Статья, опубликованная в журнале Akrateia, посвящена исследованию Гражданской войны в России. На материале публицистического и социально-философского наследия русских анархистов-эмигрантов (А. Горелик, Е.З. Ярчук, Г.П. Максимов, Э. Гольдман, А. Беркман, Н.И. Махно, П.А. Аршинов и др.) воспроизводится и хронология событий военно-политических конфликтов на территории бывшей Российской империи, и хронология самой рефлексии этих трагических сюжетов в культуре радикальной левой русскоязычной диаспоры. В статье анализируется то, как анархистская эмиграция осмысляла такие исторические сюжеты, как деятельность «чёрной гвардии» в Москве в 1917-1919 гг., феномен «махновщины», а также Кронштадтское восстание 1921 г.
Опираясь на архивные материалы, автор приходит к выводу, что Гражданская война в России воспринимались разными группами анархистов-эмигрантов по-разному. От того, где и в каком статусе (вооружённый повстанец или журналист) русский революционер застал те или иные события, зависело то, как он будет осмыслять Гражданскую войну, уже находясь в эмиграции.
Автор: Николай Герасимов
Участие анархистов в гражданской войне в России – феномен уникальный и не до конца изученный. Советская историография рассматривала боевые и агитационные отряды русских анархистов как проявление «бандитизма» и «мелкобуржуазности» [Канев 1987, с.319]. Долгое время отечественная наука жила мифом о том, что анархисты никакой существенной военно-политической роли в Гражданской войне не играли. В Европе и США складывалась альтернатива советской мифологеме – западные историки полагали, что русские анархисты в ходе революции и Гражданской войны первыми в XX в. попытались реализовать идеал безгосударственного конфедеративного общества[1]. Такое мнение американских и европейских историков складывалось под влиянием множества факторов. Важнейшим из них была деятельность русской анархистской эмиграции.
В рамках данной статьи мы рассмотрим, как Гражданская война отражалась в публицистическом наследии анархистской диаспоры, какие именно факторы определяли взгляд тех или иных авторов на страшные события 1917–1922 гг. и как с социально-философской точки зрения русские либертарии смотрели на проблему субъектности в истории борьбы за народное самоуправление без какого-либо правительства («красного» или «белого»). В современной российской историографии участие анархистов в Гражданской войне представлено очень широко. Вместе с тем сама проблема анархистской эмигрантской рефлексии до сих пор не являлась предметом специального анализа. Понимая масштаб темы, мы ограничим себя указанием на самые важные аспекты указанной проблематики.
Кронштадтские матросы после свержения царя Николая II в Петрограде. 1917 г.
Многие покинувшие Россию в 1920 гг. анархисты были участниками Гражданской войны. Так как единого анархистского фронта не существовало, то боевые и агитационные отряды были «разбросаны» по всей территории бывшей Российской империи. Те анархисты-эмигранты, которые не были свидетелями самой войны и её последствий (как правило, это революционеры, эмигрировавшие из Российской империи в 1880–1890 гг.), следили за борьбой русских либертариев против большевиков и «белых», находясь в США и Европе. Они не теряли связь со своими товарищами, оказавшимися в пучине боевых действий, и старались описывать их борьбу на страницах журналов и газет. Опыт русского анархиста-эмигранта, которого в той или иной степени затронула Гражданская война, во многом складывался под действием следующих факторов:
- Время и место. География боевых действий анархистских групп была весьма широка: от Петрограда и Москвы до Украины и Сибири. «Чёрная гвардия» 1918–1919 гг. в Москве организационно и идеологически отличалась от повстанческой армии «махновцев» 1918–1921 гг. Анархисты Сибири во многом были автономны, а иногда даже «отрезаны» от своих товарищей на севере и юге бывшей Российской империи[2]. Кроме того, сам характер боевых действий в зависимости от территории тоже сильно разнился (городские бои в Москве и полномасштабные действия на территории Украины). Таким образом, отражение событий войны в эмигрантской анархистской периодике определялось тем, где автор, анархист-эмигрант, был во время боевых действий. Из этого складывалось его личное представление о масштабах и характере боев, о том, какие причины влияли на победы и поражения анархистов.
- Характер участия в событиях. Такие революционеры, как Н.И. Махно, буквально сражались с винтовкой в руках на фронте. В.М. Волин[3] и П.А. Аршинов[4] в большей степени занимались организационными вопросами анархистского движения во время боевых действий. Э. Гольдман[5] и А. Беркман[6] занимались своего рода полевыми исследованиями – они собирали материал для будущих статей и книг о революции в России (это вполне объяснимо, т.к. оба имели за плечами большой журналистский опыт). Практическая или созерцательная оптика определяла отношение анархиста-эмигранта к тому, что происходило в годы Гражданской войны.
- Степень вовлечённости в события. Несмотря на то что Л. Липоткин[7], М. Корн (Гольдсмит)[8] и многие другие анархисты-эмигранты, находившиеся в США и Европе, старались освещать события Гражданской войны в периодической печати, их представление о реальном положении вещей складывалось из непроверенных фактов и новостей, которые быстро устаревали (с учётом того, сколько письмо могло идти из России в США и насколько быстро менялось положение дел на фронтах). Нередко им приходилось лишь в общих словах описывать ход боевых действий в России. Был ли анархист-эмигрант в России 1920 гг. или нет – это во многом тоже отражалось на том, как и что он потом писал о Гражданской войне.
Следует также сделать несколько важных замечаний по поводу понимания Гражданской войны как феномена среди анархистов и специфики русской анархистской диаспоры как сообщества:
1. Для той части эмигрантов, которые в прошлом были сторонниками «белого движения», гражданская война являлась катастрофическим событием, сбившим Россию с её естественного исторического пути. Для анархистов Гражданская война как раз являлась закономерным продолжением революционного процесса, когда на политической карте умеренные силы покидают поле боя, а в политической схватке принимают участие уже самые радикальные группы (которые в моральном и политическом смысле способны противостоять реакционным силам). Поэтому в историко-публицистических и мемуарных очерках анархистов-эмигрантов Гражданская война в России неотделима от феномена революции (как в социально-политическом, так и в историософском смысле).
2. Русская анархистская диаспора сложилась в 1880–1890 гг. на фундаменте трудового сектора российского зарубежья (например, Союз русских рабочих в США и Канаде). Хотя в самом феномене эмиграции анархистов из России[9] можно обнаружить немало схожих черт с тем, как происходило изгнание российских интеллектуалов («философский пароход»), в Европе, США, Канаде и странах Южной Америки русских либертариев ждали товарищи, которые за всё время Гражданской войны заботились о созданной ещё в конце XIX в. анархистской инфраструктуре (независимые профсоюзные объединения, издательские центры и т.д.). Другими словами, для них покинуть Россию не означало покинуть Родину, т.к. сама концепция Родины совершенно не вписывалась в их интернациональное миросозерцание. Кроме того, несмотря на то что русская анархистская диаспора представляла из себя самостоятельное сообщество (как минимум, ограниченное языковыми границами), она была сильнейшим образом интегрирована в международное освободительное движение.
А.Л. Гордин[10], один из влиятельных участников Московской федерации анархистских групп, прямым образом повлиявший на создание «Чёрной гвардии» в Москве, в 1918 г. писал: «Мы не пойдём в советы. Но мы пойдём не против них, а мимо них» [Гордин 1918]. «Мимо них» выражалось и в том, что анархисты в Москве захватывали дома, особняки и создавали вооружённые отряды. Эти отряды не вступали в конфликт с большевиками, но существовали как бы параллельно Красной армии. Согласно современному историку Д.И. Рублеву, в 1917-1919 гг. столичные анархисты активно занялись «сквотированием», то есть решением жилищного вопроса посредством экспроприации. Вплоть до весны 1919 г. большевики закрывали на это глаза [Рублёв 2020, c.174–198]. Однако в апреле 1919 г. ситуация принципиальным образом изменилась.
А. Горелик[11], ставший свидетелем боевых действий не только на территории Украины, но и в Москве, в эмиграции писал следующее: «Разгром начался ночным походом, в апреле 1919 г. на московских анархистов, занимавших к этому времени около 25 особняков. Выдав ещё накануне кое-какое оружие для анархических организаций Москвы, большевики, в ту же ночь, без всякого предупреждения открыли огонь из пулемётов и даже пушек по домам, где мирно спали анархисты» [Горелик 1922, с.23]. Э. Гольдман, которая в 1920 г. пыталась разобраться с событиями разгрома московских анархистов, указывает, что первые вооружённые нападения большевиков на столичные анархистские клубы начались ещё в 1918 г. [Goldman 1923, p.47-50].
Д.И. Рублёв, ссылаясь на Ж. Садуля, одного из руководителей французской военной комиссии, замечает, что к 1919 г. анархисты завоёвывали всё большее и большее влияние среди масс, разочаровавшихся в Ленине и Троцком. Что это означало для Антанты? Быстрый триумф анархии и последующая реакция, которая приведёт Россию к сближению с Германией [Рублёв 2020, с.401-402]. Всё это можно было бы назвать обыкновенной политической конспирологией, если бы не воспоминания А. Горелика о том, что он узнал в процессе дела над анархистами после указанного апрельского разгрома 1919 г. Он пишет: «Один из анархистов, тов. Ф., спросил у следователя, ведшего это дело: “Зачем вы это сделали?”. Следователь на это ответил: „Представители Антанты сидят в Вологде и отказываются от переговоров, заявляя, что с правительством, идущим рука об руку с анархистами и дающим им такую свободу, они не могут говорить… Мы не могли иначе поступить. Вы сами должны понять”» [Горелик 1922, с.23].
В.М. Волин, один из лидеров харьковской анархистской организации «Набат»[12], в своей книге «Неизвестная революция 1917-1921»[13] хотя и описывает события, связанные с «Чёрной гвардией» в Москве 1918-1919 гг., в большей степени сосредоточен на «махновщине» и Украине. Более того, Украина для В.М. Волина – самостоятельный полигон для испытания анархистских способов коммуникации, как в области экономики и культуры, так и в сфере военного дела. Боевые отряды анархистов Украины для него – это не только повстанческая армия Н.И. Махно, но и, например, «гвардия анархистов» под командованием М. Никифоровой (Одесса, Херсон, Николаев). Такая исследовательская оптика В.М. Волина вполне объяснима – он находился в эпицентре анархистского движения на юге бывшей Российской империи, где власть большевиков ещё не была укреплена. В отличие от своих московских товарищей, украинские анархисты чувствовали себя куда более свободно (несмотря на то что существовала угроза со стороны армии А.И. Деникина и боевых формирований С.М. Петлюры). Этот уникальный опыт созерцания действий анархистских отрядов, когда либертариям принадлежат не отдельные районы и дома (как в ситуации с Москвой), а целые города и сёла – заставило его думать об Украине как о территории, где по ряду причин проект безвластного общества раскрывается уже не на уровне отдельных локальных коммун (как у некоторых толстовцев), а в масштабе сложной и целостной социально-экономической системы. Подводя итоги Гражданской войны, В.М. Волин сосредотачивается именно на украинском сюжете: «Так в конце 1921 года завершилась великая народная драма Украины, драма, составляющая часть истории народа — а не партий, властей и систем угнетения, — о которой, однако (или же по этой самой причине) даже не подозревают за пределами России» [Волин 2005, с.391].
П.А. Аршинов, один из главных соратников Н.И. Махно, был в курсе относительно планов по дислокации войск, а также планов по захвату вражеских позиций. Закономерно, что в свою книгу «История махновского движения (1918–1921 гг.)» помимо основного текста он помещает также и «наглядную карту» действий «махновцев» [Аршинов1923a, c.260-261]. По мнению П.А. Аршинова, решительную роль в разгроме армии П.Н. Врангеля сыграли именно махновцы, а не большевики. Он пишет, что после заключения соглашения с коммунистами боевые отряды Н.И. Махно «всеми своими частями пошли на Врангеля, очистили от него юг Украины и первыми ворвались вглубь Крыма, перейдя пролив Сиваш и зайдя в тыл Перекопу» [Там же, с.257]. Как и В.М. Волин, П.А. Аршинов придерживается мнения, что махновское движение «заботилось» о революции, поддерживая институты самоуправления на территории и защищая их от любого правительства (и «белого», и «красного»). Он также отмечает, что «махновщина и большевизм – два антипода» [Там же].
Тогда что же заставило Н.И. Махно пойти на соглашение с большевиками? Прагматика войны. Угроза со стороны контрреволюционных армейских формирований «белых» виделась Н.И. Махно большим из зол. Последующее предательство[14] со стороны большевиков в 1920 г. предугадать, конечно, было возможно, но всё же существовала надежда на социальную революцию, на силы крестьянского и рабочего восстания против порядков, которые большевики устанавливали уже с 1918 г. на подвластных им территориях. Однако, как показала история, большевики лишь воспользовались руками анархистов для захвата Крыма, а в последующем, удержав свою систему управления в городах и сёлах, уничтожили и «махновское» движение.
Серия воспоминаний самого Н.И. Махно выходила во Франции в трёх частях. Первая книга увидела свет в 1929 г. и называлась «Русская революция на Украине (от марта 1917 года по апрель 1918 года)» [Махно 1929]. Вторая и третья книги «Под ударами контр-революции (Апрель–июнь 1918 г.)» [Махно1936] и «Украинская революция: (Июль–декабрь 1918 г.)» [Махно 1937] появилась на книжных прилавках уже после смерти «батьки»[15]) в 1936-1937 гг. Редактированием двух последних частей текста Н.И. Махно (а также написанием предисловия) занимался В.М. Волин. В отечественной традиции тактический гений Н.И. Махно исследовался многократно. Упомянем здесь хотя бы две важнейшие по этой теме монографиии А. Скирды «Нестор Махно : Казак свободы (1888-1934) : Гражданская война и Борьба за вольные советы на Украине, 1917-1921» [Скирда 2001] и А.В. Шубина «Махно и его время: О Великой революции и Гражданской войне 1917-1922 гг. в России и на Украине» [Шубин 2022]. Благодаря тому, что феномен «махновщины» с недавнего времени стал ещё и предметом эпистемологического и феноменологического исследования [Рахманинова 2020], мы в праве позволить сделать несколько философских комментариев к указанным выше мемуарным работам Н.И. Махно.
«Батько» парадоксальным образом вычёркивает себя в качестве уникального субъекта Гражданской войны. Ни в одном из его очерков мы не видим, чтобы глава повстанческой армии каким-либо образом проявлял черты «вождизма» и даже лидерства. Военные действия репрезентируются глазами крестьянина (а не идеолога повстанчества), который наравне с другими участвует в коллективной борьбе за народную свободу. Мемуарный жанр, вероятно, не предполагает какой-либо обязательной структуры повествования. В случае же с Н.И. Махно мы вообще сталкиваемся с бергсонианским «потоком жизни» – и в этом мы солидарны с точкой зрения М.Д. Рахманиновой [Там же]. Текст «батьки» – не просто импрессионистские зарисовки о революции и войне, а очень удачная попытка воссоздать индивидуальное переживание жизни, когда темп времени то ускоряется, то замедляется вновь. Это удивительно, ведь речь идёт не о рядовом солдате, а о командующем целой армии!
Однако в русской анархистской диаспоре это положительное качество текста Н.И. Махно видеть не хотели. В.М. Волин писал: «Я очень сожалею о том, что личный конфликт с Нестором Махно помешал мне проредактировать первый том его воспоминаний, вышедший еще при жизни автора. Отсутствие опытной редакторской руки отразилось неблагоприятно на этой первой книжке» [Волин 1929]. Это объяснимо: от лидера повстанческой армии Украины ждали какого-то аналога «Очерков русской смуты» А.И. Деникина [Деникин 1921-1926], систематизированного изложения событий глазами военного, человека дисциплины и строго нрава.
Н.И. Махно не стеснялся своей сентиментальности и более того – хотел показать душевную ранимость своих товарищей: «Это мое состояние расчувствованности, от которого я, став во главе отрядов, все время старался быть свободным, — настолько сдавило меня, что я чуть было не заплакал по примеру товарища Щуся и других повстанцев» [Махно 2013]. Он подчёркивал, что во многих ситуациях он не мог «заглушить эту душевную боль», что многие его солдаты «плакали» [Махно 2013, с.184]. Война для «махновцев» в мемуарных очерках «батьки» разворачивается как катализатор внутренней душевной трагедии, когда борьба за свободу оказывается настолько тяжела, что никакая внутренняя и внешняя дисциплина неспособна обуздать важнейший источник жизни человека – эмпатию. Вместе с тем революционная аскеза оказывается тем самым системообразующим элементом душевной протестной организации Н.И. Махно как личности. Специфический образ философствующего повстанца (то ли киника, то ли стоика 1920 гг.) рисует литератор и историк В.Я. Голованов: «Махно был повстанцем – у него могло ничего не остаться, кроме степи и неба, он мог спать в тачанке или на голой земле – и продолжать сопротивляться. Его можно было только уничтожить» [Голованов 2013].
Э. Гольдман и А. Беркман после Москвы и Петрограда проложили свой путь на Юг – в сторону Киева и Одессы. Там, завершив своё исследование социальной жизни и узнав о масштабах еврейских погромов, они пришли к выводу, что пока сама власть не будет уничтожена, то антисемитизм (как и другая форма этнофобии) будет царствовать и дальше [Goldman 1924, p.1-3]. В Брянске, в конце 1920 г., Э. Гольдман обратила внимание, что городские стены были оклеены плакатами, в которых говорилось, что «махновцы» и большевики являются союзниками в борьбе против контрреволюции и армии П.Н. Врангеля. Это сильно контрастировало с началом 1920 г., когда во всех городах, подвластных большевистскому правительству, говорилось о том, что анархисты являются представителями криминалитета, а сам Н.И. Махно – лишь главарь очередной «банды» [Ibid, p.7-10]. К сожалению, во время Гражданской войны Э. Гольдман и А. Беркман так и не смогли повидаться с главой повстанческой армии Украины[16]. Русско-американские анархисты просто не смогли найти поезд, который шёл бы дальше, в сторону украинских повстанцев. Красноармейцы сообщили им, что линия фронта находится очень близко. Гражданских пускать запрещено [Ibid, p.11-12]. В своём неопубликованном дневнике «Diary. Russia. 1919–1921» А. Беркман замечает, что их главной целью был Харьков («route to Kharkov») и организация «Набат» и что им хотелось осуществить диалог между украинскими анархистами и Москвой [Berkman 1919–1922, p.61-65]. Не найдя выхода из ситуации, им пришлось вернуться в столицу. Несмотря на то что встреча с членами «Набат» не произошла, А. Беркман составил подробную дорожную карту их с Э. Гольдман путешествия. По сути, это подробная картография Гражданской войны, которая требует сейчас отдельного исторического исследования.
В 1921 г. происходит одно из важнейших событий в истории сопротивления свободных «левых» сил этатизму большевистского правительства – Кронштадтское восстание. Несмотря на то что революционный Кронштадт в то время представлял из себя союз совершенно разных политических сил (левых эсеров, максималистов и т.д.), важнейшую идейную роль в нём сыграли именно анархисты. Согласно книге анархо-синдикалиста Е.З. Ярчука[17] «Кронштадт в русской революции» [Ярчук 1923], сами принципы организации боевых отрядов во многом согласовывались с тем, что совсем недавно делали «махновцы» – низовое самоуправление, выборность командиров, отсутствие какой-либо идеологической дисциплины и т.д. Это подтверждается и в книге А. Беркмана «Die Kronstadt rebellion» [Berkman 1923], для которого кронштадтские события завершают и Гражданскую войну, и русскую революцию. И для E.З. Ярчука, и для А. Беркмана всё это было т.н. «третьей революцией», последней финальной стадией борьбы между «казарменной» и безгосударственной формами коммунизма. «А что мог делать Кронштадт? Вольный одинокий Кронштадт, располагавший ограниченной силой борцов, которые, заняв свои боевые посты, разбросанные по многочисленным фортам, бессменно, денно и нощно парировали удары врага? Он стойко встречал и отражал врага; голодный, питавшийся фунтом овса или полфунтом хлеба да крошкой консервов, изнуряемый беспрестанными сражениями, он жил надеждой на рабоче-красноармейское восстание в Петрограде, Москве и т.д., возвещавшие, как ему казалось, начало III-й Революции», — писал Е.З. Ярчук в 1925 г после своей депортации из России [Ярчук 1923, с.60].
Линкор «Петропавловск» во время Кронштадского восстания
Эмигрантская анархистская пресса хотя и писала о Гражданской войне, но воспринимала это событие в ряду других, помещая на первую полосу материалы, связанные с Европой, США и Канадой, но никак не с Россией. «Доходящие до нас сведения из России нередко указывают нам на то, что в России свирепствует Красная реакция, что эта Красная реакция не менее тёмной реакции отражается на революционных элементах», — пишет некто А.Л. в анархо-коммунистическом журнале «Волна»[18] в 1920 г. [А.Л. 1920]. Нет ни слова о «махновщине» и «чёрной гвардии» в Москве. Более того, в про-анархистской газете «Голос труженика», периодическом издании Русской секции «Индустриальных рабочих мира», 9 июля 1921 г. русским эмигрантам сообщили: «28 мая в Петроградский порт прибыл первый иностранный пароход из Англии с грузом селёдок весом в 6000 тонн. Первый пароход из заграницы был встречен приветствием со стороны русских матросов в Кронштадте» [Восстановление 1921]. Это после подавления Кронштадтского восстания весной 1921 г.! Русская анархистская эмиграция, следившая за событиями в России в годы Гражданской войны, имела общее представление о конфликтах между большевиками и анархистами [C. 1920], о чём свидетельствуют некоторые публикации, но абсолютно не представляла себе степень жестокости этих конфликтов.
Вплоть до 1922 г., то есть до масштабной эмиграции анархистов из России, тех анархистов, которые воочию видели реалии Гражданской войны, тональность анархистской печати в русскоязычной диаспоре не менялась. Лишь начиная с очерка Г.П. Максимова «За что и как большевики изгнали анархистов из России? (К освещению положения анархистов в России)»[Максимов 1922] и первых публикаций П.А. Аршинова и Н.И. Махно в «Анархическом вестнике» [Аршинов 1923b, Махно 1923], русская рабочая диаспора узнала о «красном терроре», направленном в сторону анархистов, которые, по мысли сотрудников эмигрантских газет, не могли стать военными противниками большевиков. Допускалась мысль, что могут быть политические разногласия между двумя политическими силами, допускалась мысль, что могут быть даже репрессии, но точно не допускалась мысль, что эти самые разногласия могут обернуться в форму масштабного военного противоборства, ведь и те, и другие силы боролись за революцию, а не против неё, за идеалы свободы, равенства и братства, а не против них.
Анархисты, пережившие Гражданскую войну и спасшиеся от большевистского террора в Европе, вероятно, в прошлом не должны были бы иметь с Красной армией ничего общего. Однако анархисты не просто заключали союзы с красноармейцами (Н.И. Махно и П.Е. Дыбенко), но иногда даже воевали в их боевых частях. Например, анархо-синдикалист Г.П. Максимов в первые годы Гражданской войны воевал именно на стороне Красной армии. Вот как это многословно описывает М. Гудель: «…в 1919-ом году он был в рядах Красной Армии и с революционным рвением боролся против контрреволюции, но, когда его часть была вызвана на усмирение украинских крестьян, Максимов, узнав о назначении, заявил начальнику своей части: “Красная Армия организована для борьбы против врагов русского народа, а не против крестьян и рабочих, усмирять крестьян я не пойду”. Он прекрасно сознавал значение и последствия этого протеста. Ему было известно, что в Красной Армии, как и во всякой другой, за отказ повиноваться и выполнить приказ грозит суровое наказание. Ему также было известно, что начальник части имеет огромные права и может расстрелять его без всякого суда. Он знал последствия протеста и все-таки выразил его. Он действовал так потому, что знал, был убежден, что подавление и обезоруживание революционных крестьян - это один из опасных для революции шагов правительства. Он не хотел быть участником этого преступления» [Гудель 1950, c.21]. Г.П. Максимова действительно приговорили к расстрелу, однако его помиловали благодаря усилиям Всероссийского Союза рабочих-металлистов [Герасимов 2017].
В эмиграции русский анархо-синдикалист сплотил вокруг себя наиболее активных и талантливых публицистов с анархистскими взглядами из среды русской рабочей диаспоры США и Канады (И. Данилюк, М. Гудель и др.). Вместе они издавали журнал «Дело труда – Пробуждение», а в годы Второй мировой войны придерживались идеи «революционного оборончества» (приветствуя победы Красной армии как армии трудящихся, при этом критикуя комиссаров как «контрреволюционеров»).
Главным же предметом рефлексии Г.П. Максимова всю жизнь были большевистский террор и Гражданская война в России. В своём монументальном труде «The guillotine at work. Twenty years of terror in Russia» [Maximov 1940] он пытается не только осмыслить феномен политических репрессий на фоне вооружённых конфликтов между разными идейными группами, но и выявить причины «красного террора». С точки зрения Г.П. Максимова, Гражданская война была нужна, прежде всего, большевикам и конкретно Ленину. И именно Ленин является в конечном счёте ответственным за смерти людей: «Гражданская война, разрушение народного хозяйства, океаны крови, миллионы людей, погибших от голода или павших на полях сражений – за всё это ответственен Ленин и его партия»[19] [Maximov 1940, p.32]. Б. Наулин (Nowlin), американский исследователь творчества Г.П. Максимова, замечает, что в своей книге русский анархо-синдикалист вовсе не отрицает террор со стороны «белых». Однако именно Ленин сделал всё, чтобы обострить конфликт между революционными и контрреволюционными силами. Зачем? Б. Наулин полагает, что мысль Г.П. Максимова вполне понятна и прозрачна: для того, чтобы война уничтожила не только возможную реставрацию Российской империи, но и революционное движение, которое по своей природе не может подчиняться никакому правительству, даже если оно объявляет себя революционным [Nowlin 2013, p.5-6].
Кронштадтские матросы. 1917 г.
Не самую последнюю роль в оценках Гражданской войны для анархистов-эмигрантов сыграли и их философские убеждения. В США и Европе в 1920–1930 гг. было всего два крупных журнала, которые действительно влияли на настроения русской анархистской диаспоры: «Дело труда» и «Пробуждение». Первый журнал был основан Н.И. Махно и П.А. Аршиновым (в последующем его возглавил Г.П. Максимов). С социально-философской точки зрения, «Дело труда» воспроизводил идейные установки М.А. Бакунина и П.А. Кропоткина. Второй, «Пробуждение», был основан Е.З. Долининым и М.И. Рубежаниным, тесно сотрудничавшими с мистическими анархистами в СССР – А.А. Карелиным и А.А. Солоновичем. В первом случае мы имеем дело с классическим анархо-коллективизмом/анархо-коммунизмом, во втором – с нетривиальным анархо-мистическим учением, которое подразумевает ревизионистское отношение к классическому наследию М.А. Бакунина и П.А. Кропоткина, а также настаивает на радикальной инклюзии – общем гуманистическом дискурсе, благодаря которому концепция классовой борьбы отчасти уступает место идее солидарности людей с разными взглядами и убеждениями [О наших задачах 1927].
Рассуждая о природе насилия, М.И. Рубежанин сознательно не даёт оценку тому, кто же всё-таки виноват в массовом терроре: «И опять-таки кровожадность эта есть не что иное, как наследие и приёмы, сложившиеся в период гражданской войны. Обе стороны в этой войне были беспощадны, резали друг друга» [Рубежанин 1927]. Речь идёт не о сложной системе, где есть большевики, есть анархисты и есть разные группы «белых армий». Есть те, кто выступает за революцию, и есть те, кто выступает против неё. Сама жестокость – априорное свойство Гражданской войны. Говорить о нравственных оценках (как это делал Г.П. Максимов) совершенно невозможно. Это расходится с позицией журнала «Дело труда», для которого война носила классовый характер и для которого большевики не выражали идеи трудящихся, а говорили от их лица в целях захвата власти [Аршинов 1925]. И оценивать их действия не просто можно, но и нужно (как и в случае с «белыми армиями»).
Чем можно объяснить такую разницу во взглядах? «Пробуждение» – результат деятельности анархистов, которые не имели отношения ни к «чёрной гвардии», ни к махновщине. Они не принимали участие в военных действиях. Они не собирали эмпирический материал для последующего исследования (как Э. Гольдман и А. Беркман). Они слабо интересовались ходом боевых действий анархистов. Взгляд сотрудников «Пробуждения» на Гражданскую войну в России отстранённо-философский, не предполагающий какой-либо масштабной ревизии событий, а потому для них допускается понимание этой трагедии вне моральных оценок. На этом фоне те, кто писал для «Дела труда» (Н.И. Махно, П.А. Аршинов, А. Беркман, Э. Гольдман, Г.П. Максимов), – люди с совершенной иной исследовательской оптикой. Для них история Гражданская войны – это сама их жизнь в темпоральной плоскости борьбы за идеалы свободы, равенства и братства.
Кронштадские матросы во время Русской революции
Военно-политические конфликты, которые происходили на территории бывшей Российской империи, воспринимались разными группами анархистов-эмигрантов в разном свете. Характер участия и степень вовлечённости в эти страшные события определял очень многое: и угол зрения (военно-повстанческий, как у Н.И. Махно, или журналистский, как у Э. Гольдман), и уровень заинтересованности (сильный, как у Г.П. Максимова, или слабый, как у сотрудников журнала «Волна»), и даже историко-философскую интерпретацию (внеморальную, как у сотрудников журнала «Пробуждение», и социально-нравственную, как у авторов, писавших для «Дела труда»). Вместе с тем все без исключения сходились в том, что Гражданская война являлась кровавым продолжением российской революции, и что без понимания революции, без понимания, ради чего происходили восстания по всей территории России, понять Гражданскую войну невозможно. Анархисты воспринимали крушение Российской империи как начало мирового «революционного пожара», как шанс построить безгосударственное свободное общество. На первых этапах Гражданской войны они воспринимали большевиков как временных союзников (этим объясняется, почему им удавалось осуществлять захват домов в Москве и даже вместе с большевиками воевать против «белого движения»). Однако в дальнейшем эта иллюзия стремительно исчезала. Кровавая расправа над «кронштадтцами» весной 1921 г. показала, что большевистское правительство не терпит никаких союзнических договорённостей – только интеграцию в монолитное военно-политическое тело Красной армии. Темп Гражданской войны был настолько быстрым, что только в эмиграции анархисты получили возможность предаться рефлексии и понять природу своих ошибок, чтобы передать полученный опыт другим анархистам – в Испании, в Германии, во Франции, в США и Канаде и даже Аргентине.
Источники и литература
А.Л. 1920 – А.Л. Рабоче-крестьянское правительство // Волна. 1920. №6. С.10.
Аршинов 1925 – Аршинов П.А. Современная эпоха и задачи трудящихся // Дело труда. 1925.№1. С.1-2.
Аршинов 1923a – Аршинов П.А. История махновского движения (1918–1921 гг.). Берлин: Издание Группы русских анархистов Германии. 1923. 261 с.
Аршинов 1923b – Аршинов П.А. На переломе // Анархический вестник. 1923. №1–4. С.9-13;
Волин 1919 – Волин В.М. Революция и анархизм (сборник статей). Харьков: Издательство конференции «Набат». 1919. 132 с.
Волин 1929 – Волин В.М. Предисловие / Махно Н.И. Русская революция на Украине (от марта 1917 года по апрель 1918 года). Париж: Издание Федерации анархо-коммунистических групп Северной Америки и Канады. 1929. 212 с. C.3
Волин 2005 – Волин В.М. Неизвестная революция 1917-1921 / Пер. с фр. Ю. В. Гусевой. М.: Праксис. 2005. 606 с.
Восстановление 1921 – Восстановление экономической жизни в Советской России // Голос труженика. 1921. №155. С.1.
Герасимов 2017 – Герасимов Н.И. Г.П. Максимов и история русской анархистской эмиграции // Ежегодник Дома русского зарубежья 2016. 2017. С.93-120.
Голованов 2013 – Голованов В.Я. Нестор Махно. М.: Молодая гвардия. Серия «ЖЗЛ». 2013. 496 c.
Горелик 1922 – Горелик А. Анархисты в российской революции. Б.м.: Издание рабочей издательской группы в Аргентине. 1922. 63 с.
Горлин 1918 – Гордин А.Л. К перевыборам советов // Анархия. 1918. №.38. С.1
Гудель 1950 – Гудель М. Человек, живший по своим убеждениям // Дело Труда – Пробуждение. 1950. № 33. С.20-22.
Деникин 1921–1926 – Деникин А.И. Очерки русской смуты: [В 5-ти т.]. Париж; Берлин: Слово. 1921–1926.
Ермаков, Талеров 2007 – Ермаков В.Д., Талеров П.И. Анархизм в истории России: от истоков к современности: библиографический словарь-справочник. Спб.: Соларт, 2007. 724 с. Комментарий Анатолия Дубовика: «Считаю нужным отметить, что в указанном библиографическом словаре-справочнике часть, посвященная периодике российских анархистов (не только эмигрантской), принадлежит моему авторству, что составители справочника Ермаков и Талеров не сочли нужным как бы то ни было отметить. За их подписью опубликован чужой текст, к которому они не имеют никакого отношения, – в нем даже допущенные мной ошибки остались неисправленными».
Канев 1987 – Канев С.Н. Революция и анархизм. Из истории борьбы революционных демократов и большевиков против анархизма (1840–1917). М.: Мысль. 1987. 327 с.
Максимов 1922 – Максимов Г.П. За что и как большевики изгнали анархистов из России? (К освещению положения анархистов в России). Штеттин: Издание анархо-коммунистической группы. 1922. 32 с.
Махно 1923 – Махно Н.И. Записки Нестора Махно // // Анархический вестник. 1923. №1–4. C.13-16
Махно 1929 – Махно Н.И. Русская революция на Украине (от марта 1917 года по апрель 1918 года). Париж: Издание Федерации анархо-коммунистических групп Северной Америки и Канады. 1929. 212 с.
Махно 1936 – Махно Н.И. Под ударами контр-революции (Апрель–июнь 1918 г.). Париж: Издание Федерации анархо-коммунистических групп Северной Америки и Канады. 1936. 162 с.
Махно 1937 – Махно Н.И. Украинская революция: (Июль–декабрь 1918 г.) Париж: Издание Федерации анархо-коммунистических групп Северной Америки и Канады. 1937. 183 с.
Махно 2013 – Махно Н.И. Азбука анархиста. Воспоминания. М.: ПРОЗАиК, 2013. 496 с.
О наших задачах 1927 – О наших задачах // Пробуждение. 1927. №1. С.1.
Подшивалов 2015 – Подшивалов И.Ю. Анархия в Сибири. М.: Common place. 2015. 304 с.
Рахманинова 2020 – Рахманинова М. Д. Махновщина как эпистемологически значимый феномен // Полилог/Polylogos. 2020. T. 4. № 2. Рахманинова М. Д. Махновщина как эпистемологически значимый феномен // Полилог/Polylogos. 2020. T. 4. № 2. [Дата обращения: 18.11.2022].
Рубежанин 1923 – Рубежанин М.И. Итоги русской революции // Пробуждение. 1927. №4. С.1-10.
Рублёв 2020 – Рублёв Д.И. Чёрная гвардия. Московская Федерация Анархистских групп в 1917–1918 гг. М.: Common place. 2020. 704 c.
С. 1920 – С. Защитникам диктатуры пролетариата // Волна. 1920. №1. С.15-16.
Скирда 2001 – Скирда А. Нестор Махно : Казак свободы (1888-1934) : Гражданская война и Борьба за вольные советы на Украине, 1917-1921. Париж: Громада, 2001. 349 с.
Шубин 2022 – Шубин А.В. Махно и его время: О Великой революции и Гражданской войне 1917—1922 гг. в России и на Украине. М.: URSS. 2022. 320 c.
Ярчук 1923 – Ярчук Е.З. Кронштадт в русской революции. Нью-Йорк: Издание Исполнительного Комитета Профессиональных Союзов. 1923. 64 с.
Berkman 1919–1922 – Berkman A. Diary. Russia. 1919-1921. International Institute of Social History. Alexander Berkman Papers. ARCH00040.2. Inv.n.2. 1919–1922. Ber
Berkman 1923 – Berkman A. Die Kronstadt rebellion. Mit einer geographischen Karte von Kronstadt und der Abbildung einer Seite der Kronstädter «Izvestia». Berlin: Verlag «Der syndikalist». 1923. 43 p.
Berkman 1935 – Berkman A. Nestor Makhno. The Man Who saved the bolsheviki. International Institute of Social History. Alexander Berkman Papers. Arch.00040.221. Inv.n.221. 1935. 39 p.
Goldman 1923 – Goldman E. My Disillusionment in Russia. New York: Doubleday, Page & Company. 1923. 242 p.
Goldman 1924 – Goldman E. My further disillusionment in Russia. New York: Doubleday, Page & Company. 1924. 178 p.
Maximov 1940 – Maximov G.P. The guillotine at work. Twenty years of terror in Russia. Chicago: The Chicago section of the Alexander Berkman fund. 1940. 633 p.
Nowlin 2013 – Nowlin B. Introduction / Maximov G.P. The guillotine at work. Twenty years of terror in Russia. Third edition. Vol.1. Hastings: Christie Books. 2013. 235 p. P. 3-11.
Voline 1947 – Voline V. La Révolution inconnue 1917-1921. Paris: Les Amis de Voline, 1947. 690 p.
Woodcock 1962 – Woodcock G. Anarchism, A History Of Libertarian Ideas And Movements. New York: World Publishing Company. 1962. 504 p.
Примечания
1. Примечательно, что на миф о «бандитизме» русских анархистов обращает внимание и британский историк Дж.Вудкок (Woodcock): «Communist intolerance, should have been the most violent in his justification not merely of the political suppression but also of the physical liquidation of his anarchist opponents, whom he habitually described as «bandits.»» [Woodcock 1962, p.417].
2. Подробно об этом об этом писал И.Ю. Подшивалов в книге «Анархия в Сибири» [Подшивалов 2015].
3, 11, 17. Выслан из РСФСР в Германию в 1922 г.
4. Эмигрировал из РСФСР в Германию в 1921 г.
5. Прибыла на «Советском ковчеге» из США в РСФСР в 1919 г. Эмигрировала из РСФСР в Германию в 1921 г.
6. Прибыл на «Советском ковчеге» из США в РСФСР в 1919 г. Эмигрировал из РСФСР в Германию в 1921 г.
7. Эмигрировал из Российской империи в 1910 г.
8. В 13 лет вместе с семьёй эмигрировала во Францию в 1884 г.
9. См. например Максимов Г.П «За что и как большевики изгнали анархистов из России? (К освещению положения анархистов в России)» [Максимов 1922].
10. Эмигрировал из СССР в США в 1926 г.
12. В годы Гражданской войны В.М. Волин издал несколько сборников своих статей по теории анархизма, к лучшим из которых мы справедливо относим «Революция и анархизм (сборник статей)» [Волин 1919].
13. В.М. Волин закончил работу над книгой незадолго до смерти в 1940 г. в Марселе. Текст впервые был издан лишь в 1947 г. в Париже на французском языке [Voline 1947].
14. После захвата Крыма (во многом силами «махновцев») большевики ощутили, что «контрреволюция» более не представляет собой военную угрозу, а значит пришло время уничтожить политических конкурентов. Даже если они тоже выступают за свободное коммунистическое общество. Большевистское правительство объявило о том, что анархисты обязаны «разоружиться» и распустить свои отряды. Н.И. Махно воспринял это как объявление войны со стороны «красных». Последующая война «махновцев» с большевиками длилась до лета 1921 г.
15. Н.И. Махно умер в 1934 г. вскоре после того, как П.А. Аршинов покинул Францию, вернулся в СССР и встал на сторону большевиков (расстрелян в 1938 г.)
16. Встреча А. Беркмана и Н.И. Махно впервые состоялась в Берлине в 1925 г. В последующем А. Беркман приступил к написанию книги о лидере «махновцев», которую он озаглавил «Nestor Makhno. The Man Who saved the bolsheviki». К сожалению, до нас дошёл лишь черновик этой книги (в разных машинописных копиях и в разной редакции), который хранится в Архиве Международного института социальной истории в Амстердаме [Berkman 1935].
18. С января 1921 г. журнал возглавил Л. Липоткин, однако есть основания полагать, что с «Волной» он начал сотрудничать намного раньше, с 1920 г. [Ермаков, Талеров 2007, c.704].
19. В англоязычном оригинале это звучит так: «Civil War, for the destruction of the national economy, for oceans of blood, for millions of people who perished from hunger or fell on the battlefields—that the responsibility for all that falls upon Lenin and his party». [Maximov 1940, p.32].
Добавить комментарий