Предстоящий форум «Либертарный коммунизм – 2010»: комментарии к пресс-релизу

Данный текст является развернутым комментарием к пресс-релизу «Либертарный коммунизм – 2010» (http://avtonom.org/node/6277). Хотя сам пресс-релиз и небольшой по своему объему, однако его содержание вызвало столь много вопросов, что возникла настоятельная потребность, после ознакомления с ним, в его подробном разборе. Ведь его содержание – это яркий пример того, в каком состоянии находится современное российское анархистское движение.

На первый взгляд – задумка форума, сама идея его проведения хорошая и нужная. Однако из того, как данная задумка подана общественности, формируется ее (идеи, равно как и того, что будет, возможно, представлять на деле данный форум) восприятие как концептуального (концептуального ли?) события. Подача идеи а) отражает точку зрения и мировосприятие организаторов; б) демонстрирует, как организаторы представляют себе содержание дискуссий (хотя этот фактор и не столь значим – желать можно чего угодно, а вот что получится в реальности, – большой вопрос, который будет разрешен в выступлениях самими участниками, то есть теми, кто и станет собственно главным наполнением форума).

Концепт же означенного форума, те причины, которые легли в его основу, проблемы, которые он должен осветить и (по возможности) разрешить, представляется столь важным, что требует особо пристального к себе внимания. И, собственно, вопросы возникают уже со второго абзаца, который должен был бы по логике продемонстрировать то, что организаторы хотели бы обсуждать на анонсированном мероприятии, и с каких позиций. В общем, означить проблему, которая легла в основу предстоящих дебатов. 

Что ж, читаем:

«Десять лет назад в ноябре 1999 года в Сиэтле антиавторитарное движение громко заявило о себе на фоне переговоров о свободной торговле в рамках ВТО. Впоследствии СМИ назвали движение “антиглобалистским”, из-за чего последовало много недоразумений и путаницы касательно целей и методов этого многообразного движения. Восстание конца 2008 года в Греции и его поддержка во всём мире доказали, что анархическое и антиавторитарное движение, которое в "антиглобалистском" движении было всего одним из компонентов, теперь выросло и может самостоятельно предлагать альтернативы существующему строю». 

Из написанного не вполне ясно, считают ли авторы, что «антиглобализм» (а точнее – альтерглобализм, если мы говорим о движении с антиавторитарных, анархистских позиций) возник именно в ходе «Битвы за Сиэтл», или же все-таки это произошло раньше (именно так и было на самом деле). Так что точнее было бы указать, что сиэтлские события 1999-го года были пиковыми, знаковыми для движения, которое, между тем, возникло намного раньше (тут как минимум стоит указать на восстание в Чьяпасе в 1994-м году под руководством Субкоманданте Маркоса, которое не так уж редко называют одним из первых явлений пресловутого «антиглобализма»).

При этом, что касается событий, имевших место в Сиэтле, стоит отметить, что далеко не все, кто принимал в них участие могут быть охарактеризованы именно как «антиавторитарии». Так, например, представители американских официальных профсоюзов выступали с протекционистских позиций, которые не очень-то вяжутся с антиавторитаризмом, и уж тем более – анархизмом. И такая позиция не является в какой бы то ни было мере «экзотичной» для альтерглобалистского движения, что отчасти способствует смешению понятий анти- и альтерглобализма, а также наглядно характеризует его противоречивую сущность.

Но при этом означенное выше все же еще не столь принципиально, как написанного далее применительно к Греции. Дело в том, что восстание (а точнее было бы сказать – бунт, потому что восстания так и не произошло, хотя размах акций протеста и носил массовый характер по всей стране, и продолжались они несколько недель) доказало лишь то, что действовавшее на тот момент правительство Греции было полностью недееспособным, потеряло малейшую поддержку населения страны, и как итог, была выбрана партия ПАСОК (Всегреческое социалистическое движение). Она продолжила курс прежнего правительства, в том числе репрессии против анархистов, что весьма показательно.

Конечно же, поддержка у греческих анархистов в обществе есть, это бросается в глаза при чтении новостей, как есть и определенный рост движения (это видно даже просто по размаху анархистских демонстраций в 2009 году, по регулярным сообщениям о том что очередная демонстрация стала рекордной по количеству участников). Однако анархисты по прежнему крайне далеки от того, чтобы представлять собой какую бы то ни было силу, способную быть действительной угрозой государственной власти и капитализму как таковым(впрочем, так во всем мире, а не только в Греции). Анархисты, к сожалению, сегодня не способны на претворение своих идей в жизнь, скорее уж они являются чем-то вроде этакого «показателя нездоровья». Глядя на их подъем, основная часть греческого общества понимает, что нужно что-то менять, но идет она не за анархистскими или какими либо другими антиавторитарными идеями, но пытается как-то реанимировать существующее мироустройство, ориентируясь, в том числе, на анархистскую критику капитализма и государственной власти, но не более того. Анархисты сегодня – это показатель того, что что-то в нашем мире не так, но отнюдь не общественно-политическая сила, которую воспринимают всерьез. И пока говорить о переломе такого положения очень и очень рано, слишком маргинализированы в нашем мире либертарные идеи и ценности. Впрочем, это отмечают и понимают и сами греческие анархисты (чье движение крайне неоднородно, кстати сказать).

Являются ли анархисты альтернативой? Это смотря что понимать под словом «альтернатива», смотря какой в него вкладывать смысл. По большому счету, анархизм всегда, начиная еще с Прудона и Бакунина, был той идейно-политической концепцией, которая являлась альтернативой современному ему государственному и экономическому устройству. Но вот силой, способной представлять собой (быть) альтернативу, за которой идут сотни тысяч и миллионы людей, анархизм был не всегда, и сегодня как раз он является первым, но не является, к сожалению, вторым.

Кроме того, нельзя сказать, что события в Греции  получили какую-то особую поддержку по всему миру, в этом смысле декабрьский бунт оказался, что называется вполне рядовым явлением в общественно-политической мировой сфере. Греция – один из лидеров современного антиавторитарного, анархистского движения, в том смысле, что здешнее либертарное движение является одним из наиболее серьезных и сильных в сравнении с тем, что представляют собой данные силы в других странах, но определенный рост симпатий к подобным идеям можно наблюдать и в некоторых других странах, например в той же Испании. Этому во многом способствует мировой экономический кризис, с одной стороны, а также разочарование в парламентских левых в целом, и в социал-демократах (левых, хотя и давно уже растворившихся в море либерализма) в частности, в условиях, когда рухнул СССР и Восточный блок, который по недоразумению (зато основательно и широко) ассоциировался во всем мире с оплотом социализма (авторитарного социализма), и продолжается распространение неолиберальных идей (впрочем, последний пункт в наличии уже почти двадцать лет, а первый – лишь второй год). 

Если мы подробно разбираем данный пресс-релиз, то должны отметить еще и тот момент, что он явно написан для самих анархистов, а также тех, кто весьма тесно с ними соприкасается, а это значит, что вводить в заблуждение самих себя, а также путаться в терминологии, по меньшей мере, – несерьезно. Это все относится не только к ситуации в Греции, но и к тому, что анархизм вообще не является сегодня частью антиглобалистского движения (если мы, конечно, не говорим о национал-анархистах). Если быть точным, то анархисты (и то не все, часть либертариев настроена по меньшей мере весьма критично по отношению к тому, что сегодня можно назвать альтерглобализмом) являются частью именно альтерглобалистского движения, в то время как антиглобалистами являются правые и крайне правые, для которых антиглобализм – это борьба за национальные и/или региональные интересы. И еще раз, никакой самостоятельной мощной силы анархисты по-прежнему не представляют в альтерглобалистском движении – они в нем они по-прежнему в меньшинстве, и тон задает кто угодно (та же АТТАК), но не сторонники либертарных антигосударственнических идей, что, впрочем, видно и по регулярным альтерглобалистским акциям протеста по всему миру. 

Не меньше вопросов вызывает и следующий абзац:

«Если первое десятилетие XXI века было десятилетием неолиберализма, то тактикой власти во втором десятилетии XXI века будет стремление к управляемому, государственному капитализму со всеми последствиями, которые из этого проистекают: ужесточение властных механизмов и эскалация войн для контроля над природными ресурсами во имя "войны с терроризмом"». 

Ну, кто в конце-то концов сказал, что неолиберализм уходит в прошлое? Да, об этом любит поговорить часть марксистов (хотя и не их одних), но истории еще предстоит проверить, насколько они правы, потому что неолиберализм был вполне осознанным выбором правящих элит еще в 1970-е годы: диктатура Пиночета в Чили, «рейганомика» в США и «тэтчеризм» в Великобритании не были простой прихотью сильных мира сего -- они стали тем курсом, который правящие и экономические, финансовые элиты передовых стран капитализма избрали для себя более чем сознательно. Да, Иммануил Валлерстайн в своей книге, «Конец знакомого мира», состоящей из ряда написанных в 1990-е статей, прочитанных на многочисленных съездах по разного рода вопросам, назвал поборников неолиберализма, таких людей, как Милтон Фридман, шарлатанами, чьи ошибки стали уже вполне очевидными для власть имущих, и потому, предсказывал он, скоро от данной модели откажутся. Однако Валлерстайн, похоже, оказался не прав: от неолиберализма пока что никто не отказывался и отказываться не собирается, так что никакого стремления к «управляемому, государственному капитализму» не происходит (точнее, кстати, было бы говоритьв таком случае, о поенциальном возврате не к госкапитализму, а к  госмонополизму, социальному государству, о возможном возвращении к кейнсиантсву, потому что госкап – это все-таки авторитарная версия социализма, и она тут явно не при чем, потому что любой социализм – это страшный жупел для любого капиталсита). Лучше всего понять, насколько же важен неолиберализм для власти и капитала, можно из книги Наоми Кляйн «Доктрина шока» и работы Дэвида Харви «Краткая история неолиберализма». К тому же, ужесточение полицейского контроля, названного тут «властными механизмами», отнюдь не противоречит неолиберализму, как экономической модели, а скорее органически его дополняет, потому что при разгосударствлении экономики, да еще и в условиях экономического кризиса, полицейский контроль над массами крайне важен для сильных мира сего, которым важно сохранять свои власть и богатства, насаждая свои правила игры.

Да, государства оказывают финансовую помощь банкам и корпорациям, вот только это отнюдь не означает отказа от неолиберльной модели экономики. И вообще, это одна из характерных черт данной экономической модели – государственные субсидии предпринимателям, сокращение или же списание их взносов в социальные фонды и т. д., и все это за счет трудящихся, в ущерб их интересам. 

Ну а контроль над ресурсами и война с терроризмом... Что ж, важнейшим стимулом для поворота к неолиберльной экономической модели стал нефтяной кризис начала 70-х, так что войны за контроль над ресурсами (завуалированные сегодня метафизической войной с терроризмом) вполне вписываются в данную модель и являются ее органической составляющей. Кроме того, «эскалация» войн данного «типа» давно уже стала реальностью для нашего мира (это хорошо видно из книги немецких журналистов К. Вернера и Г. Вайса «Черная книга корпораций»). Просто теперь они приобрели новый вид «борьбы с терроризмом», и то не все (и, кстати, сосредоточивание внимания на таких «войнах» изрядно отвлекает внимание от действительного размаха передела сфер влияния крупнейшими игроками в сфере ресурсов).

Когда кто-либо говорит о конце неолиберальной эпохи, это необходимо проверять реальной политикой. И что же мы видим на деле?

Как по всему миру шел процесс сворачивания социального государства, начавшийся на рубеже 70-80-х годов, так он практически везде и продолжается, а где-то темпы разгосударствления даже усиливаются. В России, например, нынешний президент Дмитрий Медведев уже заявил о намерении дальнейшей приватизации (остатков) госсектора - естественных монополий. В свою очередь, в Соединенных Штатах много популистской риторики, есть и поддержка банковской системы государством, но в целом курс остается прежним, хотя пыль и бросают в глаза весьма основательно. Конечно уместно упомянуть о том, что Барак Обама вводит всеобщее медицинское страхование, однако данная мера очень и очень сильно уступает по размаху европейской модели социального государства «золотого тридцатилетия».

Можно, правда, вспомнить того же Уго Чавеса, ориентира для многих марксистов, так сказать, «надежду на возвращение социализма»... Но, во-первых, происходящее в одной стране (госстроительство школ, жилья и т. п.) – это  еще не общемировые тенденции (такое встречалось и в эпоху классического свободного капитализма, в том же Парагвае в первой половине XIX века), а, во-вторых, не все так просто с Венесуэлой: страна остается вписанной в общемировой рынок, и в ней самой, при покровительстве государства, растет «боливарианский капитализм».

Так что разговоры о конце неолиберализма, по меньшей мере – преждевременны. 

«Левые, встроенные в систему, приветствуют наращивание роли государства, даже если от его пустующих сейфов не приходится ожидать новых социальных льгот. Однако, нам, либертарным коммунистам нечему радоваться. Мы всегда знали что как только закончится период благополучия, капитал призовёт государство на помощь. Но несмотря на то, что следствием кризиса будет наращивание репрессий, перед нами открываются и новые возможности». 

 Кстати сказать, с интегрированными в систему левыми не так просты, как может показаться. Ибо, что в данном случае под ними подразумевается? Социал-демократия? Если да, то она давно уже не та, что была 100 лет назад (крах Второго Интернационала вполне можно считать вписыванием в систему мировой социал-демократии, в конце концов не зря после Первой мировой войны на волне Российской революции 1917-21-го годов произошло размежевание между эсдеками и теми, кто стал называть себя коммунистами, вслед за российскими большевиками). В современном мире социал-демократы, сменяя у власти либералов и иже с ними, продолжают проводить неолиберальную экономическую политику (марксист Борис Кагарлицкий хорошо продемонстрировал это в своей книге «Политология революции»). Или вот еще пример «встроенных левых»: несмотря на приход к власти «левой» партии ПАСОК в Греции, экономическая политика в стране осталась по сути прежней, то есть – «правой».

Можно, конечно, вспомнить о левых в Латинской Америке, вроде как «перспективных» (по мнению того же Кагарлицого, изложенному в означенной выше книге), с точки зрения социалистов-государственников, однако и тут не все так просто: отчасти они (правители ряда Латиноамериканских государств) занимаются национализацией (огосударствлением), но отчасти и продолжают неолиберальный курс, во многом потому что все они – часть мировой экономической капиталистической системы.

Да, не находящиеся у власти авторитарные левые иногда приветствуют на словах национализацию, но стоит им придти к власти, как слова и дела начинают подчас резко расходиться. Национализация – это то, о чем чаще говорят, нежели делают в наше время. И говорят, как правило, не находящиеся у власти, потому что те, кто у власти уже находится – «делают реальную политику», а не комментируют ее. Комментируют же две категории: реальные претенденты на власть, и только мечтающие об этом. И последние при этом, по сути, еще не являются частью системы (хотя очень хотели бы быть ею), в то время как первые, по большей части демагоги и популисты, как и все политики, а потому говорящие то, чего отнюдь не собираются делать, исключительно в интересах набирания лишним очков на выборах.

Так что «знать, что капитал призовет государство» – это одно, а вот увидеть, что же будет иметь место в реальности – совсем другое дело.

В реальности капитал может призвать на помощь полицию и финансы, но не перестать при этом быть неолиберальным, а в условиях того что значительная часть человечества либо подвержена синдрому потребительства, либо национализму (регионализму), либо каким-либо еще подобным идеям (или совокупности идей), либо всему этому одновременно, всерьез говорить об антиавторитарных перспективах на сегодняшний день не приходится.

Потребительство и «социальный» капитализм (капитализм «двух третей», создавший пресловутое «общество потребления») не случайно смог погасить революционный пыл рабочих масс. В XIX-м – первой половине XX-го веков рабочие боролись за достойную жизнь, когда они жили в бараках и могли разве что с завистью смотреть на привилегированные слои населения. Вывод из этого капитал и власть и имущие сделали, что и показала послевоенная (после Второй мировой войны) политика ведущих капиталистических стран (к которым можно отнести и СССР с его госкапитализмом). Широким слоям населения становилось все более доступным многое из того, о чем раньше они могли только мечтать – жилье, продукты питания, бытовая техника, личные автомобили, социальные льготы и т. д.; в тех же США ветеранам войны предоставлялись весьма серьезные льготы. Не удивительно, что на этом фоне сейчас проблематично зачастую привлекать к левым, социалистическим идеям широкие слои трудящихся – они получили слишком много от капитализма. И, кстати, показателен тут как раз «68-й» во Франции, когда молодежь шла на разрыв с «конформизмом старшего поколения», с «косностью пролетариата»: в то время как молодежь, студенчество выступали с антипотребительских, антикапиталистических позиций, рабочие требовали улучшения того что есть, увеличения социальных льгот и гарантий, то есть выступали не против социально-экономических реалий, а за их реформирование.

Неумение понять широкие слои населения, мифологизация капитализма и неумение представить социалистические и коммунистические идеи действительно достойными внимания масс, живущих в современном мире – это одна из главных (если ни главная) причин того, что анархисты являются маргиналами, и, сталкиваясь с такой ситуацией, зачастую ударяются в элитаризм, противопоставляя себя остальному человечеству. В результате, не сумев пробиться «к народу» со своими идеями, антиавторитарии (в первую очередь – анархисты) замыкаются в себе и начинают «вербовать» в свои ряды в первую очередь тех, кто выпадает из социально-экономических реалий, то есть таких же собственно маргиналов, для чего используются соответствующие язык и риторика. Получается этакий закрытый «элитарный орден антиавторитариев», непонятный большинству окружающих, да и не стремящийся быть понятым. Ведь большинство человечества для него – «конформисты». Хотя, по большому счету, в такой ситуации сами антиавторитарии  оказываются конформистами, смирившимися со своим маргинальным статусом и поселившимися в своем уютном мирке левацких иллюзий.

И, кстати, еще один интересный нюанс: с одной стороны, Иммануил Валлерстайн («Конец знакомого мира»), а с другой, Мюррей Букчин («SocialAnarchismorLifestyleAnarchism: AnUnbridgeableChasm») отмечали в начале 90-х, что люди все больше разочаровываются в государственной власти как таковой. При этом Мюррей Букчин очень верно заметил, что анархисты вместо того чтобы использовать момент для распространения своих идей в массах, по сути ушли в себя, замкнулись в основной своей массе в собственных мирках «альтернативного существования», что отнюдь не способствовало росту популярности антиавторитарных идей. Так что разочарование разочарованием, но тут, как в Греции: раз все плохо – выберем тогда тех, кто вроде бы получше нынешний властей, авось поможет.

Сами по себе идеи не торжествуют – их должен кто-то продвигать в жизнь, и если уж продвигать их некому – идеи умирают (иногда в зародыше), или, по меньшей мере, погружаются в этакий летаргический сон.

Говоря о «продвижении в жизнь», мы имеем в виду действительное распространение либертарных идей среди широких слоев населения. На фоне разочаровании в государстве людям необходимо предлагать альтернативу существующей системе и расширять борьбу за всеобщий новый мир, пусть конечно и не вполне так, как это было в 1900-1930-х годах, но с прицелом на тот же размах, то есть, привлекая широкие слои населения. Но этого как раз сделано не было: вместо того чтобы идти к людям, многие «анархисты» предпочитали жить в собственных уютных мирках, противопоставляя себя «всему этому тупому конформистскому быдлу».