"От Тегерана до Бейрута — одна революция!" Такими словами протестующие в столице Ливана, Бейруте, выразили поддержку демонстрантам в Иране и Ираке. Великие и грозные события на Ближнем Востоке уже давно стали предметом обсуждения. Почему возникло это движение? Куда оно может прийти?
Шиито-шиитский конфликт?
То, что происходит от Тегерана до Бейрута, – протесты и бунты, которые включая в значительной мере мусульман-шиитов Ливана, Ирака и самого Ирана, — есть восстание против шиитской империи, созданной Ираном. В то время, как отдельные умники пытаются объяснить все происходящее на Ближнем Востоке войной суннитов и шиитов (двух ветвей ислама), мы наблюдаем сегодня среди прочих столкновений острейший шиито-шиитский конфликт. Впрочем, восстания и протесты в Иране, Ираке и Ливане не сводятся к религиозным войнам. В борьбе против режимов Ливана, Ирака и Ирана участвуют не только мусульмане-шииты, но так же сунниты, христиане и другие. Корни конфликта — социальные, а не религиозные.
Социальный бунт без лидеров?
Безработица среди молодежи в Ираке, Иране и Ливане колеблется между 25 и 40 процентами. Одного этого достаточно, чтобы раскачать ситуацию. По мнению социологов, страны с такими показателями молодежной безработицы нестабильны. Высокие показатели бедности дополняются отвратительной работой инфраструктуры — в двухмиллионной Басре на Юге Ирака более 100 тысяч человек получили инфекционные заболевания в 2018 г из-за отсутствия чистой воды. В Ливане из-за плохой работы коммунальных служб — мусорный кризис. В Иране правительство не способно помочь пострадавшим от землетрясения в Керманшахе. Иран, Ирак и Ливан — страны с высокими показателями коррупции. Народы региона, прежде всего представители беднейших слоев населения, протестуют против собственных правительств и против иранского режима — истинного хозяина этих стран.
Речь идет о весьма наивном социально-политическом движении, которое требует у властей рабочие мечта, поставки электричества и чистой воды. Некоторые протестующие ливанцы используют символ Джокера из американской киноленты, раскрашивая лица, чтобы стать похожими на этого киногероя – обезумевшего бунтаря. Другие ливанцы и иракцы выступают за создания правительств, состоящих из эффективных беспартийных чиновников — им следует поднять экономику, наладить работу транспорта и медицины, создать рабочие места для молодежи. Некоторые иракцы приносят на митинги портреты опального генерала, Абдул Вахаба аль-Саади, требуя передать ему политическую власть. В Иране социальные и республиканские лозунги протестующих соседствуют с монархическими.
Политический класс и представители местных олигархий готовы идти на незначительные уступки, например, отменить некоторые непопулярные налоги или объявить официально об отставке премьер-министров, как в Ираке и Ливане, но ни о каком беспартийном или техническом правительстве и речи быть не может. Таких людей, о которых мечтают демонстранты, попросту не существует, а если бы они и были, правящий класс не пустил бы их править.
Речь идет о широком децентрализованном безлидерском непартийном движении, организованном через социальные сети. Однако, это движение, горизонтальное и анти-авторитарное по форме, выдвигает одновременно весьма наивные и весьма авторитарные планы, включающие националистические идеи.
Коллапс Империи
Иранский Шиитский полумесяц (или Шиитский пояс) протянулся от Тегерана к побережью Средиземного моря. Он охватил Ирак — жемчужину в короне иранской империи, как называют его по аналогии с Британской колониальной Индией, Сирию (ее наводнили иранские войска и про-иранские милиции, защищающие шиитско-алавитский режим Асада от восстания), Ливан (его хозяином в значительной мере стала про-иранская Хезболла — шиитская партия и в то же время милиция, одна из лучших армий в регионе). Второй полумесяц протянулся через Персидский залив к Красному морю: в Бахрейне Иран пытался делать ставку на местных участников антиправительственного шиитского движения Тамаруд, в Йемене симпатизирующая Ирану милиция хуситов (они относятся к зейдитам — близкое к шиизму направление ислама), контролирует четверть страны, включая ее столицу, Сану, нанося тяжелые удары по своим врагам.
Тактика Ирана, архитектором которой был покойный генерал Касем Солеймани, заключается в поддержке местных шиитских ополчений, их вооружении и финансировании, но она не сводится к этому. Иран инвестирует в вооруженные милиции, подобные ливанской Хезболле, Силам народной мобилизации (СНМ) в Ираке или хуситам в Йемене, однако его целью обычно не является свержение правительства. Милиции становятся сильнее, но они не получают доступ к основным рычагам государственной власти. Правительства слабеют, но сохраняют контроль над финансами и силовыми ведомствами. Иранцы навязывают той или иной стране свою линию, балансируя между сильными милициями и слабыми правительствами. Затем и в правительства направляют доверенных лиц Ирана, делая их еще более зависимыми от него.
Иранцы готовы работать не только со своими прямыми сторонниками и не только с шиитами. Они поддерживают и укрепляют контакты с шиитом — Садром в Ираке, руководителем популистского движения, критикующего коррупцию и сам Иран, с видными курдскими и суннитскими политиками. Целью является вовсе не приведение к власти сплоченной группировки своих сторонников — такая группа, захватив всю власть в Ираке или Ливане, могла бы стать слишком влиятельной и вести свою страну независимым курсом. Цель иранцев, напротив, заключается в том, чтобы создать в Ираке, Ливане и Сирии множество сравнительно слабых центров власти. Наводняя все их своими доверенными лицами и сторонниками, балансируя между ними и регулируя конфликты между ними, иранцы построили свою империю.
Все это — проекция иранского опыта со времен революции 1979 г. Духовный лидер Ирана (рахбар) Али Хаменеи, обладающий почти абсолютной властью, именно так и правит собственной страной, опираясь на различные силы. Он выбирает между правительством с одной стороны и могущественным Корпусом Стражей Исламской Революции (КСИР) с другой. Последний контролирует часть экономики (тяжелую и ракетную промышленность, атомную промышленность, телекоммуникации, значительную часть внешней торговли). КСИР ведет военные операции за рубежом, подчиняясь только духовному лидеру, но не правительству и не президенту Ирана. Именно КСИР, второй важнейший центр власти в Иране, наряду с правительством, вырос из милиций, созданных во время революции.
Обратной стороной данной политики, эффективной в том смысле, что она дала верхушке Ирана власть над колоссальной территорией и приблизительно 200 тыс боевиков шиитских ополчений, стала экономическая неэффективность Шиитского полумесяца, включая и сам Иран. Правительствами стали управлять слабые временщики - ставленники Ирана, и конкурирующие с ополченцами силовики, настроенные на то, чтобы побыстрее набить себе карманы. Милиции, не желая оставаться в стороне от дележки пирога, обложили налогами часть бизнеса: так иракские СНМ установили на дорогах блок-посты, взимающие дань с дальнобоев, и крышуют сети проституции. Это ведет к подрыву авторитета ополченцев, превращая их в обычную мафию на глазах у всей страны. Руководителями ведомств в Ливане назначают обычно некомпетентных людей, находящихся в родственных связях с влиятельными временщиками, чтобы вытащить как можно больше средств из финансовых потоков. В Иране военные из КСИР, другие чиновники или их родственники приватизировали часть государственных предприятий, используя свои связи и получая различные государственные субсидии.
Хрупкость власти из-за наличия множества независимых силовых центров, порождает политическую неопределенность, хаос и стремление конкурирующих силовиков и бюрократов украсть как можно больше как можно быстрее. Коррупция, неэффективность управления, некомпетентность и, как результат, нищета — обрушились на народы управляемого Ираном Шиитского полумесяца.
К ним прибавились санкции. США, Израилю и Саудовской Аравии не понравилось превращение Ирана в региональную сверх-державу, пытающуюся к тому же создать ядерное и ракетное оружие. Трамп, находясь под давлением ястребов из своего окружения, а так же благодаря израильскому лоббированию, запретил иранцам и их союзникам многочисленные торговые операции, включая торговлю нефтью, сталью и аграрной продукцией. ВВП Ирана обрушился в 2019 году почти на 10 процентов, а цены поднялись на 40 процентов. В таких условиях Иран сократил финансирование шиитских боевиков в регионе, что вызвало дополнительные проблемы.
Приложив титанические усилия к созданию империи (Шиитского полумесяца), иранцы достигли успеха, переиграв США, Израиль и саудовцев политически, но затем почва ушла у них из-под ног. Виртуозы политических интриг, они оказались бездарными экономистами и социологами. Они принесли в контролируемые ими страны лишь нищету, социальное расслоение и коррупцию, вызвав всеобщий гнев.
Эффективная внешняя политика Ирана и его союзников пожирает их экономику. А это вызывает бунты. Связь политики и экономики налицо. Иранская империя оказалась в ловушке: чем больше ее военно-политическая мощь, тем хуже ей экономически. В свою очередь, кризис экономики ведет к бунтам, а они подрывают целостность и могущество империи. Слабость ответного удара Ирана на убийство Солеймани в значительной мере определяется этими обстоятельствами: внутренний и внешний фон для него неблагоприятны, затевать большую войну в условиях нестабильности режима крайне рискованно.
Национализм анти-иранского восстания
Недавно в газете «Нью-Йорк Таймс» вышло новое расследование, основанное на сливе 700 страниц секретных разведывательных отчетов из Министерства разведки и безопасности Ирана. Это расследование проливает свет на глубокое проникновение Ирана во все структуры иракского общества. Именно Иран, с его обширной сетью шпионов и мощными активами, манипулировал иракской политикой, формируя структуры власти, делая подарки и финансируя нужных политиков. Ирак, с его нефтяными богатствами, превратился в зависимую страну, в “жемчужину в короне иранской империи” и одновременно в государство, где царит бедность, в то время, как огромные нефтяные доходы достаются только политикам.
Поэтому сегодняшнее протестное движение иракцев, стремящихся обрести контроль над своей собственной жизнью, - анти-иранское. Проклиная собственный режим, иракцы систематически атакуют иранские консульства, в том числе в качестве мести за убитых проиранскими боевиками демонстрантов. Их ненависть к Ирану усилилась после того, как генерал Солеймани (ныне покойный) потребовал “сломать протестное движение в Ираке, подобно тому, как мы сделали это в Иране” — все знают, что в Иране речь шла о массовых убийствах. Поэтому на улицах Багдада некоторые протестующие праздновали гибель Солеймани. В Ливане участники протестов — шииты — подожгли офисы проиранской шиитской Хезболлы. Отчасти потому, что они возмущены господством этой организации в неэффективной ливанской политической системе, отчасти из-за поддержки Хезболлой коррумпированного политика Набиха Бери, отчасти потому, что из-за потери части иранских вливаний, Хезболла стала уменьшать или задерживать выплаты своим бойцам.
Как ни странно, националистические настроения стали рычагом оппозиции и в самом Иране. На фоне экономических и социальных катастроф, выплаты миллиардов долларов союзникам Ирана, включая Хезболлу в Ливане и Исламский Джихад в Палестине, бесконечно раздражают иранцев, у которых появился лозунг: “Ни Газа, ни Ливан, жизнь отдам лишь за Иран!”. На фоне утраты популярности системы вилаят-э-факих, т.е., исламской шиитской республики (теократии, где в руках духовного лидера, аятоллы Али Хаменеи сосредоточена власть, близкая к абсолютной), в стране распространяются идеи светского национализма. Парадоксально, но именно поэтому миллионы людей в Иране искренне возмущались из-за убийства американцами генерала Касема Сулеймани. Хотя именно он, глава сил внешних военно-политических операций (Кудс), действующих в рамках КСИР, управлял тратами денег налогоплательщиков Ирана на оказание иностранной помощи, он воспринимался многими иранцами как светский политик-националист, как национальный военный, защитивший Иран от внешних врагов, Америки, Израиля и суннитских исламистов. Именно поэтому его смерть стала для режима в Тегеране страшным ударом. Духовный лидер Хаменеи, возможно, готовил Солеймани в президенты страны, чтобы усилить легитимность системы (президент Ирана — это нечто вроде премьер-министра, решающего в большей степени экономические вопросы, тогда как высшая власть остается у верховного лидера, рахбара Хаменеи и его управления — бете рахбари). Другого такого, как Солеймани, у Хаменеи нет.
Интернационализм или национализм?
Участники протестов, среди которых явно преобладают беднейшие жители всех трех стран, до некоторой степени осознают, что их движение от Тегерана до Бейрута является чем-то единым. Они организованы горизонтально и в отдельных случаях создают координационные комитеты (как на площади Тахрир в центре Багдада) или забастовочные рабочие Советы как в Иране во время забастовок на фабриках по производству сахара в 2018 году.
С другой стороны, социальное действие в данном случае опережает социальную мысль. Последняя вращается вокруг старых идей светского национализма и поиска эффективных министров, способных наладить экономику.
Протест ливанцев и иракцев носит массовый и при этом героический характер (в Ираке проиранские милиции и полиция убили за несколько месяцев 500 протестующих и ранили десятки тысяч), их возмущение социальными проблемами понятно и оправдано, но многие их требования – абсолютно идиотские. Они требуют создать вместо действующих правительств новые, из непартийных технократов, крутых специалистов и эффективных менеджеров (непонятно откуда взявшихся), которые проведут какие-то (какие именно — никто из протестующих не знает) реформы, после чего исчезнут бедность и коррупция и всем станет хорошо. Единственное, чего пока добилось движение – отмена некоторых непопулярных налогов, отставка премьер-министров в Ираке и Ливане, плюс множество обещаний.
Возможно ли сегодня на Ближнем Востоке создание независимой от партий ассоциации Советов работников, которые станут управлять фабриками и регионами поверх национальных границ? Вряд ли это случится теперь. Социальная революция (т.е. чистая власть выборных Советов без партий и профсоюзов на фабрике и территории – власть самих работников, когда они сами распоряжаются результатами своего труда и своей коллективной жизнью) далека от целей восставших. Однако, стоит помнить, что волны протестов и революций теперь посещают регион весьма часто. Зеленая Революция в Иране и Арабская весна — это 2009-2011 гг. Новая приливная волна революции пришла в 2019 г, спустя 7 лет. Если так пойдет дальше, то какая-нибудь третья или пятая региональная революция может привести к формированию таких социальных моделей, которые сегодня кажутся совершенно фантастическими. Люди учатся на своем опыте и делают выводы. Крот истории не оставляет свою работу. Никто не даст свободы и благополучия сотням миллионов людей, лишенных контроля над производством и жизнью в кварталах. Но, возможно, они сами когда-нибудь смогут управлять своими трудом и общественной жизнью. И тогда они станут сами отвечать за свое благополучие или неблагополучие.
Добавить комментарий