Либертарная конфедерация и цена бочки нефти

Из номера в номер мы освещаем на страницах «Автонома» безумие массового истребления биологической человеческой жизни последних двух декад, порождённое борьбой нескольких международных групп за контроль над энергетическими ресурсами Ближнего Востока. К сожалению, конца-края этим убийственным процессам до сих пор не видно.

Сегодня к очередной войне за нефть вплотную приблизились две самые успешные стороны сирийской гражданской войны – Сирийская арабская армия (далее САА) и курдские Отряды народной самообороны (далее ОНС). Нефтяные месторождения, расположенные вокруг Дейр-эз-Зора в юго-восточной части Сирии, пусть относительно небольшие по запасам и объёмам добычи, служили, тем не менее, основным источником финансирования ИГ, принося до полутора миллионов долларов в сутки (ср. Financial Times от 29 февраля 2016 г.). Сегодня главный вопрос заключается в том, будут ли эти деньги использоваться в дальнейшем для нужд восстановления САР или для развития «либертарно-муниципальной» конфедерации сирийских курдов. Полная военная победа над ИГ отодвигается на второй план.

По состоянию на сегодняшний день (23/09/2017) силы ОНС захватили крупнейший газоперерабатывающий завод восточной Сирии, построенный в своё время американской корпорацией Conoco и прорываются к месторождению аль-Джафра. Ранее это месторождение, так же как и газоперерабатывающий завод Conoco, контролировал Т. Батирашвили («аш-Шишани»), военный министр ИГ. На нем производился сжиженный газ для бытовых нужд местного населения и значительные объёмы сухого газа, использовавшегося для выработки электроэнергии как для регионов, оккупированных ИГ, так и для территорий, находившихся под правительственным контролем. Линия соприкосновения САА и ОНС в настоящий момент проходит на восточном берегу Евфрата в нескольких десятках километров к северу от Дейр-эз-Зора, вблизи от месторождения Дейро, приносившего в казну ИГ свыше девятисот тысяч долларов в месяц согласно Financial Times (ibidem). По некоторым неподтверждённым сообщениям само месторождение уже находится в руках ОНС. Впрочем, это был бы лишь очередной актив средней ценности на балансе ОНС. Эти либертарные войска, уже совершившие внушительные территориальные захваты при мощной и беспорядочной огневой поддержке стран НАТО, записали себе в актив своё первое нефтяное месторождение, аль-Джабса, ещё 9 января 2016 года. Аль-Джабса должна была генерировать до 2,7 миллионов долларов в месяц для ИГ. Учитывая аппетиты ОНС, можно предвидеть в ближайшем будущем кровопролитные столкновения к югу от Дейр-эз-Зора, на иракской границе, где расположены крупнейшие месторождения региона аль-Омар и аль-Танак, на которых добывается самая высококачественная и дорогая нефть. Исходя из конъюнктуры момента, видимо совсем неслучайно публичные заявления отдельных представителей ОНС всё больше начинают походить на вызубренные наизусть методички, полученные прямиком из Лэнгли. Так, главнокомандующий сил безопасности ОНС Дживан Ибрагим в июле заявил, что «Иран представляет гораздо бо́льшую опасность, чем ИГ».

Чем же так опасен этот Иран? Согласно аналитикам из инвестиционного банка Goldman Sachs, Иран (как и Турция) относится к разряду «новейших индустриализированных стран», и, соответственно, нуждается в доступе к новым рынкам сбыта и закреплении старых. Благодаря комбинации нескольких важных факторов – от фактических итогов войны Буша-младшего в Ираке до соглашения о ядерной программе с «шестёркой» при Обаме и военных успехов в альянсе с Россией – эта страна добилась целого ряда стратегических преимуществ и значительно усилила своё региональное и международное влияние. Например, в результате активного вмешательства в сирийскую гражданскую войну и действий своих союзников из «Хезболлы», Иран смог сохранить сирийско-ливанский коридор с прямым выходом к Средиземному морю, который на начальном этапе войны угрожали перерезать мириады отлично вооружённых и щедро оплачиваемых групп. Отбив их, тем самым, Иран завершил фактическое окружение своих региональных соперников с Аравийского полуострова. Хуситы, иранские союзники из Йемена, уже действуют фактически на территории королевства Саудовской Аравии (далее КСА), в провинции Наджран. По сути, это первый со времён Саддама случай вооружённого вторжения в пределы КСА, чьим гарантом территориальной целостности, напомним, согласно дополнению Рейгана к доктрине Картера, являются США. Хуситы пользуются широкой поддержкой местного населения в Наджране, где уже сформировано сепаратистское движение.

Сам по себе не богатый природными ресурсами регион преимущественно заселённый шиитами в этом смысле можно сравнить, если это уместно, с «саудовской Чечнёй», в том смысле, что его отделение от КСА способно стать катализатором эффекта домино с полным развалом страны и выходом из её состава, в первую очередь, преимущественно шиитской Восточной провинции, где сконцентрированы основные нефтяные богатства Ближнего Востока. Баллистические ракеты хуситов в последнее время падают всё ближе к столице КСА, а на днях их лидер Абдул-Малик Аль-Хуси в своём телевизионном выступлении официально предупредил международный офисный планктон из Абу-Даби и Дубая о том, что его движение теперь способно нанести ракетные удары по ОАЭ и рассматривает такую возможность. По его словам, такие удары могли бы стать ответом на массированные бомбардировки гражданского населения Йемена со стороны ВВС КСА и ОАЭ.

Раскол суннитской оси, изначально поддержавшей ИГ, о котором мы писали в 37-м номере «Автонома», начавшись из-за событий в Египте, теперь усугубляется опять же из-за иранского фактора. Турция уже заключила с Ираном фактический военный пакт, условно направленный на противодействие «курдскому сепаратизму». Катар, в котором уже расквартированы турецкие солдаты, неожиданно призвал арабов к сотрудничеству с Ираном, вызвав целую дипломатическую бурю в ближневосточном стакане. Разумеется, таким мелким и амбициозным государствам просто положено держать нос по ветру, к тому же Катар делит с Ираном крупнейшее в мире газовое месторождение. В целом, в нынешней пластичности и текучести тактических альянсов нет ничего удивительного, для нашего анализа эти факты важны лишь тем, что подчёркивают изменение регионального баланса сил и смещение центра тяжести. Ведь в начале своей прокси-войны в Сирии против усиливающегося Ирана пресловутая «суннитская ось» во главе с КСА действовала крайне решительно, даже безоглядно, очевидно полагая, что имеет некий «карт-бланш» от лидеров мирового сообщества. Факты на земле, с полей битв, переломили повальную тенденцию и теперь власть имущие с поразительной гибкостью демонстрируют готовность «переобуться», что не только не составляет для них никакого труда, но и не доставляет им таких же неприятностей как брошенному ими в пекло вечно близорукому «пушечному мясу». Ещё одним региональным игроком, постепенно выходящим из саудовской орбиты, становится Пакистан, который, благодаря многомиллиардному проекту экономического коридора CPEC, призванного обеспечить наиболее скорый доступ к Индийскому океану массовым потокам китайской товарной продукции, готов сменить приоритеты в соответствии с интересами своего нового основного инвестора. Эта страна, играющая ключевую роль в управлении ситуацией с афганским филиалом ИГ и с Талибаном, недавно получила предупреждение от Трампа о том, что может лишиться статуса стратегического союзника США. В свою очередь это может подтолкнуть Пакистан к расширению военного сотрудничества с тактическим иранско-турецким альянсом – помимо прочего, все три страны коренным образом отличаются от аравийских монархий формой правления, основанной на участии гражданского большинства в избирательных процессах, отлаженным механизмом представительной демократии.

В самом Иране у власти в последнее время находятся достаточно умеренные силы, отказавшиеся от экстремистской риторики Ахмадинеджада, считавшего, что Израиля не должно быть на карте и отрицавшего Холокост (благодаря чему он стал кумиром печально известной части бывших «ультралевых» из Франции). Вооружённый конфликт Ирана с Израилем, как с ядерной державой, обладал бы глобальным измерением с губительными для всех сторон последствиями, в чём не могут не отдавать себе отчёта прагматики из руководства нынешнего Ирана, заключившего сделку с «шестёркой». Радикальное крыло иранских политиков, скорее всего, будет и дальше подталкивать руководство страны к поддержке вооружённой борьбы палестинцев, хотя бы ради легитимации потенциального иранского лидерства в исламском мире, но маловероятно, чтобы текущее региональное усиление Ирана существенно изменило динамику управления затяжным палестинско-израильским конфликтом, в который вовлечены все крупнейшие глобальные игроки. Сегодняшний Иран, несмотря на свою мессианскую идеологическую доктрину и теократическое устройство государства, не демонстрирует в своей внешней политике какого-либо агрессивного узкоконфессионального или националистического фанатизма. Об этом говорит хотя бы выбор союзников – от Венесуэлы до России, правопреемницы «малого Сатаны» по Хомейни.

Исходя из вышесказанного можно предположить, что Иран – на месте которого могла оказаться любая другая «новейшая» экономическая сила – если и представляет собой угрозу существующему мировому порядку, то всё-таки пока только как вызов устоявшейся доминирующей роли КСА, и, соответственно, в какой-то мере контролю заокеанских партнёров КСА над глобальным циклом накопления капитала. Собственно основной целью прокси-войны, развязанной нефтедолларовыми монархиями в Сирии было как раз ограничение роста влияния Ирана, который, судя по всему, выходит из неё победителем. Даже американцы и англичане закрывают свои тренировочные лагеря на иорданской границе и потихоньку покидают южную Сирию. В самом деле, мало кто теперь, кроме Дживана Ибрагима, готов на противостояние «иранской угрозе». Мы в свою очередь попробовали непредвзято разобраться, в чём же она может реально заключаться, не упуская впрочем, ни на минуту из вида тот факт, что ИГ, для сравнения, много раз брало и продолжает брать на себя ответственность за истребление тысяч гражданских лиц во всех пяти частях света, как правило, не имеющих никакого отношения ни к несправедливому мировому устройству в целом, ни к дискриминации мусульман в частности. В принципе, если бы Ибрагим обошёлся без сравнений Ирана с ИГ и ограничился бы констатацией столкновения интересов ОНС с иранским проектом, или поддержки ОНС стремления иранских курдов присоединиться к Большому Курдистану, ничего скандального в этом бы не было. Но война, как весьма дорогостоящее удовольствие, цинично диктует свои правила поведения всем участникам в зависимости от того положения, из которого они вынуждены вести свой торг. Своё заявление Ибрагим сделал в интервью саудовской газете «Оказ», словно бы приглашая «частные источники» из ваххабитского королевства перенаправить спонсорские потоки с ИГ на более успешные силы ОНС, которые, судя по заявлению Ибрагима, готовы помимо строительства «либертарно-муниципальной» модели общества в одной отдельно взятой стране выполнять и более важные геополитические задачи. В этом случае, вероятно, ОНС даже оставили бы в покое ИГ, как «менее опасный» или «неопасный» фактор. Возможность нейтралитета между ОНС и ИГ в обмен на финансирование вооружённой борьбы против Ирана и Сирии логически вытекает из заявления Дживана Ибрагима газете «Оказ». Схожий нейтралитет фактически соблюдается между Израилем и анклавом ИГ на сирийско-израильской линии соприкосновения. Очевидно, это связано как раз с тем, что Израиль гораздо более опасен для ИГ, чем ИГ для Израиля. Не исключено, что некая договорённость о таком нейтралитете между ОНС и ИГ уже достигнута – это объяснило бы стремительность и лёгкость, с которыми ОНС продвигаются к нефтегазовым месторождениям Дейр-эз-Зора через территории, оккупированные ИГ, в последние дни, в отличие от формирований САА, действующих в том же регионе. Недавно курды объявили, что заняли аль-Омар - крупнейшее нефтяное месторождение Сирии. ИГИЛ отступил в этот раз без какого-либо сопротивления, даже не подожгли инфраструктуру как обычно. В любом случае, у ОНС (или у будущего курдского государства) на данный момент намного больше шансов закрепиться в роли главных защитников Pax Americana от новых угроз, чем в своё время было у ИГ.

Россия, вступившая в сирийский конфликт в военном альянсе с Ираном, в то же время не связана с ним какими-либо формальными союзническими обязательствами и обладает полной свободой действия, постоянно наращивая своё собственное глобальное и региональное влияние во всех без исключения странах Ближнего Востока. В этих целях используются все средства - от военных операций ВКС и спецназа до дипломатических инициатив и экономического сотрудничества. КСА отказалось от языка ультиматумов и откровенных угроз в адрес России и теперь стремится к поиску компромиссов и налаживанию прямого диалога с Москвой. В рамках этого процесса, в частности, была оформлена беспрецедентная сделка «ОПЕК плюс», которая в иные времена, то есть до технологических прорывов последней пары декад в области добычи трудноизвлекаемой сланцевой нефти в США, могла бы стать монопольным механизмом мирового ценообразования. Напомним, в начале 2016-го года цена на справочный сорт нефти Брент начала проваливаться ниже 40 долларов за баррель. Это критический порог для российской экономики, так как монетарная и фискальная политика государства рассчитана именно на основе цены 40 долларов за баррель. В ноябре 2016-го между ОПЕК и Россией была заключена историческая сделка об ограничении добычи и поставок продукции на рынки, причём к России присоединился десяток других крупных производителей, не входящих в ОПЕК: Азербайджан, Казахстан, Мексика, Бруней, Малайзия, Бахрейн, Оман, Судан и Южный Судан. Это позволило поднять цены до нынешних 56-57 долларов за бочку. Парадоксальная ситуация на мировом энергетическом рынке заключается в том, что при достижении порога в 50 долларов за бочку вновь становится рентабельной добыча сланцевой нефти в США. Американские производители сланцевой нефти при достижении этого порога начинают срочно заключать фьючерсные сделки по текущим ценам. Число буровых станков на техасских месторождениях и запасов в резервуарных парках стремительно растёт, на что рынок реагирует новым падением цен, но американцы при этом продолжают спокойно качать благодаря хеджированию рисков. Вообще, запасы трудноизвлекаемой сланцевой нефти в России не уступают американским, и даже превышают их, но Россия отстаёт в области технологий их извлечения. Санкции США против РФ были направлены в первую очередь на ограничение доступа российских нефтедобывающих компаний к западным технологиям извлечения нефти из низкопроницаемых коллекторов. Поэтому сегодня технологический «спор через океан», выражаясь словами Д.Гранина, ведётся как раз в области многостадийного гидроразрыва пласта и горизонтально-направленного бурения, как нигде в других сферах НТР – здесь Россия, по мере своих ограниченных финансовых возможностей, вновь пытается «догнать и перегнать» Запад.

Впрочем, несмотря на всё это, летом семнадцатого года наглядно проявился тренд «отвязки» рубля от цен на нефть. Если ранее обменный курс российского рубля, отпущенного в свободное плавание, падал и поднимался параллельно цене за бочку Брента, то этим летом рубль продолжал слабеть вопреки положительной динамике цен на нефть. Это было связано с новым раундом антироссийских санкций, принятых из-за предполагаемого вмешательства РФ в президентские выборы 2016 года в США. Случай крайне любопытен хотя бы тем, что в теории должен бы окончательно развеять иллюзии любого мыслящего существа по поводу фундаментальной необходимости механизмов представительный демократии для жизни человеческого общества. Конечно, до этого были прецеденты в Египте и на Украине, где высшая исполнительная власть досталась кандидатам, набравшим меньшинство голосов избирателей собственных стран. Теперь, если допустить, что в Белый дом действительно заехал проигравший кандидат, причём исключительно благодаря стараниям силовиков из РФ, в чём абсолютно уверено большинство просвещённой либеральной общественности, от Капитолия до Голливуда, то по идее это должно бы ставить жирный крест на самой идее непреложности распределения властных полномочий через подсчёт голосов, собранных у массы избирателей. Разумеется, на самом деле в этом нет ничего нового. Брошюра испанского анархиста Риккардо Мельи «Закон количества», в которой он камня на камне не оставил от фикции справедливого подсчёта голосов, вышла в Барселоне ещё в 1895-м году, задолго до появления информационных технологий и кибернетических атак.

A.S.

Материал был подготовлен для журнала "Автоном". Редколлегия журнала будет благодарна поддержке с вашей стороны: