31 июля 2014 года на судебном процессе по делу четверых обвиняемых в участии в массовых беспорядках на Болотной площади 6 мая 2012 года прошли прения сторон. Заседание в Замоскворецком районном суде Москвы было назначено на 11.00. Но из-за того, что подсудимых доставили в суд с опозданием, процесс начался на час позже. Возле дверей толпились гражданские активисты, желавшие попасть внутрь. Все они начали аплодировать, увидев, как конвой ведет в зал обвиняемых.
Всем четверым подсудимым — Алексею Гаскарову, Илье Гущину, Александру Марголину и Елене Кохтаревой — вменяются часть 2 статьи 212 УК («участие в массовых беспорядках») и часть 1 статьи 318 УК («применение насилия в отношении представителя власти»). Обвиняемая Кохтарева находится под подпиской о невыезде, остальные содержатся в СИЗО.
Прения начались с выступления гособвинителя Алексея Смирнова. Он доказывал, что массовые беспорядки на Болотной площади действительно были. По его словам, этот факт подтверждается имеющейся в деле видеозаписью, сделанной на митинге.
Прокурор отметил, что при квалификации преступлений по статье «хулиганство» «надо учитывать массовость, стихийность» мероприятия, «сложность в его организации», а также иметь в виду, что требования митингующих «могут иметь вполне правомерный характер». По его словам, план проведения мероприятия был согласован с организаторами митинга заранее, а все «планы, размещенные в интернете, являлись нелегитимными».
К показаниям свидетелей защиты обвинение относится критически, так как они «выражали свое субъективное видение».
По словам Смирнова, доказательством являются также приговоры в отношении других участников беспорядков на Болотной площади, которые были приобщены к делу. По поводу гражданских исков московских властей, которые требовали возмещения убытков, Смирнов заявил, что они не подлежат рассмотрению в рамках данного дела.
Второй прокурор Ольга Стрекалова сосредоточилась на действиях подсудимых на Болотной площади. По ее словам, Гаскаров умышленно грубо нарушал общественный порядок, игнорировал законные требования сотрудников полиции, «применил к ним физическое насилие, не опасное для здоровья». Избил он, по версии обвинения, двух полицейских. Одному из них сломал нос, на второго он напал со спины, схватил его за левую руку и вытащил из «войсковой цепочки», чем открыл проход для толпы.
Гущин, по словам Стрекаловой, «применил насилие» к одному полицейскому — напал на омоновца со спины, схватил его за бронежилет и шлем, оттащил в сторону и толкнул. Правоохранитель упал на землю. Свою вину по статье 318 УК Гущин признал, отметила прокурор.
Кохтарева же признала свою вину в полном объеме. Она, по словам гособвинителя, чтобы освободить задержанных, хватала полицейских за бронежилеты, толкала их, а одного не менее трех раз ударила по шлему. «От этих действий сотрудники полиции испытали физическую боль», — отметила Стрекалова. Перед потерпевшими Кохтарева извинилась и загладила свою вину, добавила прокурор.
Александр Марголин, по словам прокурора, напал на полицейского. Подсудимый повалил того на землю, сорвал шлем и дважды ударил ногами по телу. Марголин признает фактические обстоятельства данного эпизода, но не признает вменяемый ему умысел, напомнила гособвинитель.
По ее словам, все эти факты подтверждаются показаниями потерпевших, свидетелей (сотрудников полиции) и засекреченных свидетелей, видеозаписями и вещественными доказательствами (у подсудимых изъята одежда, в которой они были на митинге).
По поводу довода защиты о том, что подсудимым за совершение одних и тех же действий фактически вменяются два преступления (хулиганство и нападение на полицейских), прокурор заметила, что «имеется идеальная совокупность преступлений». «В одном содержатся признаки обоих преступлений», — сказала она. Административная ответственность, к которой были привлечены некоторые подсудимые, учитываться не может, так как состав преступления иной, отметила она.
Стрекалова сказала, что обвинение учитывает наличие двух малолетних детей у Марголина и считает, что исправление Кохтаревой возможно без изоляции от общества. И попросила приговорить подсудимую к 3 годам и 3 месяцам лишения свободы условно с испытательным сроком в 4 года. Гаскарова и Марголина прокурор потребовала отправить на 4 года в колонию общего режима, а Гущина — на 3 года и 3 месяца.
Подсудимая Кохтарева расплакалась.
После этого слово взяла защита. Адвокат Марголина Алексей Мирошниченко сказал, что 6 мая 2012 года массовых беспорядков как таковых на Болотной площади не было. По версии защиты, не было никаких признаков беспорядков: уничтожения имущества, погромов, поджогов, использования оружия. Хотя адвокат признал, что правонарушения, несомненно, имели место, причем с обеих сторон конфликта, как демонстрантов, так и полицейских. По словам адвоката, давку в толпе спровоцировала не так называемая «сидячая забастовка», а полицейское оцепление, которое не позволяло людям пройти к сцене. Мирошниченко призвал судью не верить в «россказни полицейских».
Сам Марголин отметил, что в эпизоде нападения на омоновца обвинение приписало ему вымышленные действия, подменило мотив. Как признался подсудимый, он действительно ударил полицейского ногой, но только один раз. Другие насильственные действия, которые он якобы совершал по версии следствия, Марголин назвал домыслом. «Именно в этом объеме я признаю фактическую сторону предъявленных обвинений — один удар ногой, — сказал он. — Моим истинным мотивом была необходимая оборона». Обвинение в хулиганстве подсудимый отказался признавать категорически. «Признание не только унизило бы мое достоинство, но и было бы предательством по отношению к другим участникам, — заявил Марголин. — Не было как таковых массовых беспорядков. Ложность и надуманность обвинения для меня очевидна».
Гущин в своей речи отметил, что необходимо учитывать роль, которую на Болотной площади сыграла полиция. Он обратил внимание, что люди, прорвавшие оцепление, не пытались «прорваться к Кремлю». «Действия полиции же, наоборот, были неадекватными», — сказал он. По его словам, насилие и чрезмерная жестокость полиции по отношению к гражданам очевидны. Гущин перечислил эпизоды на видеозаписях, на которых тот или иной омоновец бьет палкой случайно пробегающего мимо человека, избивает пожилую седую женщину, как они толпой бьют поваленного на землю человека, держат за горло, чуть ли не душат очередного задержанного. «Можно долго перечислять, но все эти факты зафиксированы на видео, и часть из этих полицейских выступали в качестве потерпевших», — сказал Гущин. Что касается нападения на полицейского, он данный эпизод признал, но, по его словам, только схватил стража порядка за бронежилет, но не пытался повалить его на землю.
Перед выступлением Гаскарова был объявлен перерыв на полчаса. Однако он затянулся на 50 минут. Когда обвиняемых вновь привели в зал, Гаскаров взял в руки несколько листов бумаги, исписанных мелким почерком, и принялся читать. Подсудимый периодически вытирал бумажным платком пот со лба, который стекал по лицу крупными каплями, рубашка на его спине была мокрой насквозь. Его речь заняла более часа.
Гаскаров объяснял судье, что обвинение было сформулировано так, что любой человек, принимавший участие в митинге, может считаться участником массовых беспорядков. «Нет локализации преступления», — сказал он. Обвиняемый подробно анализировал видеозаписи, изученные во время процесса, сопоставлял время зафиксированных событий. «Получается так, что вменяемые мне эпизоды происходили одновременно в разных местах», — отметил он. Гаскаров сообщил, что на самом деле находился около сцены и затем покинул Болотную площадь. «Я не участвовал в сидячей забастовке. Я не мог видеть и участвовать в событиях, происходящих на набережной», — сказал он.
Подсудимый считает, что никаких массовых беспорядков в тот день не было.
По поводу эпизода с полицейскими обвиняемый пояснил, что просто пытался разнять конфликт между омоновцем и демонстрантом, которого тот пытался задержать. «Мои действия в отношении полицейских носили спонтанный скоротечный характер», — отметил он, добавив, что никому нос не разбивал.
Как отметил Гаскаров, граждане, пришедшие на митинг, ориентировались на схему, которая была размещена на официальном сайте ГУ МВД по Москве. Он предположил, что численность участников мероприятия была занижена организаторами по просьбе мэрии, с которой его необходимо было согласовать. По подсчетам подсудимого, для прохода к сцене было установлено 16 рамок-металлоискателей, через которые за час смогли бы пройти чуть более 5 тысяч человек, если считать, что на досмотр одного человека уходит 10 секунд. «И люди часами стояли, чтобы пройти на демонстрацию», — сказал Гаскаров.
По его словам, у девяти из нескольких десятков полицейских, которые были признаны потерпевшими, были зафиксированы повреждения кистей рук, которые характерны для тех, кто сам наносит удары. «Я не совершал никаких действий, которые мне вменяет следствие, — подытожил он. — Принять участие в беспорядках можно только совершив какое-либо деяние. Погромов, поджогов не было. Массовость действий отсутствовала. Действия демонстрантов носили лишь ответный характер».
Его адвокат Светлана Сидоркина заявила, что дело в отношении Гаскарова носит политический характер. Она напомнила, что он является антифашистом и был оправдан по так называемому «химкинскому делу» (нападение антифашистов на здание администрации подмосковного города Химки в 2010 году). По ее мнению, уголовное преследование Гаскарова имеет цель помешать ему сделать политическую карьеру. «На Болотной площади же были не массовые беспорядки, а разгон митингующих», — заявила Сидоркина.
Ее коллега Дмитрий Динзе добавил, что Гаскаров лишь схватил одного полицейского за ногу, а второго за руку, не сдавливая их. «Защита утверждает, что Гаскаров схватил сотрудника полиции за ногу нежно», — сказал он, отметив, что обмундирование правоохранителей как правило крепкое. На этом он попросил оправдать Гаскарова по статье 318 УК или же признать его действия в отношении полицейских малозначительными и прекратить уголовное преследование.
Наконец, дошла очередь до Кохтаревой. Женщина вздохнула, спросила, стоит ли ей высказаться. Ее адвокаты отрицательно мотали головами.
— Все мне запрещают выступить. Адвокаты, следователи, дочь, — охала Кохатрева.
— Суд вам точно не запрещает, — улыбнулась судья.
— Я совсем по-другому вижу события. Хотелось бы высказаться иначе, — начала подсудимая.
— Только давайте не про Украину и Сирию, там у них своя боль, — взмолилась председательствующая.
Однако в рамках рассматриваемого дела Кохтаревой добавить было нечего. Судья предоставила подсудимым право выступить с последним словом. Воспользовались им только Марголин и Гущин.
«Шестого мая был митинг на Болотной площади, до этого я работал на любимой работе, помогал родителям, считаю себя ответственным за будущее своих детей, — сказал Марголин. — Я думал, что смогу сделать это государство более правовым, более процветающим. Поэтому пошел на митинг. Но случилось то, что случилось. Мне сложно признавать себя виновным, когда я вижу, как полицейский бежит за человеком и валит его... Прошу принять справедливое, взвешенное решение».
Гущин же в последнем слове пожаловался на тяжелые условия содержания в СИЗО, предположив, что в колонии общего режима будет легче.
Гаскаров и Кохтарева оказались не готовы выступить и попросили дать им время. Судья вняла их просьбам и согласилась выслушать их в понедельник, 4 августа.
Добавить комментарий