Одна из фирм Саудовской Аравии – группа Бен-Ладен – процветает, благодаря тесным связям ее владельцев с королевской семьей. Получив монопольные права на строительные работы от монарха в начале 1930-х годов, группа быстро взяла в свои руки строительство инфраструктуры королевства. По ходу дела Бен-Ладен-отец сблизился с семьей Мафуз, владельцами Коммерческого банка БССИ – наиболее крупного из саудовских банков. В 1970-х годах связанный с членами королевской семьи БССИ утвердился в Хьюстоне (Техас), развернул сделки с гигантами Уолл-стрита, стал вкладывать деньги в Диснейленд и другие места. Так, в 1987 он приобрел «Харкен» – техасскую нефтяную компанию, испытывавшую большие финансовые затруднения. Одним из акционеров и директоров «Харкен» был Джордж Буш-младший.
Подобно выходцам из королевской семьи и семьи Мафуз, большинство Бен-Ладенов закончили престижные университеты, посещают самые шикарные магазины Нью-Йорка и Женевы, покупают собственность во Флориде, Манхеттене и на Лазурном берегу. Через несколько дней после нападения 11 сентября 2001 года все эти элегантные господа поспешно укрылись в безопасных местах, покинув США на частном самолете, несмотря на то, что воздушное пространство страны было закрыто... А в это время тысячи арабских и пакистанских иммигрантов и американских арабов подверглись арестам и допросам. Организовал сей роскошный чартер с ведома американского государства принц Бандар, племянник короля Фахда, посол в США с 1983 года, любитель прекрасного, привыкший к роскошным резиденциям и каретам. Бандар – личный друг клана Бушей.
Семьи Бушей и Саудов объединяет общая история на протяжении более чем 20 лет. Они не только партнеры по сделкам и друзья; их связывают темные делишки и войны. У них общие секреты, приводящие в движение немыслимые финансовые состояния, гигантскую военную мощь, ресурсы. Эта ситуация порождает самые невероятные преступления.
В конце 1940-х годов один концерн, в котором преобладали различные североамериканские нефтяные компании, начал крупномасштабные разработки нефтяных месторождений Саудовской Аравии. В 1970-х США удвоили объем своего импорта, и доля саудовцев в экспорте черного золота достигла 25%, превратив вождей саудовских племен в богатейших рантье. Значительная часть их доходов вернулась в США в виде контрактов и вложений, и Хьюстон, столица нефти, превратился в «Мекку саудовского капитала». Здесь зародились политические союзы между североамериканским и саудовским капитализмом. И важную роль в них играл клан Бушей.
Происходящий из крупной финансовой буржуазии Восточного побережья, Джордж Буш-отец приехал в Техас после Второй мировой войны, чтобы создать здесь нефтяные фирмы. Его политика включала в себя и продолжение сделок другими средствами: он стал делать карьеру в Республиканской партии. В 1976-ом он стал главой ЦРУ, в 1981 году – вице-президентом при Рональде Рейгане.
1970-е годы ознаменовались окончанием «холодной войны». Иранская революция и война между Ираном и Ираком означали поворот в ситуации на Среднем Востоке. Старая система союзов претерпела изменения, и Саудовская Аравия сменила Иран в качестве основного союзника США. В ирано-иракской войне США скрытно поддерживали своего старого чернорабочего – Саддама Хуссейна. Рональд Рамсфельд, представитель американских властей, связался с иракской партией Баас и гарантировал неприкосновенность иракских лидеров в случае использования ими химического оружия. Одновременно США разрешили Израилю продать оружие Ирану.
Геополитические интересы шли рука об руку с экономическими: речь шла о том, чтобы ослабить оба режима и тем помочь Саудовской Аравии защитить нефтяные ресурсы. Несмотря на возражения Израиля, США начали вооружать королевство, сразу возвращая себе часть доходов от нефти. С 1980 по 1990 годы саудовцы закупили американского оружия на десятки миллиардов долларов. Группа Бен-Ладен получила прибыли от гигантских работ по сооружению военной инфраструктуры. В Техасе саудовцы оплодотворяли свои нефтедолары, покупая банки. Банкиры Мафуз (БССИ) вступили в союз с такими финансистами, как Джеймс Бейкер, член клана Бушей и влиятельный республиканец. Полезным оказался и посол Бандар: мы обнаруживаем его замешанным в финансировании «антикоммунистического» повстанческого движения в Никарагуа на деньги, вырученные от продажи оружия Ирану.
Когда ирано-иракская война в 1988 году закончилась, США уже помогли превратить Ирак в наиболее мощную военную силу на Среднем Востоке. Стремление затормозить иранскую «революцию» и радикализацию шиитских течений привело к новой нестабильности.
Террористы свободы
В конце 1979 года Бжезинский, госсекретарь президента-демократа Картера, заявил: «Теперь у нас появилась возможность устроить Советскому Союзу его собственную вьетнамскую войну». И в самом деле, советская интервенция в Афганистане ускорила заключительный кризис государственного капитализма в СССР. Помощь ЦРУ «антикоммунистическим» повстанцам стала одной из крупнейших операций в истории «холодной войны». Пакистанские и саудовские секретные службы организовали экономическую помощь «борцам за свободу». Тысячи религиозных активистов были втянуты ЦРУ и пакистанскими спецслужбами в партизанские действия и терроризм. Одним из отвечавших за лагеря обучения был Усама Бен-Ладен.
И снова американская стратегия привела к непредсказуемым последствиям. Ко времени, когда советские войска покидали Афганистан в феврале 1989-го, ЦРУ уже вложило крупные средства в мощную международную исламскую террористическую организацию, известную как «Аль-Каида» («база»). Во время войны в Боснии ее руководители порвали с западными державами, заменив их финансирование на финансирование из частных средств. «Приватизация» этого филиала западных спецслужб и стала актом рождения современного терроризма.
Исчезновение СССР, конец разделения мира на два блока и возрождение прежних зон влияния открыли новый период конфликтов. После иранской «революции» и войны в Афганистане, вторжение Ирака в Кувейт в августе 1990 года вновь поставило под угрозу североамериканский контроль над нефтяными ресурсами и вызвало немедленный военный ответ. Именно тогда некоторые представители американского политического класса – республиканцы, связанные с израильскими правыми из партии «Ликуд» – предложили перекроить карту Среднего Востока и пересмотреть союз арабских элит с США. В краткосрочной перспективе саудовские рантье ликовали в связи с разгромом иракской мощи. Но в их долгосрочные интересы не входило превращение Саудовской Аравии в американскую военную базу – ведь тогда они практически лишались самостоятельности. Так открылось политическое пространство для «Аль-Каиды», носительницы нового панарабского национализма, на сей раз – под идеологическим прикрытием не марксизма-ленинизма, а джихада.
Когда администрация демократов во главе с Клинтоном приняла решение атаковать исламские благотворительные фонды, оказывавшие помощь «Аль-Каиде», выяснилось, что в них широко представлена саудовская элита: все лица из окружения королевской семьи и посла Бандара, семьи Бен-Ладенов и банкиров Мафуз.
Судьба саудовской элиты, как и других арабских правящих классов, тесно связана с прочностью американского капитализма. Это соединение интересов символизируют такие фирмы, как группа «Карлайл» и «Хэллибертон». Среди акционеров «Карлайла» (одной из 10 крупнейших в мире фирм по продаже оружия) можно обнаружить как могущественных североамериканских и британских политиков (Джеймса Бейкера, Джорджа Буша-отца и др.) так и членов саудовской королевской семьи. Эта последняя тратит свои нефтедоллары на оружие, возвращая себе прибыли. «Хэллибертон», гигант услуг нефтяной индустрии, бывшим директором которого является вице-президент США Чейни, также имеет интересы в Саудовской Аравии. Но за этим соединением интересов скрывается слабость саудовского режима и усиление течения, авангардом которого выступает «Аль-Каида». Первое покушение на Всемирный торговый центр в Нью-Йорке в 1993 году и нападение на центр саудовской Национальной гвардии в Эр-Рияде в 1995-ом знаменовали собой начало войны «Аль-Каиды» против США и саудовской династии.
С (подтасованным) избранием Буша-младшего президентом США в 2000 году во главе государства непосредственно оказались представители нефтяного капитала и военной промышленности. Очень быстро выявились расхождения внутри разведывательных служб. Центр антитеррористической координации под руководством Ричарда Кларка подчеркивал опасность «Аль-Каиды» и предупреждал об угрозе со стороны саудовских и пакистанских союзников. Такая постановка вопроса была неприемлема для администрации Буша, чья история неотрывна от общих интересов с этими режимами. Угроза со стороны «Аль-Каиды» была отодвинута на второй план и рассматривалась в русле контроля над Афганистаном и отношений с пакистанскими спецслужбами.
Приоритетным вопросом было вторжение в Ирак и обеспечение контроля над нефтяными ресурсами. Когда летом 2001 года секретные службы предупредили о неминуемой опасности, администрация Буша проявила безразличие. Укрепившись после атак «Аль-Каиды», осуществив вторжение в Ирак и предоставив свободу рук «Ликуду» в Израиле, она поставила систему союзов США с арабскими странами и великими капиталистическими державами в трудную ситуацию. Кларк говорит о дорогостоящей стратегической ошибке: «Мы дали «Аль-Каиде» самый большой военный и пропагандистский аргумент и затруднили дружественным исламским правительствам открытое сотрудничество с нами».
Сценарий заговора
Последствия иракской войны и признаки надвигающейся гражданской войны в Саудовской Аравии показывают, что американский правящий класс в состоянии принимать решения, отвечающие частным и сиюминутным капиталистическим интересам, но иррациональные в том, что касается долгосрочных интересов системы. Для объяснения североамериканской «антитеррористической» политики оказался привлекательным тезис о заговоре. Существуют две его версии. По одной, правящий класс сам организовал – неважно, прямо или косвенно – нападение 11 сентября 2001 года, чтобы создать условия для проведения политики господства на Среднем Востоке и внутренних репрессий. Эта инфантильная версия сменилась другой, более тонкой: бесспорно, власти бездействовали перед лицом планов атаки на воздушное пространство США.
Действия американских властей в связи с угрозами, исходившими от «Аль-Каиды», могут объясняться различными факторами, которые позволяют отвергнуть тезис о заговоре. Удар в самое сердце системы оказался неожиданным для руководителей, воспитанных в школе торжествующего империализма. Угроза, в их понимании, могла исходить лишь от враждебных государств, а не от международной сети, недооцененного порождения западных спецслужб. Более того, политические союзы между саудовскими рантье и американским капитализмом осложняли понимание новой ситуации, особенно таких факторов, как хрупкость династии Саудов и двойная игра пакистанского режима. Но правительство смогло воспользоваться ситуацией, проведя репрессивные законы («Патриотический акт»), необходимые для укрепления государства и, прежде всего, для создания идеологической завесы - «войны с терроризмом», которая призвана оправдать иракскую войну.
Наконец, решающую роль в принятии политического решения в пользу войны сыграли экономические трудности. Дефицит государственного бюджета, постоянное увеличение военных расходов казались единственным противоядием против продолжающегося кризиса рентабельности частного капитала.
Габриэль Колко говорит о «близорукости» североамериканского правящего класса: ведь он постоянно прибегает к военным мерам, оборачивающимся против тех целей, которые он намеревается достичь. Напомнив, что «рациональность не является сущностью системы, а скорее чем-то обратным ей», он повторяет революционные заявления кануна развязанного варварства Второй мировой войны: система, неспособная регулировать социальные последствия производства прибыли, очевидно, не может также регулировать войну и ее последствия. Исходя из североамериканского примера, Колко показывает, что «на протяжении ХХ века войны были не только результатом работы характерных структурных, экономических и геополитических сил и национализма, но и результатом военных концепций и стратегий лидеров, их представлений о вооруженных конфликтах». Так родилась идея о войне как решении проблем, хотя ход современной истории продемонстрировал, что война порождает непредвиденные ситуации и последствия, которым капиталистический класс не в состоянии противостоять. Именно это Колко называет «тупиком войны» в современном капитализме. Нынешняя ситуация служит этому прекрасным примером.
Теория заговора – это один из вариантов идеи, что капиталистическая система может регулировать сама себя. Манипуляции, макиавеллизм и варварские действия, несомненно, составляют часть буржуазной политики – в пределах, определяемых иррациональностью производства ради прибыли. Правящие классы действуют и мыслят в исторических обстоятельствах, которые выражают классовые конфликты. Действуя таким образом, они порождают новые исторические обстоятельства, с новыми противоречиями. Такова логика политики в условиях капитализма. «Теория заговора» маскирует эту иррациональность, присущую самой системе, и пытается создать видимость не ошибающегося правящего класса, который всегда контролирует общество.
Шарль Рив
Добавить комментарий