Автор этой статьи - Хорхе Валадаш (Чарльз или Шарль Рив). Он родился в Лиссабоне в 1945 году. В возрасте 18 лет поступил в военно-морское училище. Однако, Хорхе не принимал основные ценности тогдашнего португальского государства - консерватизм и деспотизм диктатуры Салазара.
Он решил не участвовать в колониальной войне, которую в то время Португалия вела в Африке, и дезертировал в 1967 году, перебравшись в Париж. Находясь в эмиграции в Париже, он участвовал в социальной революции - в событиях французского Мая 1968 года, принимал участие в деятельности комитетов рабочих и студентов. В 1971 году он эмигрировал в США, принимал участие в движением против Вьетнамской войны и вступил в контакт со сторонником рэтокоммунизма Полом Маттиком через товарищей из «Мая 68», принадлежащих к «антиавторитарным марксистским» тенденциям. После возвращения во Францию Валадаш стал электриком – работа, которая позволяла ему жить и не нарушала его интеллектуальной независимости. С этого момента он начал публиковать собственные эссе, взяв псевдоним Чарльз Рив в честь шотландского иммигранта – революционера, приговоренного в 1916 году Сиднеем к десяти годам ссылки за саботаж «военных действий». В 1972 году Рив опубликовал свою первую книгу, анализ функционирования государственного капитализма в Китае, под названием «Бумажный тигр».
В 1974-1978 годах Рив участвует в португальской революции. Спустя несколько десятилетий он опубликовал размышления об этом опыте. На сегодняшний день его последней опубликованной книгой является «Дикий социализм – эссе о самоорганизации и прямой демократии в борьбе с 1789 года до наших дней» (издательство Antígona, Лиссабон, 2019).
Интерес Чарльза Рива к истории основан на поиске и изучении тех эпизодов, когда класс наемных работников сам организовывал себя через свои полновластные собрания трудовых коллективов и подчиненные им органы самоуправления - Советы. Это связано с его собственным участием в двух социальных революциях - французской и португальской.
...В городе Ясногорск в 1998-1999 гг трудовой коллектив, около 1000 человек (рабочие и специалисты - ИТР), захватил машиностроительный завод. Его контролировало собрание работников, собиравшееся раз в 1-2 недели, и выбранный собранием комитет. Они добивались регулярных выплат зарплат, бастовали, размышляли о том, как наладить коллективное управление предприятием. Социальная революция работников (рабочих и неруководящих специалистов) - это тысячи Ясногорсков, которые продлятся тысячи дней. Используя язык Михаила Бакунина, такова "революционная гимнастика", позволяющая выработать новые навыки, изменить мышление и поведение миллионов людей. А социализм\коммунизм - это общество, которое является горизонтальной ассоциацией самоуправляющихся коллективов, которые совместно планируют хозяйственную и общественную жизнь.
Остальное к социальной революции и к попыткам формирования антиавторитарного социалистического общества самоуправления, основанного на коллективном управлении собственностью, не имеет никакого отношения - антифа, национально-освободительные движения, профсоюзы - это о другом.
К такому виденью близка и мысль Чарльза Рива. По его мнению, в революционные периоды «антиавторитарные» (самоуправленческие) течения набирают силу в различных пространствах общества. Это создает и укрепляет то, что мы называем пролетарской гегемонией. Важнейший урок, которым мы должны руководствоваться, говорит Рив, – защита "самоэмансипации" (самоуправления, независимости работников, их превращения в самостоятельный субъект) против «профессиональных эмансипаторов» (политических партий и их менеджмента, капиталистического государства, буржуазной демократии, профсоюзных руководителей и т.д.).
***
Кто там еще задерживается перед металлическими щитами с информацией о выборах, - щитами, которые мэрия Парижа неоднократно устанавливает перед всеми школами? Так или иначе, в этом сером месяце - апреле 2021 года многие из нас были удивлены, обнаружив посреди очень хорошо воспроизведенной рисованной революционной иконографии цитаты, подписанные Луизой Мишель, Карлом Марксом, а также Виктором Гюго. Уверенные в том, что перед нами не последний агитпроп левого толка, мы понимаем, что речь идет об официальных памятных мероприятиях, об эффектной и добросовестной версии левых, которые ищут себя, даже не будучи уверенными в том, что они все еще существуют. Их цель - не допустить раскола [привлечь к выборам всех возможных избирателей]...
Что ж, давайте вернемся к памятным датам, посвященным Парижской Коммуне. Спустя годы после мая 1968-го мы все еще страдали от воспоминаний об этом социальном восстании. Это повторяется, это утомительно. Фильмы, программы, более или менее официальные церемонии, десятки книг и публикаций, выполненных в ярких цветах, на глянцевой бумаге и с тщательно выполненной иконографией. Можно обсуждать его полезность, можно также утверждать, что и о Коммуне уже все сказано и написано.
Несомненно, мы можем вернуться к тому или иному аспекту, пересмотреть ту или иную теорию, мы можем просмотреть архивы, воспоминания свидетелей, переcчитать статьи погибших, выработать тезисы и антитезисы. Стали бы мы после всего этого более продвинутыми?
Разве само научное исследование Коммуны и ее поражения не говорит о постоянстве смертоносного и разрушительного капитализма, в котором мы живем каждый день? Поминки – это мертвый момент истории; чем больше мы о нем говорим, тем меньше в нем революционного духа. Революции – это живые моменты, памятные даты – мертвые моменты. Вызванные из прошлого исторические фигуры - Карл Маркс, Луиза Мишель - лишаются своей сущности и становятося лицами без сущности. Памятные даты – это часть работы легенды и мифа в истории. Это не мифы, которые придают энергию и смысл духу восстания, нет, это мифы в смысле отчужденного, покорного, почти религиозного почитания того, что было и чего больше нет. Таков миф, построенный на причитаниях, плаче о поражении «слабых», «неудачников» и «жертв».
В таком вот ландшафте неподвижного прошлого мы все еще находим - но это исключение подтверждает правило - работы, посвященные исторической памяти. Работы, которые связывают революционные моменты с настоящим и стимулируют импульс к другому будущему. В этом контексте, слышали ли вы о Лео Френкеле?
Книга Жюльена Шузевиля (2) «Лео Френкель, коммунар без границ» появилась в нужное время и заполнила пустоту в обширной библиотеке Коммуны. Это - первая биография одного из революционных социалистических членов рабочего Интернационала - AIT (Первый Интернационал)(1), единственного выбранного делегата-иностранца Парижской Коммуны. Она перекликается со своим автором.
Необычный историк рабочего движения, не посещающий университетские курсы, Жюльен Шузевиль не является «государственным исследователем» – формулировка, смехотворная для мая 1968 года; ее начали использовать в наши дни. Вместе с Френкелем и его товарищами по Первому Интернационалу мы входим в Коммуну через черный ход. Это позволяет нам увидеть не только то, чем была Коммуна, но и то, чем она могла бы стать. Его идеи, его действия опираются на возможности революционного момента, на эмансипационное (независимое от настоящего - прим.) будущее.
В этом случае мы далеки от того, чтобы рассказывать историю, которая формирует легенду Коммуны или создают миф о ней. Напротив, возможности Коммуны, ее потенциал, помогают перенести этот опыт в настоящее и придать ему подлинный исторический смысл, то есть сделать его ориентиром для настоящего и будущего. Когда 26 марта 1871 года, в возрасте 27 лет, он был избран делегатом Коммуны в 13-м округе Парижа, ювелир Лео Френкель уже имел за плечами опыт общественного активиста.
Член Парижского федерального совета Первого Интернационала, он стал одним из обвиняемых, когда летом 1870 года бонапартистская власть предъявила рабочему Интернационалу обвинения и преследовала его в судебном порядке. Его защита произвела впечатление на Маркса и Энгельса. Френкель был приговорен к легкому наказанию.
Едва началась война между Францией и Пруссией, как Первый Интернационал опубликовал в Париже манифест против войны и за международную солидарность. (Социалистический Интернационализм отвергает войну государств\правящих классов, призывая работников отказываться всеми средствами от участия в такой войне и повернуть штыки против своих собственных угнетателей и начальников. Большинство интернационалистов в истории не являлись пацифистами, они выступали не против насилия, а против того, чтобы правящие классы использовали работников как пушечное мясо. - Прим.).
(Франко-прусская война 1870 - 1871 годов - война между французской империей Наполеона III и германскими государствами во главе с добивавшейся европейской гегемонии Пруссией. Война, начатая Наполеоном III, закончилась поражением и крахом Франции, в результате чего Пруссия сумела преобразовать Северогерманский союз в единое Германское государство под своим контролем, аннексировать, отобрав у Франции, Эльзас и Лотарингию, а также получить контрибуцию. - Прим.).
Среди социалистов-интернационалистов существовало осознание неизбежного закона: если варварство войны иногда может порождать революции, то революционная динамика, напротив, неизменно подавляется войной. Они получат подтверждение всего этого в последующие месяцы. (Например, правящие классы, развязавшие войну, постараются использовать свои армии и идеологию национализма\патриотизма для борьбы с восстаниями трудящихся низов. Или же, война может привести к выдвижению авторитарных начальников из числа революционеров, которые присвоят себе, ссылаясь на чрезвычайное положение и военную необходимость, всю власть в экономике и на территории, тем самым уничтожая все завоевания революционной прямой трудовой демократии (самоуправления), лишая тем самым революцию всякого смысла, присваивая и используя по своей воле то, что произведено всеми, т.е., превращаясь в новый эксплуататорский и правящий класс - прим.).
Жюльен Шузевиль вспоминает, что в тот момент французское патриотическое течение было невозможно отвергнуть. Это течение ослепляло даже бланкистских активистов (бланкисты - сторонники заговора рев. меньшинства с целью свержения власти правящего буржуазного класса и установления коммунистического общества - прим.). Члены Первого Интернационала, среди которых был Френкель, подписывают обращение к немецкому народу. Это ничего не дает.
Затем последовало военное поражение Франции от пруссаков и народное восстание Коммуны в Париже. Лео Френкель – один из «коллективистов» Первого Интернационала, наряду с Эженом Варлином, Жюлем Ностагом, Бенуа Малоном и другими. Он также служил в Национальной гвардии (добровольческое ополчение, созданное для борьбы с прусским вторжением - прим.) . Активно работая в рабочих обществах, члены Интернационала ставили социальный вопрос в центр своей деятельности и пропаганды. Они опубликовали манифест, в котором утверждали, что «коммунальная революция» является средством достижения социального равенства. В дальнейшем он был подписан несколькими членами Интернационала, такими как Лео Френкель, Эжен Потье и Альберт Тайш. (Коммунальная революция - восстания французских трудящихся в нескольких крупных городах Франции, включая Париж, с целью создания автономных самоуправляющихся городов, независимых от государства, где работники могли бы установить свою власть за предприятиях и территории. Началось во время франко-прусской войны. - Прим.).
Всегда придерживаясь социальной проблематики, Жюльен Шузевиль подчеркивает, что массовая безработица «является существенной причиной вовлечения некоторых парижан» в Национальную гвардию, НГ (народное добровольческое вооруженное ополчение, официально созданное во Франции для борьбы с Пруссией, но рабочие батальоны во время коммунальной революции превратятся в повстанцев, выступивших против буржуазного режима Франции) с их ежедневным жалованием. Однако вопрос о Национальной гвардии (НГ) уже ставил проблему о взаимодействии между классами, потому что буржуазные классы тоже очень широко представлены в этом военном учреждении. В дискуссии о том, участвовать или нет в командовании НГ, Френкель противопоставляет себя другим членам Первого Интернационала, таким как Эжен Варлен.
На выборах 26 марта 1871 года Лео Френкель избирался в Париже. Через два дня была провозглашена Коммуна с ее Советом (низовые собрания секций имели право в любой момент отозвать или заменить делегата Коммуны - прим.). Разнообразие Первого Интернационала существовало всегда, это не была единая, жесткая организация, и, более того, ее представители составляли лишь меньшинство в Парижской Коммуне. В ней отражалось разнообразие идейных течений, присутствующих в движении. Жюльен Шузевиль напоминает нам об этом: «Коммуна – это прежде всего возвращение народных классов в общественное пространство, в город [...]. В этом и заключается аспект «свободного Парижа», который отличает общинный опыт». Причем, необходимо понимать, что «если в Коммуне есть социалисты, то это не означает, что она - полностью "социалистическая"».
Здесь возникает одна из легенд о Коммуне, рассматриваемой как единое движение, то, что Жюльен Шузевиль называет «розовой легендой», «некритическое преувеличение того, чем она была, что является обычным делом, как и незнание противоречий, существовавших внутри Коммуны». Позиция и действия Френкеля и некоторых его друзей особенно важны для раскрытия смысла этой легенды о Коммуне. В конечном счете, каково социальное содержание Коммуны Парижа? Его потенциал кроется в спонтанности и самоорганизации общественного движения, в творческом сознании [борющихся за свои интересы] трудовых коллективов.
Но внутри организации Коммуны лишь меньшинство боролось открыто за социалистические меры. Френкель был назначен главой Комиссии по труду. При поддержке других радикалов он убеждал [остальных членов Совета Коммуны] в необходимости создания рабочих кооперативных мастерских, боролся за регулирование труда в ночное время и за равенство в процессе труда между мужчинами и женщинами. Вот так императив войны и связанная с ним дезорганизация препятствуют интернационалистскому импульсу, блокируют попытку построить новую экономическую организацию под контролем коллектива. Коммуна лишь обозначила тенденцию, элементы, способные «благоприятствовать переходу, несомненно, прогрессивному, но неизбежному, от капиталистической организации труда к социалистической». Или, говоря в терминах Маркса в его работе «Гражданская война во Франции»: «Эти конкретные меры могут свидетельствовать лишь о тенденции управления народа самим народом».
Френкель и его товарищи по Интернационалу – Малон, Ностаг, Тейш и Елизавета Дмитриева – знали об этом и верили в эволюцию Совета Коммуны в сторону большей чувствительности к социальному вопросу. Такой эволюции не произошло. Чувствительность к социальному вопросу находила поддержку лишь у меньшинства. И так было впоследствии.
Как и любое масштабное живое движение, Коммуна пронизана разнообразными, расходящимися, иногда противоположными политическими течениями и ориентациями, от якобинских республиканцев до рабочих коллективистов из Интернационала. Чувства и позиции в начале были, конечно, дифференцированы, изменены и поколеблены превратностями социального бунта и срочностью войны. Иногда борьба течений ожесточалась. Неизбежно эта эволюция и эти противостояния выражались в борьбе внутри Совета Коммуны. Борьба была особенно трудной всякий раз, когда предлагались и обсуждались меры социального характера. В вопросе равенства мужчин и женщин Френкель всегда отстаивал передовые позиции и делал это вместе с двумя активистками - из Интернационала и Союза женщин (3) - Натали Ле Мель и Елизаветой Дмитриевой, девушкой 20 лет, русской интернационалисткой из Интернационала, близкой к семье Маркса и находящейся под большим влиянием опыта русских коммун и кооперативов.
Страницы, которые Жюльен Шузевиль посвящает внутреннему слому Коммуны, очень важны. Для Лео Френкеля, как и для радикального меньшинства, все, что делала Коммуна, всегда делалось с помощью самоорганизации рабочих. И все же, это не так!
Связь с творчеством [масс] в основе своей лишь косвенная. Коммуна, несомненно, была недостаточно связана с народными клубами. С другой стороны, это творчество было ограничено сначала гражданской войной, а затем частично решениями большинства Коммуны. Таким образом, Коммуна, по сути, является усеченным революционным движением, как в силу своих географических границ, так и в силу урезанных амбиций значительного числа ее избранных представителей и, наконец, в силу своей продолжительности (она существовала всего лишь с 18 марта по 28 мая 1871 года - два месяца и 10 дней - прим.).
Причем, возможно, военное подавление Коммуны (силами буржуазного правительства Франции - прим.) парадоксальным образом помешало ей действительно выразить наиболее авторитарные тенденции большинства Совета. В этих пределах Коммуна не могла процветать, что заставляет задуматься. Можно представить себе ее реальные или предполагаемые возможности. С движением Коммуны проявились тенденции к прямой демократии [работников]. Как это обычно бывает в широком общественном движении или в революции, попытка установления авторитаризма рассматривается как решение проблемы - до тех пор, пока у движения нет необходимой творческой энергии для скачка и расширения своей базы.
Как и Варлен, и Тейш, Френкель был заклятым врагом этого авторитарного дрейфа, который решительно поддерживали якобинцы и бланкисты. В последние дни существования Коммуны она создает Комитет общественного спасения. Остроумный ответ Альберта Тейша на тактические аргументы о «временной необходимости деспотизма» внутри Коммуны, об эффективности авторитарного поворота, не потерял своей актуальности: «Через много лет мы слышим эти слова: "позже". Когда события закончатся, тогда у вас и будет Свобода, Равенство и т.д. Мы протестуем против подобных слов, но это всегда одни и те же средства. Нет!».
В манифесте меньшинства, противостоящего авторитарному дрейфу, ясно сказано: «Парижская Коммуна передала свою власть в руки диктатуры, которой она дала название "Комитет общественного спасения"». Френкель подписал манифест вместе с Валлесом, Курбе, Тиссом и некоторыми другими. Они едва избежали ареста со стороны Комитета. Через день, 18 мая, Комитет общественного спасения положил конец свободе прессы внутри Коммун. Но уже 21 мая версальские войска (войска французского буржуазного правительства - прим.) вошли в Париж. Коммуна доживала свои последние дни.
Французская буржуазия смогла осуществить свой проект подавления «опасных классов» с помощью кровопролития - проект, открывший новые горизонты капитализма и открывающий путь к «реалистическим» практикам реформизма.
После ранения на баррикаде 25 мая Лео Френкель покинул Париж вместе с Елизаветой Дмитриевой, тайно пересек границы сил Версаля и отправился в Швейцарию.
Мы знаем, как сильно опыт Коммуны повлиял на дебаты в рабочем движении, особенно в Первом Интернационале. Если Маркс подчеркивал, что Коммуна была «революцией против самого государства», настаивая на ее политическом измерении, то такие революционеры, как Френкель и некоторые другие, не переставали бороться за то, чтобы измерение социальной революции утверждалось в конкретных творениях, вырастая в непосредственном общинном опыте. Здесь вспоминается критическое прочтение Карлом Коршем концепции Маркса с акцентном на негативном элементе «против государства», отодвигая при этом на второй план позитивный, конструктивный элемент коммуны, ее федеративный, антицентралистский, кооперативный характер.
Для Лео Френкеля и многих других начались тяжелые годы изгнания - из-за победы контрреволюции. Таковы периоды, когда активизм организационной жизни, ее тупики и мелочность, ее разочарования, сменяют пыл революционных моментов. Поселившись в Лондоне, Френкель включился там в жизнь Первого Интернационала, членом генерального совета которого он стал. Насколько это возможно, он продолжал сотрудничать с социалистической прессой во Франции, поддерживая тесные связи с Энгельсом и Марксом, никогда не становился, как подчеркивает Жюльен Шузевиль, «дисциплинированным маленьким солдатом», выражая свои разногласия [с ними] в то время. «Френкель не пытался "нажиться" на своей важной роли в Коммуне, чтобы создать себе особую известность. Предпочитая защищать свои идеи, он оставаясь активистом - одним из многих.
Ему по-прежнему близка идея о необходимом единстве рабочего класса, он резко негативно относится к конфликтам, разногласиям и расколам в организации. Ему иногда было трудно отделить дух Единства, необходимый для создания коллективной силы, от организационной унификации. Взрыв [раскол] Интернационала, организации, состоящей из различных течений, не удовлетворил его, он опасался его последствий для движения.
В 1876 году он вернулся в Будапешт, где родился в 1844 году. Там он включился в организацию социалистического движения, участвовал в его печати и не прекращал работу по формированию нового Интернационала. Цель - амбициозная и совсем не простая - привела Лео Френкеля к общению с различными деятелями рабочего движения, от Петра Кропоткина до Карла Каусткого, от Вильгельма Либкнехта до Якова Гийома, от Фридриха Энгельса и Августа Бебеля до бывших товарищей по Коммуне.
В 1880 году, верный своим позициям, он опубликовал в Венгрии анти-военный текст, который стоил ему двухлетнего тюремного заключения.
Выйдя из тюрьмы, Френкель поселился в Вене, а затем в Париже, где в последнее десятилетие XIX века он обнаружил социалистическое движение, разделенное на несколько капелл, к которым он отказался присоединиться. Он снова боролся за объединение, критиковал борьбу за личную власть и тщетно искал поддержки у Энгельса. Он был сосредоточен на деятельности журналиста и переводчика, а также на обсуждении идей в клубах и рабочих ассоциациях. Он продолжал неустанно отстаивать три принципа, которые считал важнейшими для революционного [классового рабочего] движения: единство, антимилитаризм и интернационализм.
Хотя в 1889 году был сформирован Второй Интернационал, он присоединился к нему, так и не сыграв в нем ведущей роли, несмотря на уважение, которое вызывала его фигура.
Лео Френкель умер в Париже 29 марта 1896 года. До самого конца он нёс идею Коммуны, которая не состоялась, но которую он и его товарищи считали возможной. В ней они видели ориентир для будущее. В тексте, написанном через шесть лет после поражения, Френкель настаивал: Коммуна «не была просто еще одной революцией, присоединившейся ко многим другим, она была, по сути, новой революцией, новой из-за цели, которую она пыталась достичь, новой, потому что это была революция работников». Новое самоосвобождающееся содержание Парижской Коммуны не может быть целью поминовения. Его можно обрести только в процессе ликвидации капиталистического беспорядка и варварских последствий капитализма.
1. МАТ, Международная ассоциация трудящихся, Первый Интернационал.
2. Жюльен Шузевиль также является автором оригинальной работы о другом забытом персонаже официальной истории Коммунистической партии Франции, от ее истоков до периода, предшествующего ее большевизации в середине 1920-х годов, Fernand Loriot, le fondateur oublié du Parti communiste [Фернан Лорио, забытый основатель Коммунистической партии], L'Harmattan, 2012.
3. Рив ссылается на Союз женщин за оборону Парижа и помощь раненным. Устав группы доступен на французском языке: «Union des femmes pour la défense de Paris et les soins aux blessés – les statuts» (Примечание переводчика).
Так же, см. для введения в эту дискуссию: Чарльз Рив, «Le Socialisme sauvage, essai sur l'auto-organisation et la démocratie directe dans les luttes de 1789 à nos jours» [«Дикий социализм, эссе о самоорганизации и прямой демократии в борьбе с 1789 года до наших дней»], глава 2, «Парижская коммуна (1871), пределы осуществления "чистой демократии"», стр. 27-38, L'Échappée, 2018.
Текст публикуется с сокращениями
Перевод А. Фишерман, М.Шрайбман, Сангвиник-меланхолик
Добавить комментарий