Анархизм и феминизм: истоки совместной борьбы с патриархатом в работах их основателей
Между социально-философскими идеями анархизма и феминизма всегда существовала неразрывная связь, обусловленная глубоким интересом представителей этих течений к свободе личности, ограниченной на индивидуальном и коллективном уровнях рамками общественных институтов и предписанных социумом моделей поведения. Анархизм в своем теоретическом развитии не только затронул тему существования женщин в патриархальном мире, но и подготовил почву моральной реформы, которая позволила женщине взглянуть по-новому на свои права и декларируемые обществом «естественные» обязанности. Анархистский принцип главенства личной свободы над интересами государства оказался полезен в деле формирования взглядов «новой женщины», открыв ей не только ценность стремления к освобождению от внешнего гнета, но и необходимость отказа от собственных предрассудков и традиционного образа мыслей, навязанного гендерной системой распределения ролей.
Предтеча анархизма, английский мыслитель Уильям Годвин (1756–1836), опубликовавший в 1793 году «Исследование политической справедливости и её влияния на общественную нравственность» [Godwin, 1842], где он явился, по мнению Петра Кропоткина, «первым теоретиком социализма без правительства, то есть анархизма» [Кропоткин, 1990 b, с. 255–256], разрабатывая концепцию децентрализованной системы построения общества, основанной на принципах сочетания разумного коллективизма и индивидуализма, первым затронул ряд ключевых вопросов взаимоотношения полов, в дальнейшем разрабатываемых теоретиками феминизма, и повлиявших на отношение к «женскому вопросу» в среде самих анархистов.
Одним из таких вопросов был вопрос справедливости государственного регулирования интимной сферы жизни человека, выражающегося в стремления придать человеческим симпатиям официальный статус брака со всеми вытекающими отсюда явлениями: совместным проживанием, ведением общего хозяйства и ревностным отношением к своему супругу. Традиционную семью первый теоретик анархизма считал вредным явлением, порождающим необъективность в оценке человеческих достоинств, а действие привязанности, возникающей из родственных отношений, и повсеместно оказывающей влияние на распределение благ и почестей, — негативным.
Альтернатива, которую Годвин предлагал с целью ликвидации института брака, кажется немыслимой для его времени: он настаивал на свободных отношениях между мужчинами и женщинами, что, по его собственному утверждению, возможно наилучшим образом воплотить лишь при прочих благоприятных условиях существования в бесклассовом обществе, основанном на принципах имущественного равенства, и в отсутствии государственного надзора. Он полагал, что в подобном обществе отмена брака не приведет к умножению пороков, а наоборот, позволит людям сосредоточиться на получении интеллектуальных удовольствий от общения друг с другом. Это сбалансированное общество разумных личностей, по мнению Годвина, позволит наилучшим образом способствовать развитию человеческой индивидуальности.
Описанная первым анархистом точка зрения на брак вовсе не противна интересам женщины, как может показаться на первый взгляд, ведь в её основе лежит глубокое убеждение мыслителя в равноправии обоих полов, одинаково тяжело несущих брачную повинность и заслуживающих одинаковой свободы в проявлении своих симпатий и в распоряжении собственным телом и имуществом, которые, так или иначе, отчуждаются у обоих участников брачных отношений, но в особенности же, у женщины, которая в традиционно устроенном патриархальном браке впадает в большую зависимость от супруга. Примат личной нравственности над узаконенной нормой поведения является ключевой позицией анархизма Годвина, который в вопросах взаимоотношения полов проявляет ту же приверженность идеям личной справедливости, что и в отношении всех остальных аспектов своей социальной теории. Его усилиями было положено начало пристальному вниманию анархистов к вопросу освобождения женщин от гнёта государственного, общественного и семейного контроля (более подробный анализ отношения У. Годвина к браку см.: [Черненко, 2012, с. 179–183]).
И, если Ульям Годвин явился первым философом-анархистом, затронувшим вопрос взаимоотношения полов, то предтечей феминизма традиционно считается Мэри Уоллстонкрафт (1759-1797), которая, по удивительному стечению обстоятельств, была супругой Годвина и его верным товарищем.
В своей работе «В защиту прав женщины» (1792 год), Уоллстонкрафт обосновала причины экономической зависимости женщины, которая находится под влиянием мужчины и ограничивает свою деятельность бытом, неоплачиваемым и презираемым активным сообществом. Она настаивала на том, что домашние дела и материнство должны быть приравнены к формам разумного гражданства, наделены статусом общественно значимого, а не исключительно женского труда. Жесткой критике Уоллстонкрафт подвергала стереотипное представление общества о необходимости развития в женщине исключительно внешних качеств, поощрения пустых занятий и гедонистических наклонностей. Она критиковала и самих женщин, которые пренебрегают рациональностью мышления, следуя чувствам и эмоциям, затмевающим разум. В главе, посвященной образованию, Уоллстонкрафт настаивала на единой системе образования для мальчиков и девочек, которые вырастая, создают вместе семьи и должны иметь общий культурный уровень для того, чтобы их отношения были счастливыми [Wollstonecraft, 2008, p. 169–191]. Таким образом, первые теоретики анархизма и феминизма «рука об руку» формировали свои воззрения и создавали общую канву теории устройства справедливого общества, состоящего из свободных людей обоих полов.
М.А. Бакунин в последовательной борьбе с патриархатом как главной опорой государственного строя
Среди теоретиков, внесших вклад в развитие отечественной и мировой феминисткой мысли, имя Михаила Александровича Бакунина (1814-1876) упоминается нечасто. Считается, что классик анархизма Бакунин не занимался специально «женским вопросом», всецело посветив себя разработке анархической теории для всех угнетенных классов1.
Если другой теоретик анархизма Пьер Жозеф Прудон (1809-1865) своей работой «Порнократия, или женщины в настоящее время» [Прудон, 1998] однозначно дал понять, что его умозаключения носят исключительно элитарный характер, а его справедливое общество предназначено лишь для мужчин, и в этом обществе женщина едва ли не более закрепощена, чем при азиатских тиранических режимах, то Бакунин никогда отдельно не высказывался в пользу эмансипации женщин. Однако его аргументированные рассуждения о равенстве полов и предложения в пользу улучшения положения женщин, предпринятые в рамках построения концепции безгосударственного устройства, основанного на принципах естественной справедливости в распределении благ и почестей, свидетельствуют о нём, как о последовательном анархисте, ведущем непримиримую борьбу со всеми властными институтами и не пасующим, в том числе, перед древнейшим оплотом государства в лице патриархата.
Здесь следует сказать несколько слов о самом Михаиле Бакунине, который в силу бескомпромиссности своей личности и страстности суждений всегда и во всём проявлял готовность идти до конца, как в революционной борьбе, так и в разрабатываемой им на бумаге теории.
Михаил Бакунин прожил яркую жизнь революционера, борца за свободу человека, равенство и справедливость в социальных отношениях. Несмотря на то, что он оставил после себя обширное творческое наследие, писательство всегда было для него занятием второстепенным. Он чувствовал личную ответственность за большое и важное дело переустройства окружающего мира на началах справедливости и не мыслил себя иначе, как вдохновителем всех этих изменений. Отсутствие стройной системы своих взглядов Бакунин, в известной мере, компенсировал публицистичностью постановки насущных проблем, активным неприятием всех форм эксплуатации и произвола, бичующей критикой религии и эксплуататорского государства — всего, что подавляло и уничтожало человеческое достоинство и справедливость, стояло преградой на пути достижения человеком подлинной свободы [Ширинянц, 1995, c. 11].
Важной особенностью подхода Бакунина к анализу явлений социальной действительности был антропологический принцип.
Для Бакунина жизнь мира человеческого — результат длительной естественной эволюции «от мира, называемого неорганическим, к миру органическому, растительному, животному, а затем человеческому, от материи как химического элемента к материи как живому существу и от живого существа к существу мыслящему» [Бакунин, 2000, с. 541]. «Вся история человечества, — писал Бакунин, — есть не что иное, как прогрессивное удаление его от животного состояния путем развития человечности» [Бакунин, 2014, с. 167].
Конкретизируя понятие «человечность» и «человечное», Бакунин указывал, что под ним подразумевается «размышление, сила отвлечения, ум, мысль, словом, способность создавать идеи» [Бакунин, 1989, с. 60]. Именно благодаря абстрактному мышлению человек создает идеал и согласно последнему изменяет условия природы и общественной среды.
Другой базовой посылкой теоретических построений Бакунина выступает телеологизм, т.е. представление о целесообразности истории. Убежденность мыслителя в том, что высшей целью, «последним пределом» всего человеческого развития является свобода, позволяла ему давать качественную оценку социальным фактам и теориям других мыслителей. Следует отметить, что в социально-политической философии Бакунина свобода носит статус не только конечной цели будущего общественного устройства, но и всеобщего естественного закона, который говорит о том, что сама природа в своих прогрессивных изменениях стремится к освобождению, и большая индивидуальная свобода является несомненным признаком более высокого развития. Признание телеологичности исторического развития исключает для него возможность реализации иных политических проектов, кроме как нацеленных на максимизацию человеческой свободы, то есть анархических.
Учитывая вышеперечисленные принципы тереотизирования Бакунина, весьма логичным кажется его вывод о необходимости эмансипации обоих полов как одного из условий построения анархического общества, центром которого будет выступать свободный человек, лишенный классовых, религиозных и гендерных предрассудков.
Практически в каждом программном заявлении Бакунина, содержащем требования общественного переустройства, можно найти слова, которые могли бы принадлежать лишь ярому стороннику освобождения женщин, осознающим всю важность решения «женского вопроса» в процессе построения общества всеобщей справедливости. Бакунин неоднократно требовал «уравнения прав женщины, как политических, так и социально-экономических, с правами мужчины», поясняя свою позицию и позицию своих сторонников с точки зрения необходимости уравнивания имущественного положения для всех членов общества, вне зависимости от их пола: «…следовательно, хотим уничтожения семейного права и брака, как церковного, так и гражданского, неразрывно связанного с правом наследования» [Бакунин, 2010, с. 229]. И хотя бы на основании неизменности этой своей позиции и регулярности облечения неравного положения женщины в современном мыслителю обществе, Бакунин заслужил звание идеолога феминизма.
Требование равноправия полов как часть анархической доктрины М.А. Бакунина
М.А. Бакунин видел свободу как абсолютное право всех взрослых мужчин и женщин и отмечал возможность ее реализации лишь при равенстве всех перед всеми. Он последовательно выводил свое требование равноправия полов из требования всеобщего равенства, признавая свободу единственным общественным законом, обязательным для исполнения, способным наилучшим образом организовать общество и освободить его от диктата юридического права и государственной воли. Представленное равными людьми, чей индивидуальный вклад в общее развитие не будет ущемлен дискриминацией по полу, классу или происхождению, данное общество, по мнению философа, не стало бы нуждаться в государстве, поскольку порядок в нем стал бы осуществляться за счет соединения всех свобод, коллективных и индивидуальных, работающих на личное и всеобщее благо. В концепции идеального общества Бакунина «женщина, по своей природе отличная от мужчи ны, но не уступающая ему ни в чем, трудолюбивая и свободная как мужчина, будет провозглашена равной во всех политических и социальных правах, а также во всех политических и социальных функциях и обязанностях» [Бакунин, 2000, с. 299]. Для достижения женской эмансипации Бакунин выдвигал целый ряд феминистских по своей сути требований, касающихся гендерного равенства в общественной и политической сферах:
1. Прежде всего, ликвидацию института традиционного патриархального брака, отводящего женщине скудную роль в общественных делах и ограничивающего её активность делами семьи и мужа. Бакунин, вслед за Годвином, считал традиционный брак с его патриархальными устоями главной опорой государственности и причиной подчиненного положения женщины в обществе. «Патриархальность есть то главное историческое, но, к несчастию, совершенно народное зло, против которого мы обязаны бороться всеми силами… Деспотизм мужа, отца, а потом старшего брата обратил семью, уже безнравственную по своему юридически-экономическому началу, в школу торжествующего насилия и самодурства, домашней ежедневной подлости и разврата» [Бакунин, 1989, с. 515–516]. Примат мужского начала над женским, по мнению Бакунина, имеет не только моральную поддержку андроцентричного государства, но и стойкую платформу материального преимущества, вытекающего из наследственного характера семейной собственности, переходящей во владение мужчины. По поводу явления наследственного права Бакунин высказывался особенно резко, требуя «уничтожения отцовского, семейного права, то есть деспотической власти мужа и отца, основанной исключительно на праве наследственной собственности» [Бакунин, 2000, с. 316].
Бакунин также подвергал резкой критике допустимость насилия в браке, против которого выступала другая анархо-феминистка — Вольтарин де Клер (1866–1912), которая в своем эссе «Сексуальное рабство» (1896) впервые откровенно подняла вопрос о физическом угнетении в браке, допустимость которого, на ее взгляд, обеспечена порочной системой государственного регулирования человеческих взаимоотношений. Она именует насилием любое принуждение сексуального характера, вне зависимости от того, осуществляется оно в браке или вне него. Де Клер называет ханжеским равнодушие государства к насилию в браке2 на фоне осуждения внебрачных связей, осуществляемых по обоюдному желанию, и недопустимости поднятия темы сексуальности в прессе [De Cleyre, 2005, p. 225–239].
Бакунин отмечал, что счастливый альянс двух влюбленных должен существовать гармонично, основываясь на принципах справедливости, равной свободы и взаимного уважения, которые делают невозможным применение насилия или узурпацию власти одним из партнеров.
Однако, несмотря на критику патриархально устроенного брака, Бакунин не видел зла в желании двух людей вести совместный быт и, следуя велению своих сердец, создавать семью. Бакунин выступал за
«упразднение не семьи естественной, а семьи легальной, основанной на гражданском законе и праве собственности», добавляя, что «два взрослых лица разного пола имеют право по собственному желанию, согласно своим интересам и сердечным потребностям, соединяться и расходиться без того, чтобы общество имело право препятствовать их союзу или против их желания поддерживать его» [Бакунин, 2000, с. 299].
Подобная позиция в дальнейшем была унаследована североамериканскими анархо-феминистками, выдвигающими требование отмены брака в качестве одного из важнейших пунктов своей борьбы с патриархальностью государственной системы, но не отвергающих совершенно романтических отношений между полами. Так, в своём эссе «Трагическое в эмансипации женщин» идейная последовательница Бакунина, американская феминистка и анархистка Эмма Гольдман (1868-1940) писала:
«Требование равных прав — справедливо и честно; в конце концов, важнейшее право — право любить и быть любимой. Если частичная эмансипация действительно должна стать полноценной и чистой эмансипацией, нужно отбросить смехотворные представления о том, что быть любимой, быть любовницей и матерью равнозначно бытию рабы и подчинённой» [Goldman, 2002, p. 12–15].
2. Равное «…воспитание и образование лиц обоего пола, одинаково доступное и обязательное для всех детей и подростков до их совершеннолетия» [Бакунин, 2000, c. 307], очищенное от влияния патриархально-подданнической идеологии, насаждаемой церковью и государством. Под воспитательным процессом здесь Бакунин подразумевает не «дрессировку» ума и характера, а их пробуждение для независимой деятельности с помощью приучения девочек и мальчиков к умственному и физическому труду и их ознакомления с законами естественной морали. Основным же моральным законом воспитательного процесса он провозглашает принцип справедливости и уважения к правам и свободам других, отмечая, что «такое воспитание привело бы к исчезновению многих так называемых природных различий» [Бакунин, 1989, c. 122]. Подобное требование фигурировало в трудах практически всех ранних идеологов феминизма со времён Уоллстонкрафт и являлось ключевым требованием передовых умов, выступавших за скорейший доступ женщин к образованию.
Движение за женское образование во времена Бакунина только набирало обороты, но со временем охватило всю западную Европу и Россию. Такие выдающиеся женщины-ученые, как София Ковалевская (1850-1891) и Мария Кюри (1867-1934), отправлялись на Запад, чтобы завершить свое образование из-за невозможности продолжить исследования в Российской империи. Выезд молодых женщин не мог быть осуществлён без паспорта, который девушка могла получить только с разрешения мужа или отца, поэтому «фиктивный брак» широко практиковался среди молодых ученых-женщин, выезжающих на обучение. Петр Кропоткин называл такую страсть женщин к образованию «великим движением» и с уважением отмечал удивительную солидарность старших и младших сестер, которые использовали малейшую возможность для получения образования:
«Шаг за шагом женщины расширяли свои права. Как только становилось известно, что тот или другой профессор в Германии собирается открыть свою аудиторию женщинам, как в его двери уже стучались русские слушательницы. Они изучали право и историю в Гейдельберге, математику в Берлине. В Цюрихе более ста женщин и девушек работали в лабораториях университета и политехникума. Там они добились более важного, чем докторские дипломы, а именно уважения лучших профессоров, которые и высказывали его публично» [Кропоткин, 1990 a, с. 234].
3. Общество равных возможностей организованное таким образом, чтобы «каждый индивид, мужчина или женщина, находил, появляясь на свет, почти равные средства для развития своих различных способностей и для их использования своей работой …» [Бакунин, 1989, c. 176], что будет, в том числе, обеспечено ликвидацией института семейного и наследственного права. При этом, Бакунин высказывался против всякого рода ущемления способностей более трудолюбивых и одаренных людей в угоду менее способным. Основным критерием оценки способностей индивида он считал труд как показатель общественной значимости, который в условиях отсутствия эксплуатации, должен стать и единственным источником получения благ человеком. Однако, сообразуясь с особенностью женской физиологии, накладывающей на женщину дополнительный функционал матери и сопряженный с этим труд по кормлению и воспитанию ребенка, Бакунин предложил следующую меру, не входящую в противоречие с базовым принципом распределения благ согласно общественной важности труда каждого:
4. Приравнивание труда матери по своему статусу к общественно значимому труду, что должно найти свое воплощение в систематической поддержке обществом матери от периода беременности до периода относительной самостоятельности ребенка. «Мать, кормящая и воспитывающая своих детей, имеет равным образом право получать от общества возмещение ее расходов по содержанию их и оплату труда, который она несет ради них» [Бакунин, 2000, с. 299]. Данная позиция во многом роднит взгляды Бакунина с подходом классической теории феминизма в оценке социальной значимости материнства и с современными методами поощрения материнского труда, продиктованными необходимостью стимуляции материнской функции в условиях усложнившихся социальных отношений, накладывающих на женщину дополнительные обязанности, дающих свободу широкой общественной самореализации и естественным образом отвращающих её от домашнего труда и несения тягот по воспитанию детей.
5. Равные избирательные права и право на участие в политической жизни автономной общины, которая явит собой основу гражданского объединения и будет представляема «большинством голосов всех совершеннолетних жителей, мужчин и женщин на равных правах» [Бакунин, 2000, с. 284].
Требование доступа женщины к голосованию, а значит, к управлению, неважно, общиной или целым государством, фактически лежало в основе всего феминистского движения «первой волны», прошедшего в западном мире под знаком деятельного суфражизма. Основные центры борьбы в середине XIX века образовались в Англии и США, откуда термин «суфражизм» (от англ. suffrage), означающий избирательное право, разошелся по миру. В России суфражистки либерального толка приобрели значительно меньше влияния по причине буржуазного происхождения своей идеологии. Марксистский феминизм, ставший на многие десятилетия единственной легальной разновидностью феминизма, и представляемый в начале XX века такими деятелями большевистского движения, как Александра Коллонтай (1872-1952), сумел в итоге «выторговать» себе право на участие в политической жизни в обмен на накопленный ресурс из фабричных работниц и крестьянок, включившихся в общую борьбу пролетариата против гнёта капитализма. Но права женщин не были ключевой целью классовой борьбы марксистов, а всего лишь инструментом и ресурсом для скорейшего свержения капиталистического строя, на что обращали внимание современницы Коллонтай и товарки по партии [Кальманович, 1998, с. 205–220]. Сотни тысяч до того безголосых работающих женщин получили право на политическое самовыражение лишь для того, чтобы хором высказаться в пользу марксизма. Здесь разумно вспомнить слова анархистки Эммы Гольдман о «холодной, механистической, порабощающей формуле», которую представляет собой теоретический марксизм [Goldman, 1923, p. 10]. Важность максимизации индивидуальной свободы, которую всегда в своих сочинениях подчеркивали анархисты во главе с Бакуниным, позволяет говорить об истинном, а не сугубо ресурсном интересе, которые анархисты питали к правам женщин, о наличии заинтересованности у анархического общества во мнении каждой конкретной женщины, выражаемом посредством политического голосования или любого иного способа волеизъявления.
Исполнение выше перечисленных требований, которые, как мы видим, по своему характеру являлись вполне феминистскими и в дальнейшем так или иначе были реализованы в ходе развития общества, было неотъемлемой частью программы Бакунина по переходу к анархическому устройству общества, основанного на добровольных началах и принципах индивидуальной и коллективной справедливости.
Столь деятельный взгляд на проблематику гендерного неравенства, разрабатываемый в рамках анархистской теории, позволяет рассматривать М.А. Бакунина в качестве теоретика классического анархизма и теории равенства полов, т.е. феминизма, последовательно вытекающего из принятия принципов естественной свободы и неприятия любой разновидности тирании, лежащих в основе анархизма. Во многом, Бакунин своей непримиримостью по отношению к отцовскому начальственному праву и супружескому гнёту осуществил первое концептуальное отрицание властных институтов, начиная с отрицания самого древнего института власти — патриархата и создал такое любопытное синкретическое течение в общественной мысли, как анархо-феминизм.
Выделяя женщину в качестве важного общественного элемента, подлежащего скорейшей эмансипации, Бакунин выводил данное своё положение из глубокого интереса анархизма к свободе личности, её надеждам и стремлениям, ради чего, по мнению философа, и должны осуществляться любого рода социальные и общественные преобразования.
Список литературы
Бакунин М.А. Анархия и порядок: соч. — М.: Изд-во ЭКСМО-Пресс, 2000. —701 с.
Бакунин М.А. Избранные сочинения. — М.: Директ-Медиа, 2014. — Т.3. — 242 с.
Бакунин М.А. Наша программа // Избранные труды М. А. Бакунина / сост. П. И. Талеров, А. А. Ширинянц; авт. вступ. ст. А. А. Ширинянц, Ю. А. Матвеева, П. И. Талеров; автор коммент. П. И. Талеров. — М.: Российская политическая энциклопедия (РОССПЭН), 2010. — 816 с.
Бакунин М.А. Философия. Социология. Политика. — М.: Правда, 1989. —621 с.
Кальманович А. Женское движение и отношение партий к нему // Айвазова С. Г. Русские женщины в лабиринте равноправия (Очерки политической теории и истории. Документальные материалы). — М.: РИК Русанова, 1998. — С. 205–220.
Кропоткин П.А. Записки революционера. — М.: Мысль, 1990 a. — 526 с.
Кропоткин П.А. Современная наука и анархия // Хлеб и воля. Современная наука и анархия. — М.: Правда, 1990 b. — 638 c.
Орчакова Л.Г. Женщины и женский вопрос в революционной деятельности на рубеже XIX–XX веков // Вестник Московского городского педагогического университета. Серия Исторические науки №1. — М.: Изд-во Московского городского педагогического университета, 2016. — С. 112–116.
Прудон П.Ж. Порнократия, или Женщины в настоящее время // Что такое собственность? или Исследование о принципе права и власти. — М.: Республика, 1998. — С. 224–258.
Черненко Ж.И. Брак и справедливость. Идеи анархо-феминизма Уильяма Годвина // SCHOLA-2012: Сборник научных статей факультета политологии Московского государственного университета имени М. В. Ломоносова / Под общ. ред. А. Ю. Шутова и А. А. Ширинянца; сост. А. И. Волошин. — М.: Центр стратегической конъюнктуры, 2013. — С. 179–183.
Ширинянц А.А. Концепция формирования «нового человека»: взгляд из прошлого (Идеологи русского народничества о личности революционера). — М.: Золотой Век, 1995. — 168 c.
De Cleyre V. Sex slavery // Exquisite Rebel: The Essays of Voltairine de Cleyre – Anarchist, Feminist, Genius / S. Presley, C. Sartwell (eds.). — N.Y.: State University of New York Press, 2005. — 331 p.
Godwin W. An Enquiry concerning political justice and its influence on morals and happiness. 4th ed., 2 vols. — Vol. 2. — L.: Privately printed by J. Watson, 1842. — 287 p.
Goldman E. My disillusionment in Russia. — N.Y.: Doubleday, Page & Company, 1923. — 242 p.
Goldman E. Tragedy in women emancipation // Public women, public words: a documentary history of American feminism / D. Keetley, J. Pettegrew (eds.). —Md.: Rowman & Littlefield Publishers, 2002. — P. 12–16.
Wollstonecraft Mary. A Vindication of the Rights of Woman. — N.Y.: Cossimo Classics, 2008. — 210 p.
1 Мы находим некорректным, к примеру, следующее утверждение о том, что, несмотря на то, что «…В наследии классиков российского анархизма — М.А. Бакунина и П.А. Кропоткина — немало интересных страниц посвящено женским образам и женскому вопросу. Оба они сходились в том, что женщина должна являться лишь объектом поклонения, матерью и хранительницей домашнего очага, и допускали ее участие в делах политических только при условии внедрения в быт всевозможных машин, которые освободили бы ее от изнурительной каждодневной работы по дому. Другой роли для женщины они не предполагали» [Орчакова, 2016, c. 114].
2 Понятие «насилие в браке» (marital rape) появилось в законодательстве многих западных стран лишь во второй половине XX века.
Ж.И. Черненко совместно с А.А. Ширинянцем
Опубликовано впервые в журнале Политическая наука, издательство ИНИОН РАН (М.), № спецвыпуск, с. 199-212
Добавить комментарий