Протесты

Профсоюзные чиновники руководят работниками во время забастовок, подписывают договора с бизнесом, судятся с начальниками. Если они более-менее успешны, они получают определенную поддержку от рабочих, порой высокую зарплату. Но по тем же причинам они не заинтересованы ни в прямой власти собраний работников, ни в социальной революции (переходе всей власти к собраниям трудовых коллективов и к подчиненным коллективам Советам) - обе вещи подрывают влияние профчиновников, лишают их власти, заработка. Если рабочая масса перестает быть опекаемой и ведомой, сама начинает творить историю, то цель профсоюзников в том, чтобы помешать этому.

Сторонник трудового самоуправления и социальной революции, живущий в Тунисе, Мохаммед Мафлофи пишет в связи с 1 мая : "На протяжение десятилетий буржуазия смогла сохранять символический характер памяти Первого мая. Этот день - напоминание о многих работниках, которые вошли в конфронтацию с системой, чтобы уменьшить рабочее время. И вот в течение десятилетий эта память была преобразована в жалкий и бледный карнавал профсоюзных бюрократий для того, чтобы получить контроль над движением труда и добиться его интеграции в систему.

Я слежу за демонстрациями и уличными стычками в городах из села, где вход в интернет и набор текста на барахлящем нетбуке отнимают у меня больше сил, чем чистка козлятника, а потому излагаю свои мысли тезисно.

Итак:

1. В современной РФ невозможно повторение ни «Еревана», ни даже августа 1991-го; тут возможны «Ливия», Майдан, осень 1993-го – словом, вооруженное восстание с победой или поражением в различных вариантах и сочетанием оных. 

Как это не прискорбно, но все революции, начиная с Гуситских войн, имели национальную окраску. Это необходимое условие буржуазной революции, а эта и все последующие революции были таковыми. Мне известна одна-единственная революция, не бывшая буржуазной и потому не бывшая национальной – это революция в первых швейцарских кантонах, та самая, которую связывают с именем Вильгельма Телля. Интересно, что, хотя она произошла примерно за век с четвертью до Гуситских войн и для своего времени имела не меньшее значение, Кропоткин не ввел ее в число великих революций, происходящих примерно раз в сто двадцать пять лет. Не потому, что не придавал ей значения, очень даже придавал, а потому что объединял ее с городскими восстаниями и созданием вольных городов.

Смена власти в Армении, о необходимости которой так долго говорили тамошние оппозиционеры, свершилась, что дальше? Есть мнение, что бескровный переворот не понравится Путину, не потому что ему так дорог Саргсян, а потому, что дурные примеры заразительны и теперь российские либералы будут говорить, что можно сменить власть, не пролив ни капли крови, тогда как в России старая власть уже многим надоела и единственное, что удерживает многих от попыток ее сменить, это именно боязнь крови. И что Путин попытается всех убедить в невозможности бескровного переворота.

Похоже, что Навальному придется потесниться. Российские чиновники усиленно создают нового лидера борьбы с системой. Причем, создают его не потому, что хотят создать, а потому, что они болваны. Сама система делает их такими, сама система копает себе могилу.

Очередные выборы в очередной раз показали, что Путин вечен и бесконечен во времени и пространстве. По официальным данным на выборы пришло 67,49% избирателей, а за него проголосовало 76,69% от пришедших – итого чуть больше 51,758% от общего числа. Конечно, это липа, были подтасовки, но, поскольку в России все решают официальные данные, это уже неважно. Важно другое – если власти смогли получить такие результаты, значит у оппозиции не было никакого шанса на победу. Даже, если бы ее сторонники, допустим, пришли и проголосовали за других кандидатов, Путин бы все равно победил. Другое дело, что другие кандидаты проиграли бы не так позорно.

18 марта 2018 года анархисты всего мира довольно неожиданно стали главной силой, выразившей сопротивление путинской государственной машине. Именно сторонники прямого самоуправления в день российских «выборов» выступили наиболее активно. Настоящая волна акций солидарности с арестованными российскими товарищами, которых сотрудники ФСБ подвергли гестаповским пыткам, поднялась во множестве городов мира, даже на разных континентах. Масштаб и география единого дня действий действительно поражают.