Нью-Йорк и Оккупай
Вот у нас в России с уважением относятся ко всему западному. В мире доминируют английский язык и американский доллар, а значит, по-прежнему правят бал англо-американские ценности. Поразмышляв, что бы мне тоже тамошнего зауважать, я выбрал политический активизм и поехал в Нью-Йорк на разведку.
С удивлением обнаружил, что в таком огромном мегаполисе всего два-три центра активистского искусства, не больше. В первом из них, куда я заглянул, Bluestockings, была презентация книги историков Пола и Карен Эврич «Саша и Эмма: Анархистская одиссея Александра Беркмана и Эммы Голдман» - про любовь двух знаменитых анархистов. Справа от меня уселся человек с особо интеллектуальной внешностью и давай спрашивать милую докладчицу Карен: «А кто такой Гувер? (имелся в виду директор ФБР Джон Эдгар Гувер, сыгравший немалую роль в депортации Беркмана и Голдман из США). А кто такой Фрик? (бизнесмен Генри Клэй Фрик, которого пытался убить Беркман, за что получил 22 года лишения свободы). А кто был президентом США?». Так как он все время перебивал и слушать мешал, пришлось мне удалиться.
Поспешил я на следующее мероприятие – активистский спектакль театра «Оккупай сцену», еще одной такой же, как и «Оккупай музеи», отпочковавшейся от движения «Оккупай» инициативы. Про театр я ничего не знал, а в «Оккупай музеи» успел разочароваться еще раньше. Начинали они неплохо – захватывали музеи и галереи, выпустили манифест, в котором говорилось: «Мы больше не позволим втягивать нас обманом в признание коррумпированной иерархической системы, основанной на ложной редкости и пропаганде абсурдного величия одного индивидуального гения над другим человеком ради материальной выгоды самой элитарной из элит. За последние десять лет и более, художники и любители искусства стали жертвами интенсивной коммерциализации и кооптации искусства. Мы считаем, что искусство – для всех, всех классов, культур и общин. Мы верим, что движение «Оккупай музеи» будет пробуждать осознание, что искусство может объединять людей, а не делить их на части, как в мире искусства происходит в нынешнее время. В последнее время мы стали свидетелями абсолютного уравнивания искусства и капитала. Члены советов музеев сооружают выставки живых или мертвых художников, которых они коллекционируют, как пачки упакованных банкнот. Музейные выставки предназначены для того, чтобы вздувать цены на рынках. Широкое признание культурной власти ведущих музеев превратило эти любимые институции в коррумпированные рейтинговые агентства и инвестиционные банковские дома – закрепляя их власть и санкционирование слабого корпоративного искусства и мошеннических сделок. За последние несколько десятилетий голоса инакомыслия были подавлены страшной атмосферой выживания и тайной политикой больших денег. Если кто-то действительно критиковал институции, поднимал голос об отвратительных вечеринках и невероятно оторванных от жизни аукционах искусства, проходящих в то время, как остальная часть страны страдает и затягивает пояса, то он считался ожесточенным, озлобленным и отстойным. Движение «Оккупай» принесет эпоху нового искусства, истинного эксперимента за рамками узких мерок, установленных рынком».
Но как часто бывает, начали во здравие, а кончили за упокой. То есть начали с захватов, а закончили обычной выставкой во вполне себе институциональном нью-йоркском пространстве Momenta. Проект назывался «Оккупай свой BFF», что отсылало к Bloomberg Family Foundation, одному из спонсоров «Моменты». Текст на стене галереи, написанный на внутренней стороне картонной коробки от пиццы, рассказывал, что созданный в штате Делавэр фонд Блумберга выкачивает из Нью-Йорка потенциальные налоговые поступления и что он представляет собой «частного захватчика государственного сектора; часть тихой корпоративной революции: захвати-это-все механизм для 1 процента населения». По поводу этой выставки один критик писал, что «Оккупай свой BFF» сохранило критическую риторику «Оккупай Уолл-стрит». Но когда группа, основанная на протестах в музеях, сама обустраивается в пространстве «белого куба», очевидно, что меняется характер ее деятельности и месседжа. Радикальный захват сменился знакомым и унылым сочетанием социальной практики и институциональной критики.
Театр «Оккупай сцену» оказался интерактивным. Вначале были разыграны четыре сценки – на тему гомосексуальных отношений, харассмента, учителей и детей, полицейских и чернокожих. Затем каждого из присутствующих заставили выбрать партнера и бить друг друга в ладоши, прыгать, кричать и делать странные движения. Я выбрал своего товарища Васю, и мы вместе с ним до одури прыгали и хлопали друг друга по разным частям тела. Затем все проголосовали за самую понравившуюся сценку – ей оказалась та, где злобные полицейские придираются к чернокожим. Сценку повторили, но уже с участием разогретых зрителей. Как только кому-нибудь из зрителей казалось, что на действия полиции нужно отвечать по-другому, он кричал: «Стоп!», выбегал на сцену и сам оказывался в роли чернокожего. Зрители настолько быстро вживались в роль, что я по-хорошему позавидовал природной американской раскрепощенности. Но мой товарищ Вася меня разочаровал, сообщив, что все эти ребята – скорее всего, засланные казачки, а именно студенты театральных училищ. Не выдержав разочарования, да и с устатку после прыганья и хлопанья, я тут же вышел прочь.
Следующим мероприятием была лекция на площадке Yeslab, организованной звездным дуэтом художников-активистов Yesmen. Йесмены прославились выступлением на BBC от лица компании DOW, где заявили, что компания собирается выплатить 12 миллиардов долларов жертвам Бхопальской катастрофы, в которой была виновна дочерняя компания DOW. После этого акции DOW упали на 2 миллиарда. Также они создали поддельный сайт ВТО, после чего им как настоящим ВТОшникам прислали множество приглашений на международные конференции. Самая, пожалуй, нашумевшая их акция - когда они выпустили почти стотысячным тиражом фейковый номер Нью-Йорк Таймс, в котором были статьи о суде над Джорджем Бушем и окончании войны в Ираке.
Лектор-профессор рассказал, что никакой горизонтализации отношений не бывает и у любого движения есть лидер. Так, движение Оккупай было инициировано редактором журнала Adbusters Кале Ласном, а главным теоретиком его стал антрополог Дэвид Грэбер. С ним тут же ввязался в спор один из слушателей, оказавшийся бывшим британским дипломатом, конвертнувшимся в анархисты. Он сообщил, что лектор не понимает сути анархизма, потому что никто не утверждает, что не должно быть лидеров, но говорится, что каждый может быть лидером. Кроме того, анархизм – это процесс, а не результат. Споры эти ничем не отличались и от наших российских, так что и в этот раз я удалился с некоторым разочарованием в превосходстве западной мысли над отечественной.
Так постепенно дело дошло и до нашей собственной презентации фестиваля «Медиа-удар», на которой я должен был рассказывать о русском политическом искусстве. На презентацию приперлись тот же лектор, Энди Бичлбаум из Йесменов и Авраам Финкельштейн из известной в 80-е группы Gran Fury, прославившейся своими работами на тему СПИДа. Их плакат AIDSgate сейчас висит в Метрополитене в одном зале с творчеством Энди Уорхола и Джеффа Кунса. Вел презентацию важный художник Стив Ламберт, бородатый, лысый и в очках, как и полагается истинному интеллектуалу. Он – один из соредакторов йесменовской Нью-Йорк Таймс, а также создатель уличной Бюджетной галереи и Антирекламного агентства. Я хлебнул для храбрости вискаря из фляжки и собрался выступать, когда краем уха услышал, как Ламберт назвал Энди «морячком». Приглядевшись к шикарному загару Энди, я и вправду озадачился. Вернувшись домой и погуглив, я обнаружил, что Бичлбаум является большим любителем яхтенного спорта. В самом по себе этом нет ничего плохого, но все-таки может ли желать истинных общественных изменений загорелый яхтсмен, преподающий в элитной школе дизайна Парсонс и продавший свой фильм на телеканал HBO за 400000 долларов? Не один ли он из тех людей, про которых Жижек сказал, что они говорят об изменениях, потому что никаких изменений не хотят?
В принципе, ко всей этой франкофонской институциональной элите я тоже отношусь с большим подозрением, тем более к такому явному жулью, как Лакан и его интерпретаторы Жижек и Бадью, особенно после разоблачительной книги Сокала и Брикмона «Интеллектуальные уловки. Критика современной философии постмодерна». Впрочем, книга эта большого успеха не имела и никак позиции французов не поколебала, просто потому что, чтоб ее одолеть, нужно прослушать хотя бы один-два курса высшей математики. Но прогрессивная нью-йоркская галерея Мигель Абрё, где рулит жена моего товарища Каталы, проводит у себя лакановские чтения, на которых выступают как раз Жижек и Бадью. И одна из последних лекций Бадью оказалась достаточно полезной. В ней он сформулировал четыре правила истинно активистского искусства. Вот они: это искусство должно быть в связи с местными протестными движениями; оно должно разрабатывать мощную идеологическую базу; оно должно быть авангардным по форме; оно должно совмещать в себе три предыдущих пункта.
Мексика и ASARO
Убедившись в отсутствии всего этого в Нью-Йорке, в поисках настоящего активистского искусства я поспешил на юг, в Мексику. Не знаю, как с остальными пунктами, но хотя бы с первым там оказалось все в порядке. Народное и протестное искусство в Мехико едины и неразделимы, и сливаются в какой-то веселый, яркий и цветастый клубок. Улицы забиты граффити, постерами и народными скульптурами, среди которых выделяются смешные фигуры невиданных зверей из папье-маше. Они воспроизводят в гигантском масштабе маленькие алебрихес – популярные фигурки животных, комбинированных из несовместимых существ типа стрекозы и обезьяны.
Мой товарищ, профессор математики, познакомил меня с творчеством политического художника Мешиака, которого он коллекционирует. Бережно извлек из шкафа и предъявил картинку, на которой двое мужчин задорно кромсают друг друга ножами. Я одобрительно кивнул головой: «Вот оно, подлинное искусство, по-настоящему близкое к жизни!»
Утром следующего дня я выпил восьмидесятиградусного мескаля на могиле Троцкого с его внучатым племянником, закусил кузнечиками и отправился еще дальше на юг, в Оахаку. Там я побывал в художественной мастерской самого знаменитого из нынешних мексиканских художников Франсиско Толедо. В этой католической стране выставки Толедо проходят повсеместно, тогда как у нас его давно бы привлекли как минимум статьям по пяти. На картинах Толедо все, кому не лень, испражняются под мексиканскими флагами, Пресвятая Дева спасает президента Хуареса от кузнечиков, совокупляются друг с другом скелетики и мужчины с мордами котов, а черепаха насилует жабу. Толедо переделал ткацкую фабрику в одной из горных оахакских деревень в музей искусства и фабрику бумаги. Здесь готовят бумагу из грушеобразных плодов сейбы, потом ручным способом печатают рисунки Толедо и других художников на бумажных воздушных змеях и просто постерах. Некоторые из них подписаны самим маэстро и его товарищами, а некоторые нет, и те, что подписаны, разумеется, подороже, а те, что нет, практически задаром расходятся по многочисленным галереям Оахаки и доходят до самой столицы.
В штате Оахака больше половины населения индейцы, некоторые деревни никогда не были колонизированы, и здесь до сих пор говорят только на индейских языках, а шаманы проводят ритуалы с марихуаной и грибами. В деревнях сильны туземные анархистские традиции, и в свое время десятки местных общин объединились в автономную группу CIPO-RFM (Совет коренных народов Оахаки имени Рикардо Флорес Магона, известного мексиканского анархиста, тоже уроженца Оахаки).
А в 2006 году в городе вспыхнуло восстание, и горожане, изгнав правительственные организации, образовали Народную ассамблею и почти полгода удерживали город в своих руках. Художники-граффитисты, в свою очередь, объединились в ASARO (Ассамблею революционных художников Оахаки). Идейно более радикальные, чем их знаменитые предшественники, тематически они испытали на себе влияние Посады, Сикейроса, Ороско, Риверы и Толедо. С именем Хосе Гуадалупе Посады, прославившегося сатирическими изображениями скелетов, ассоциируется соединение социального искусства и символики популярного в Мексике праздника День мертвых. Этот праздник восходит к ацтекскому почитанию богини смерти Миктлансиуатль, впоследствии абсорбированному христианством.
Писатель Питер Гелдерлоос приводит примеры сотрудничества художников с активистами во время восстания. В День мертвых художники украсили улицы традиционными тапетес — цветными фресками, нанесенными с помощью песка, мела и цветов, но на этот раз тапетес содержали послания сопротивления и надежды или изображали имена и лица всех убитых во время восстания людей. Они также посвятили традиционные скульптуры в виде скелетов и алтари каждому убитому полицией и полувоенными формированиями. Как это ни странно звучит, День мертвых в тот раз был полон жизни, как никогда.
Сейчас художники группы ASARO открыли собственное пространство Espasio Sapata, в котором проводят воркшопы и читают лекции. Вообще активистских центров в маленькой Оахаке больше, чем в огромном Нью-Йорке. В этих центрах собираются люди на жаркие дискуссии, а также на просмотр фильмов и концерты, посвященные местному восстанию или восстанию сапатистов в Чьяпасе. В отличие от европейских, где на мероприятия приходят два с половиной интеллектуала, здесь залы набиваются битком. По многим людям видно, что они довольно легко могут перейти от слов к делу. И чувствуется, что новые серьезные события не за горами.
Ильяс Фалькаев
Текст опубликован в жунале "Автоном" №35. Журнал можно купить в независимых книжных магазиназ Москвы и Петербурга или заказать по почте, написав по адресу avtonomjournal@gmail.com (сюда же пишите ваши предложения по текстам и сотрудничеству). Со списком корпунктов "Автонома" в регионах можно ознакомиться здесь.
Полистать новый номер на экране своего компьютера или же скачать его в формате .pdf
