных представителей. С другой стороны, несколько радикалов утверждают, что «настоящая» демократия происходит только вне и вопреки государственной монополии на власть. Должны ли мы понимать демократию как набор механизмов принятия решений с определенной исторической подоплекой или как общее стремление к эгалитарной, коллегиальной политике, включающей всех (инклюзивной и партисипативной)?

Что такое демократия?

“А что такое демократия?”
“— Этого я никогда не понимал... Разновидность правительства. И как-то связано с тем, что молодые убивают друг друга.”

– "Джонни взял ружье" (1971)

Чтобы определить объект нашей критики, давайте начнем с самого термина. Слово «демократия» происходит от древнегреческого dēmokratía, от dêmos - «люди» и krátos - «власть». Эта формулировка - «власть людей», появившаяся в Латинской Америке под названием poder popular, приводит к вопросам: каких людей? И какая власть? Корни этого слова - demos и kratos - предлагают два общих знаменателя всей демократии: определение того, кто участвует в процессе принятия решений, и способ принятия решений. Другими словами, это гражданство и поддержание порядка\политика. Это основа демократии; то, что делает его формой правления. Всё, что не вписывается в эти рамки, более правильно описывается как анархия - отсутствие правительства, от греческого an - «без» и arkhos - «правителя».

Общие знаменатели демократии:

  • способ определения того, кто участвует в принятии решений(demos)

  • метод принятия решений(kratos)

  • определение законности принятия решений(polis)

  • и ресурсы для её поддержания(oikos)

Кто определяет demos? Кто-то утверждал, что этимологически demos никогда не означал всех людей, а только конкретные социальные классы. Даже когда его приверженцы трубили про его предполагаемую всеобщность, на практике демократия всегда предполагала различие между включенными и исключенными. Это может быть статус в законодательном органе, право голоса, гражданство, членство, раса, пол, возраст или участие в уличных собраниях; но в любой форме демократии, для принятия законных решений, необходимы формальные условия легитимности и определенная группа людей, которые им соответствуют.

В этом плане демократия узаконивает провинциальный, шовинистический характер своего греческого происхождения, в то же время она вроде бы предлагает модель, которая может включать в себя весь мир. Вот почему демократия оказалась настолько совместимой с национализмом и государством; она предполагает "Другого", которому не предоставляются одинаковые права или политическое представительство.

Фокус на включение и исключение ясно обрисовался на заре современной демократии во влиятельном трактате Руссо «Об общественном договоре», в котором он подчеркивает, что между демократией и рабством нет противоречия. Чем больше «злодеев» в цепях, пишет он, тем более совершенна свобода граждан. Свобода волка - это смерть для ягненка, как позже выразился Исайя Берлин. Концепция свободы «кто кого», выраженная в этой метафоре - основа идеологии прав, предоставленных и защищаемых государством.

Другими словами: чтобы граждане были свободными, государство должно обладать высшими полномочиями и способностью осуществлять полный контроль. Государство стремится производить овец, сохраняя за собой положение волка.

В то же время, если мы понимаем свободу как общую сумму, свобода одного человека становится свободой всех: это не просто вопрос защиты со стороны властей, но и взаимодействия друг с другом так, чтобы максимально увеличивать возможности для всех. Таким образом, чем более централизована принуждающая власть, тем меньше свободы. Такой способ восприятия свободы как социального феномена, а не индивидуалистичного подходит к свободе, как к коллективному отношению к нашему потенциалу, а не как к статичному пузырю частных прав.

“В самом деле, я свободен лишь тогда, когда все человеческие существа, окружающие меня, мужчины и женщины, равно свободны. Свобода других не только не является ограничением или отрицанием моей свободы, но, напротив, есть необходимое условие и утверждение ее.” – Михаил Бакунин

Давайте обратимся к другой части слова - kratos. Демократия делит этот суффикс с аристократией, автократией, бюрократией, плутократией и технократией. Каждый из этих терминов описывает правительство через какие-то группы общества, но все они имеют общую логику. Эта общая нить - kratos, власть.

Какая власть? Давайте еще раз обратимся к древним грекам.
В классической Греции каждое абстрактное понятие олицетворялось божественным существом. Кратос, был непримиримым Титаном, воплощающим силу принуждения, связанную с государственной властью. Один из старейших источников, в которых появляется Кратос, пьеса «Прометей», сочиненная Эсхилом в первые дни афинской демократии. Пьеса начинается со сцены, в которой Кратос, принудительно «конвоирует» скованного Прометея, которого наказали за передачу людям огня, украденного у богов. Кратос представлен тюремщиком, бездумно выполняющим приказы Зевса — грубый, «заточенный для любых деспотичных действий».

Характер силы, олицетворяемой Кратосом - это то, что объединяет демократию с самодержавием и любой другой формой правления. Они разделяют институты принуждения: юридический аппарат, полицию и военных, все из которых предшествовали демократиям и неоднократно их переживали. Это инструменты, «заточенные для любых деспотичных действий», независимо от того, является ли властный тиран - царем, классом бюрократов или самим «народом». «Демократия есть одурачивание народа при помощи народа ради блага народа», - сказал Оскар Уайльд. Муаммар аль Каддафи одобрительно повторил это спустя столетие, без иронии: «Демократия - это народный самоконтроль».

В современном греческом языке kratos - это просто слово для государства. Чтобы понять, что такое демократия, нам нужно присмотреться к самому правительству.

Монополизация легитимности

«Ибо как в абсолютистских государствах король является законом, так и в свободных странах закон должен быть королем».
- Томас Пейн, Здравый смысл.

«Нет противоречия между осуществлением демократии и законным центральным административным контролем в соответствии с хорошо известным балансом между централизацией и демократией... Демократия укрепляет отношения между людьми, а ее основной силой является уважение. Сила, которая проистекает из демократии, предполагает высочайшую степень приверженности исполнению приказов с большой точностью и усердием».
- Саддам Хусейн, «Демократия: источник силы для личности и общества»

Демократия, как форма правления, предлагает создать единый порядок из какофонии желаний, включая ресурсы и деятельность меньшинства в политику, продиктованную большинством. В любой демократии существует легальное пространство принятия решений, отличное от остальной жизни. Это может быть конгресс в здании парламента или общая ассамблея на тротуаре или приложение, собирающее голоса через iPhone. Но в любом случае не наши непосредственные потребности и желания - основной источник легитимности, но определенный процесс принятия решений и протокол. В государстве это называется «верховенством закона», хотя для этого принципа наличие официальной правовой системы не обязательно.

В этом суть правительства: решения, принятые в одном месте, определяют, что имеет право существовать во всех других пространствах. Результатом является отчуждение - разногласие между принятыми решениями и реальной жизнью.
Демократия обещает решить эту проблему, включив всех в процесс принятия решений: власть всех. «Граждане демократического государства подчиняются закону, потому что они признают, что, хоть и не напрямую, они подчиняются самим себе как создатели закона». Но если все эти решения были фактически приняты людьми, на которых эти решения влияют, не было бы необходимости в средствах принуждения.

«...сталкиваешься со следующей огромной трудностью: прежде всего, нужно дать возможность власти управлять теми, на кого она направлена, а затем обязать ее контролировать себя».
- Джеймс Мэдисон, The Federalist

Что защищает меньшинства в этой системе «победитель-забирает-всё»? Сторонники демократии объясняют, что меньшинства будут защищены государственными нормами - «система сдержек и противовесов». Иными словами, предполагается, что та же структура, которая обладает властью над ними, защищает их от самой себя

Насколько вас подкупает идея о том, что демократический процесс должен брать верх на собственной совестью и ценностями? Давайте попробуем быстрое упражнение. Представьте себя в демократической республике с рабами - скажем, древние Афины или древний Рим, или Соединенные Штаты Америки до конца 1865 года. Будете ли вы подчиняться закону и относиться к людям как к собственности, пока будете пытаться изменить законы, прекрасно осознавая, что тем временем целые поколения могут жить и умирать в цепях? Или вы будете действовать по своей совести в нарушение закона, как Гарриет Табман и Джон Браун?

Если вы будете следовать по стопам Гарриет Табман, значит вы тоже считаете, что есть что-то поважнее верховенства права. Это проблема для всех, кто хочет использовать подчинение закону или воле большинства как важнейший показатель легитимности.

“ Разве не может существовать правительство, в котором большинство решает, что верно, а что нет, не в соответствии с делом, а в соответствии с совестью?”
– Генри Дэвид Торо. О гражданском неповиновении

Первоначальная демократия

Мы можем обрисовать границы этого закрытого сообщества в афинской оппозиции между публичным и частным - между polis и oikos. Полис, греческий город-государство, был пространством публичной дискуссии, где граждане взаимодействовали как равные. В отличие от этого, домохозяйство oikos было иерархическим пространством, в котором господствовали владельцы мужского пола - зона, не относящаяся к сфере политики, но являющаяся ее основой. В этой двойственности oikos представляет все, что обеспечивает ресурсы, поддерживающие политику, но воспринимается как само собой разумеющаяся предпосылка, а потому он находится вне политики.

Эти категории остаются с нами и сегодня. Слова «политика» («дела города») и «полиция» («администрация города») происходят от polis, а «экономика» («управление домохозяйством») и «экология» («изучение домашнего хозяйства») происходят от oikos.

Демократия по-прежнему основана на этом разделении. Пока существует политическое различие между государственным и частным, всё от домашнего хозяйства (гендерно-дифференцированное пространство интимной жизни, которое поддерживает господствующий порядок невидимым и неоплачиваемым трудом) до целых континентов и народов (как Африка в колониальный период или даже темная кожа сама по себе) могут быть выведены за пределы сферы политики. Аналогичным образом, институт собственности и производящая его рыночная экономика, которые являются основой демократии с момента ее возникновения, не подвергаются сомнению и, одновременно, навязываются и защищаются политическим аппаратом.

К счастью, древние Афины - не единственный ориентир равноправного принятия решений. Беглый анализ других обществ показывает большое количество примеров, многие из которых не основаны на исключении или принуждении. Но должны ли мы воспринимать их как демократии тоже?

“Мы должны поверить, что до афинян никто на самом деле никогда и нигде не собирал всех участников своего сообщества с целью принять совместные решения способом, который предоставляет каждому равные права?”– Дэвид Грэбер, Фрагменты анархистской антропологии

В своих «Фрагментах анархистской антропологии» Дэвид Грэбер упрекает своих коллег за определение Афин как источника демократии; он полагает, что модели Ирокезов, Бербера, Сулавеси или Талленси не получают такого большого внимания просто потому, что ни одна из них не основана на голосовании. С одной стороны, Грэбер прав направляя наше внимание на общества, которые сосредоточены на практике консенсуса, а не на принуждении: многие из них воплощают лучшие демократические ценности, гораздо больше, чем древние Афины.

С другой стороны, нам нет смысла называть эти примеры настоящими демократиями, ставя под сомнение демократические полномочия греков, которые изобрели этот термин. Это все еще этноцентризм: подтверждение ценности не-западных примеров путем предоставления им почетного статуса в нашей собственной заведомо худшей западной парадигме. Вместо этого давайте признаем, что демократия, как конкретная историческая практика, из времен Спарты и Афин и воспроизводимая во всем мире, не соответствовала стандарту многих из этих сообществ, и нет смысла описывать их (сообщества) как демократические. Было бы более ответственно и точно, чтобы описывать и отдавать им дань уважения в их собственных терминах.

Продолжение следует...

Добавить комментарий

CAPTCHA
Нам нужно убедиться, что вы человек, а не робот-спаммер. Внимание: перед тем, как проходить CAPTCHA, мы рекомендуем выйти из ваших учетных записей в Google, Facebook и прочих крупных компаниях. Так вы усложните построение вашего "сетевого профиля".

Авторские колонки

ДИАна - Движени...

Для анархистов вопрос экономики был и остаётся довольно сложным. Недостатки капитализма и государственного социализма видны невооружённым взглядом, но на вопрос о том, как может быть иначе, мы зачастую отвечаем или несколько оторванными от реальности теориями, или...

2 месяца назад
4
Востсибов

В 2010 году, как можно найти по поиску на сайте "Автономного действия", велась дискуссия по поводу анархистской программы-минимум. Разными авторами рассматривалось несколько вариантов. Все они включали в себя с десяток пунктов, необходимых по версиям авторов. Понятна в целом необходимость такой...

3 месяца назад
23

Свободные новости