Наоми Кляйн: «Почему антирасистские протесты (#BlackLivesMatter) трансформируют и дебаты о климатических изменениях»

Подходит к концу ежегодный саммит ООН по климатическим изменениям, который в этот раз проходит в Лиме (Перу). И вот, в предпоследний его день, произошло нечто имеющее историческое значение. Нет, речь не о пустых обещаниях представителей сверхдержав начать реализовывать серьезные меры по борьбе с климатическими изменениями где-то с 2020 или 2030 года, но только не сейчас.

Историческим стало решение движения за климатическую справедливость символически подержать растущее глобальное движение #BlackLivesMatter, организовав лежачий протест возле здания, где проходил саммит. В целом акция была похожа на антирасистские лежачие протесты, организованные в торговых центрах и на оживленных перекрестках в США и Великобритании.

«Для нас выбор очевиден: либо смерть, либо климатическая справедливость», — говорит Джерри Эрэнсиз, координатор филиппинского Движения за климатическую справедливость.

Какое отношение имеют акции #BlackLivesMatter и те базовые моральные принципы, которые они отстаивают, к проблеме климатических изменений? Самое прямое. Потому что для нас очевидно, что если бы богатых белых американцев оставили на несколько дней без еды и воды на спортивном стадионе после урагана Катрина, то Джордж Буш очень серьезно отнесся бы к проблеме климатических изменений.

Аналогичным образом, если бы угроза затопления нависла над Австралией, а не над районами Бангладеш, то австралийский премьер-министр Тони Эбботт не столь бы радостно заявлял о том, что сжигание угля «хорошо для человечества», как он, в частности, заявил на открытии новой шахты. А если бы мой родной Торонто год за годом подвергался ударам гигантских тайфунов, что требовало бы каждый раз массовой эвакуации населения (как в городе Таклобан на Филиппинах), то можно быть уверенными, что Канада не сделала бы строительство трубопроводов краеугольным камнем своей внешней политики.

Сама реальность экономического строя, основанного на превосходстве белых, это и есть скрытый подтекст нашей ответственности за климатический кризис. Мне недавно довелось встретиться с одним ведущим бельгийским метеорологом, который обычно рассказывает о климатических изменениях в прогнозах погоды. И она сказала мне, что ее аудиторию данная проблема практически не волнует. «Люди обычно думают, что глобальное потепление будет означать, что погода в Брюсселе станет такой, как во французском Бордо, и они просто без ума от этого». С одной стороны, понять их можно, особенно когда в северных странах холодает зимой. Однако глобальное потепление не просто сделает Брюссель похожим на Бордо – оно же превратит и места вроде Гаити в сущий ад. И, следовательно, радоваться тут нечему, если вам, конечно, не абсолютно безразлична судьба Гаити.

Огромная неравномерность в распределении эффектов климатических изменений – это как раз то, что прекрасно понимают те, кто не желает вводить контроль над выбросами углеродов.

Это результат целого ряда политических решений правительств богатых стран – они их принимали и продолжают принимать, прекрасно зная о реальных фактах и несмотря на рост неприятия такой политики.

Я прекрасно помню тот момент, когда расизм – до этого слегка прикрытый – вдруг вырвался наружу в ходе переговоров о климатических изменениях. Это было ровно пять лет назад на печально известном климатическом саммите ООН в Копенгагене. До этого момента сама конференция была достаточно рутинной – судьбы народов обсуждались при помощи безобидных эвфемизмов – говорили об «адаптации и смягчении последствий». И внезапно все изменилось, когда просочился один документ, где говорилось о том, что правительства установили допустимое увеличение температуры на уровне 2 градуса Цельсия (3,6 по Фаренгейту), то есть вдвое выше, чем предполагалось прежде. И все это формально называлось стратегией по предотвращению «достижения опасного уровня» потепления.

Однако если именно такой уровень повышения температуры принять в качестве допустимого (а к этому подталкивают богатые страны Европы и Северной Америки), то, скорее всего, целый ряд островных государств уже невозможно будет спасти от гибели. А в Африке, где засуха, связанная с климатическими изменениями, уже убила множество людей на востоке континента, такое повышение температуры будет означать полномасштабную гуманитарную катастрофу. Очевидно, что само определение степени «опасности» климатических изменений непосредственно связано с тем, насколько неравноценными считаются жизни разных групп людей.

Делегаты из африканских стран как раз и высказывались против. Когда текст документа просочился, тягостная атмосфера ооновской бюрократии внезапно рассеялась, и конференц-зал наполнился криками: «Мы не будем умирать молча», «Два градуса – это самоубийство».

Те ничтожные суммы, которые богатые страны соизволили выделить на финансирование борьбы с климатическими изменениями, были с яростью отвергнуты:

«Этого нам даже на гробы не хватит». «Жизни черных тоже имеют значение – говорили делегаты африканских стран – даже если на этом коррумпированном форуме и ведут себя так, словно это не вполне очевидно».

Такое крайне расистское обесценивание жизни определенной категории людей касается не только отношений между странами, но и, естественно, действует внутри самих США. Я сразу же вспомнила об Акаи Герли, безоружном 28-летнем черном, которого «случайно» застрелили месяц назад в темном подъезде бруклинской многоэтажки. В этом подъезде не работал лифт, а электропроводка не чинилась, несмотря на многочисленные жалобы жителей. А когда к подобным фактам пренебрежения со стороны коммунальных служб (от чего в первую очередь страдают афро-американцы) прибавился еще и страх перед чернокожим, то исход оказался летальным.

Когда два года назад на Нью-Йорк обрушился ураган «Сэнди», те же самые силы показали свое истинное лицо. Жилые дома, которые не ремонтировались десятилетиями, пострадали еще и от урагана – воды и электричества не было несколько недель. Ни света, ни воды, ни лифтов. Однако самое ужасное то, что сам страх этих неосвещенных зданий настолько действовал на чиновников и спасателей, что те не желали проверить положение пожилых и больных жильцов, вынуждая их самих спускаться по лестнице и далеко идти пешком за продуктами.

И ураган «Сэнди» был лишь одним из примеров столь опасной комбинации плохих погодных условий и чрезвычайной халатности, основанной на принципе расовой сегрегации. «Джордж Буш не заботится о черных», – открыто заявил Канье Уэст, выходя за рамки предписанного сценария, на телемарафоне 2005 года, посвященном жертвам «Катрины». И, как показал ураган, негативные последствия аномальной погоды распределяются по линии расовой сегрегации, как и в случаях выстрелов на поражение со стороны полиции.

Во время урагана «Катрина» преимущественно черные жители Нью-Орлеана были брошены на крышах домов или на стадионе – именно они не получали в первые дни помощь, и именно их называли «грабителями», когда они попытались самостоятельно решить проблему.

Их называют «беженцами» в своей стране. Их убивают отряды вигилантов и полиции на улицах их же городов. Расовый принцип по-прежнему играет существенную роль при решении, чьи дома и школы отстраиваются, а чьи сносятся и приватизируются.

Если взглянуть на картину в целом, то ситуация предельно ясна. Завуалированное расовое превосходство проникло во все аспекты проблемы климатических изменений – поэтому они так долго не решаются. Расизм позволял пренебрегать проблемой климатических изменений на протяжении более двух десятков лет. Именно он ответственен за то, что последствия извлечения, переработки и сжигания полезных ископаемых систематически губят здоровье коренного населения, районов компактного проживания цветных, которые расплачиваются за это астмой и раковыми заболеваниями.

Взять хотя бы один пример – Южный Бронкс, печально известный самым высоким уровнем астмы. И исследования показывают, что 21,8% детей, проживающих в государственном жилье в Нью-Йорке, заболевают астмой, а это в три раза выше, чем у детей, проживающих в частных домах. Эти дети задыхаются, хотя астма и не убивает их сразу (как того же Эрика Гарнера), но все же убивает.

Если мы отказываемся честно и откровенно говорить о том, что проблемы расизма и климатических изменений пересекаются, то можно быть уверенными и в том, что расизм по-прежнему будет влиять на то, как правительства индустриально развитых стран будут реагировать на угрозу саму нашему существованию. Их отношение будет проявляться в том, что они по-прежнему будут отказываться оказывать существенную финансовую помощь бедным странам для борьбы с последствиями климатических изменений. Такое отношение будет проявляться и в том, что правительства богатых стран будут превращать свои государства в неприступные крепости, чтобы сдержать возрастающий наплыв тех людей, чьи страны окажутся непригодными для жизни.

А в не столь отдаленном будущем убежденность, что жизни не всех людей равноценны, может привести к тому, что наши правительства начнут реализацию крайне опасных «геоинженерных» проектов (вроде распыления серы в стратосфере для снижения темпов глобального потепления). И им не будет при этом никакого дела до результатов ряда исследований, утверждающих, что такая практика в качестве побочного эффекта уничтожит летние муссоны в Индии и Африке – и под угрозой окажется сама возможность населения этих регионов получать воду и производить продукты питания. Ведь, скорее всего, наши правительства предпочтут именно такие ужасные технологические методы решения проблем, но не варианты, предполагающие сокращение выбросов.

Предлагаемые бедными странами (и отвергаемые богатыми) варианты реакции на проблему климатических изменений подразумевают свободное перемещение для всех людей, децентрализацию, передачу под контроль местных сообществ возобновляемых источников энергии, перераспределение земли в целях поддержки мелкого агро-экологического хозяйства, уважение права коренных народов отказываться от практики вырубки лесов и добычи полезных ископаемых на их землях.

Однако если мы всерьез поставим перед собой цель решать проблему климатических изменений на основе принципа равенства, когда жизни черных имеют такое же значение, то есть если мы осознаем, что требовать от цветных взять на себя основное бремя последствий бесконтрольных выбросов – это морально неприемлемо, тогда должны быть рассмотрены именно варианты, предлагаемые бедными странами.

На практике это будет означать беспрецедентные экономические и технологические инвестиции в заброшенные уголки нашего мира – от Кении до Фергюсона и Пайн-Ридж.

Именно в этих районах необходимо будет серьезно улучшить качество работы коммунальных служб, дать им больше демократических прав и самоуправления, обеспечить их продовольственную безопасность и дать множество хорошо оплачиваемых рабочих мест. Иными словами, мобилизация на базе принципов «климатической справедливости» должна не просто покончить с практикой полицейского насилия в этих заброшенных уголках – она должна покончить с той практикой, когда определенные районы и их жители значат меньше в сравнении с другими.

Как пишет Алисиа Гарса, одна из основательниц проекта #BlackLivesMatter, этот лозунг отнюдь не означает, что жизни черных важнее, чем жизни других. Он должен не только обратить внимание на тот факт, что отношение к черным стало основополагающим фактором целой расистской системы, но и донести до каждого, что жизни черных имеют значение еще и потому, что это «это важно для вашего же освобождения – учитывая непропорциональность государственного насилия в отношении черных, мы сознаем и то, что освобождение черных в нашей стране пойдет на благо всем и будет способствовать трансформации общества в целом».

Сам вопрос о климатических изменениях говорит нам о том, что эта проблема как глобального масштаба (касающаяся всего нашего человеческого вида), так и США в частности. На саммите в Копенгагене в 2009-м представители африканских стран утверждали, что если жизни черных действительно имеют значение, тогда 2 градуса допустимого потепления – это слишком много. Пренебрегая основами гуманистической логики, страны, которые производят больше всего выбросов, анализируют их воздействие, исходя из принципов прибыли и затрат. Они подсчитали, что гибель людей, уничтожение средств к существованию и культуры некоторых наиболее бедных народов планеты – это якобы приемлемая цена за спасение экономики самых богатых народов планеты.

И вот прошло ровно пять лет, и теперь правительства богатых стран намерены еще больше поднять уровень допустимого потепления – до 4-5 градусов Цельсия. Если это произойдет, то никто уже не будет в безопасности. Такого рода политика не имеет ничего общего с тем, что называется организованным обществом. И в этом есть своя логика: оказывается, что если те, кто принимает решения, однажды начнут рационализировать вопрос о принесении в жертву какого-то количества людей, то они потом уже не остановятся.

Перед лицом систематического государственного насилия мужественные демонстранты, выкрикивающие «Я не могу дышать!» и «Жизни черных имеют значение!» утверждают базовый принцип о ценности жизни любого человеческого существа, в том числе и тех, жизнями которых сейчас постоянно пренебрегают. Потому и первостепенное значение имеет призыв к справедливости – к трансформации всей преступной юридической системы.

В то же время призыв ценить жизни черных в равной степени способен трансформировать и наш подход к другим проблемам нашего общества, где систематически пренебрегают жизнями черных: от школьной системы до здравоохранения. И этот же призыв должен встряхнуть нас и заставить активнее противодействовать климатическим изменениям.

Если не бросить вызов самой нашей нынешней человеческой иерархии, основанной на расизме, то можно быть уверенными и в том, что наши правительства по-прежнему будут затягивать решения, по-прежнему пересматривать «степень опасности», жертвуя все большим и большим количеством людей, древних культур, языков и стран. И наоборот: если жизни черных все-таки имеют значение – а ведь так и есть – тогда по поводу проблемы глобального потепления пора уже бить во все колокола – глобальное потепление и без того унесло уже слишком много жизней.

Лозунг, который использовали на акции протеста во время саммита в Лиме, был слышен и на протестах в Фергюсоне: «Somos semillas» — «Мы все семена». В данном контексте это означает, что гибель людей, погибших от тайфунов на Филиппинах и засухи в странах Африканского Рога, это не просто трагедия. Если мы действительно ценим этих людей и хотим почтить их память, то их гибель не должна быть напрасной – она должна помочь нам создать новый и более безопасный мир. Так и должно быть.

Наоми Кляйн

The Nation

Перевод: Дмитрий Колесник

Источник