Текст подготовлен для грядущего 37 номера журнала "Автоном".
Смену социально-экономической парадигмы в России после наступления XXI века принято связывать с приходом к власти Владимира Путина. Однако точно такой же переход от упадка и нищеты девяностых к экономическому росту с относительным благосостоянием и стабильностью в обществе произошёл и в Казахстане, где власть со времён распада СССР сохраняет в своих руках бессменный президент, и в Азербайджане, где власть перешла от такого же бессменного президента к его сыну по наследству. Совершенно очевидно, что изменения, произошедшие в странах нефтегазовой тройки СНГ, сохраняющих свои лидирующие позиции именно в этой отрасли, были связаны в гораздо большей степени с динамикой цен на мировых рынках углеводородного сырья, чем со сменой руководства. Сытое десятилетие высоких цен на нефть позволило правительству РФ сократить безработицу до 5.4%, рекордно низкой отметки со времён распада СССР (Forbes от 7 января 2013 г.), в то время как средние доходы наёмных работников выросли в восемь раз (Associated Press от 4 мая 2008 г.).
В 1998-м году министры нефти крупнейших производителей: Венесуэлы, Мексики и Саудовской Аравии, как лидера ОПЕК, согласовали резкое сокращение объёмов добычи. Заключенный этими тремя министрами «Риядский пакт» стал лишь первой из целой серии договорённостей о мерах реагирования производителей на перенасыщение рынка товарной продукцией и падение цен, потому что поначалу их эффективности препятствовало ослабление спроса, вызванное финансовым кризисом в Азии (что, среди прочего, повлияло на дефолт в России). Но в конечном итоге, совокупное сокращение добычи крупнейшими производителями, как входящими, так и не входящими в ОПЕК, почти на 5 миллионов баррелей в сутки всё-таки принесло свои результаты в конце 1999-го, т.е. как раз накануне смены президента в РФ: с февраля по декабрь того года цена на Брент выросла с 10 до 25 долларов за баррель. В течение нулевых, особенно после вторжения США в Ирак в 2003-м, рост цен продолжился, достигнув пика в 2008-м. С наступлением финансового кризиса, цена на справочный сорт нефти обрушилась до 32 долларов, но относительно быстро выровнялась и сохранялась на уровне свыше 100 долларов за баррель вплоть до осени 2014-го года, когда вновь произошёл, а точнее на этот раз был мастерски срежиссирован, её стремительный обвал.
Тем не менее, Дэниел Ергин, крупнейший в мире эксперт по нефтяным рынкам и автор бестселлера «Добыча», в своём недавнем интервью британской газете “The Sunday Telegraph” предсказал, что стремительный рост нефтяных цен в ближайшее время всё-таки вполне возможен благодаря воздействию одного-единственного фактора – существования и деятельности Исламского государства на территории Сирии и Ирака.
ИГ, подобно Талибану и материнской Аль-Каиде, было создано не без поддержки западных спецслужб и финансовых вливаний нефтедолларов от «частных источников» из стран Персидского залива, но постепенно вышло из-под контроля своих спонсоров. Феномен стремительного становления ИГ уходит корнями в борьбу между региональными державами за гегемонию на Ближнем Востоке, тлевшую ещё со времён исламской революции 1979-го в Иране и разгоревшуюся в полную силу после войны Буша-младшего в Ираке. На идеологическом уровне это противостояние приняло форму суннитско-шиитского конфликта. Низовой кадровой базой ИГ стало как раз суннитское население Ирака и Сирии, стремительно беднеющее и всё более бесправное после поражения Саддама. В принципе, это вполне закономерно, ведь даже по словам беженцев с территорий оккупированных ИГ, шиитские власти нового Ирака обращаются с ними чуть ли не хуже, чем ИГ. Ещё со времён войны в Югославии, мы уже не раз убеждались, с какой лёгкостью правящие классы в наше время освоили использование в своих целях самых дремучих атавизмов этнических и религиозных противоречий, уходящих своими корнями в самое раннее Средневековье. Так исподволь заполняется, в частности, идеологический вакуум оставленный банкротством (на государственном уровне) марксизма, либерализма, социал-демократии и пр. На смену приходят оппозиционные течения, присваивающие риторику национализма и фундаментализма.
В данном конкретном случае, условно говоря, против растущего влияния шиитского Ирана, выстроившего собственную региональную ось из лояльных и/или клиентских режимов нового Ирака, Сирии, Хезболлы и Хамаса в Ливане и Палестине соответственно, а также хуситских повстанцев в Йемене, сформировалась суннитская ось из Саудовской Аравии, Кувейта, Катара, других арабских монархий и Турции. Эта ось была спонтанно цементирована после начала гражданской войны в Сирии совместной всесторонней финансовой, военно-технической, логистической поддержкой «сирийской оппозиции», в которой ИГ уже тогда играло значительную роль. В частности, между Турцией и ИГ с начала войны в Сирии было установлено нечто вроде неформального «безвизового пространства», свободного от пограничного контроля, через которое на территорию «халифата» продолжают просачиваться молодые радикалы ,в т.ч. из развитых стран. Джихадистская субкультура уже стала достаточно влиятельным трендом, например, в среде подростковых банд Лондона и ашелемов Франции, а наплыв образованной молодёжи, хорошо владеющей современными информационными технологиями и другими западными ноу-хау, несомненно, сыграл большую роль в зарождении медиа-феномена ИГ, с его умело выстроенной пиар-кампанией, а также достаточно грамотной маркетинговой стратегии, в т.ч. на нефтяном рынке. По свидетельству NBC News ИГ на постоянной основе сбывает через Турцию контрабандную нефть, зарабатывая от 10 до 40 миллионов долларов в месяц. При этом, ИГ, торгуя исключительно на чёрном рынке, автоматически вынуждено предоставлять покупателям значительную скидку при каждой сделке.
В 36-м номере «Автонома» мы упоминали о захвате ИГ «большой части Северного Ирака, включающей города Мосул и Байджи, где расположен крупнейший в стране НПЗ с мощностью переработки 300 тыс. баррелей в сутки». В июле 2015-го, боевики ИГ были вынуждены отступить из Байджи и взорвали этот НПЗ. В результате, резервуарный парк и трубная обвязка завода полностью выведены из строя, в то время как электростанции и газоперерабатывающим мощностям НПЗ нанесён серьёзный ущерб. Сохраняется высокий потенциал дальнейших атак ИГ на нефтедобывающие, нефтетранспортные и нефтеперерабатывающие мощности, как в Ираке, так и в Саудовской Аравии. Согласно Ергину, именно изолированные теракты ИГ в этих двух странах способны взвинтить цены на нефть до 100 долларов и выше буквально в одночасье. На данный момент относительная дешевизна нефти на мировом рынке держится во многом на поставках из этих двух стран – в саудовском королевстве добыча товарной нефти достигла рекордного уровня 10,3 млн. баррелей в сутки, в то время как экспорт Ирака также уже достигал рекордной отметки свыше 4 млн. баррелей в сутки в начале июня.
Взрывоопасный парадокс заключается в том факте, что в обеих этих странах самые богатые нефтеносные месторождения находятся на территориях компактного проживания шиитского населения. После майского теракта в шиитской мечети на востоке Саудовской Аравии, организованного ИГ, власти ваххабитского королевства ввели беспрецедентные меры безопасности на всех основных нефтяных объектах страны, но насколько они окажутся эффективными пока неизвестно.
В сложившейся ситуации, с учётом экспертного мнения Ергина, халиф ИГ, уже превратившийся в самостоятельного регионального игрока, причём довольно непредсказуемого, располагает очевидным стратегическим козырем. Как он захочет им распорядиться? Во многом, это будет зависеть от локальной конъюнктуры, складывающейся в контексте регионального «суннитско-шиитского конфликта». После путча военных офицеров в Египте и свержения президента Мурси, единая ось суннитских государств пережила серьёзный раскол. По одну сторону баррикад оказались Катар и Турция, симпатизирующие «Мусульманскому братству», по другую Саудовская Аравия, Эмираты и Бахрейн, объявившие МБ (из которого, ко всему прочему, исторически вышла партия Хамас) террористической организацией. Причина заключается в первую очередь в том, что прецедент, созданный Мусульманским братством, которое сумело возглавить массовое движение Арабской весны и привести фактически своего кандидата к президентской власти на демократических выборах, был сочтён самой серьёзной экзистенциальной угрозой для нефтяных монархий Персидского залива.
Движение МБ в Египте с самого своего зарождения в 1928-м последовательно оставалось приверженным принципам представительной демократии, плавного реформизма и ненасильственных методов политической борьбы. Заявленной целью, конечно, является создание мирового халифата, как и у ИГ, но предпочтительно мирным путём, через выборы, агитацию, энтризм и т.п. Именно из-за пацифизма МБ с ним регулярно порывали радикалы вроде Аймана аль-Завахири, нынешнего лидера Аль-Каиды. Теперь же политический исламизм Мурси, пользующийся симпатиями широких арабских масс и даже вдохновивший несколько массовых протестов в самих королевствах, стал для арабских монархов не меньшим пугалом, чем исламский республиканизм Ирана, с которым, кстати, Египет, с приходом к власти Мурси, сразу восстановил дипломатические отношения, спустя 30 лет после их разрыва. Победу Мурси на выборах также горячо приветствовали светская Турция и Катар, сделавший ставку на МБ в своей собственной борьбе за достижение статуса региональной державы. Саудовцы со своей стороны активно выступили в поддержку госпереворота фельдмаршала ас-Сиси, чьё правление МБ называет не иначе как «кровавым режимом», и даже стали основными финансовыми донорами Египта, сменив в этой роли США. В итоге, в рядах МБ наметилась радикальная смена поколений – в ближайшем будущем в лидеры движения, скорее всего, выйдут сторонники насильственной борьбы за власть.
Впрочем, раскол суннитской оси не мешает «частным доброжелателям» из всех вышеозначенных стран до сих пор продолжать оказывать поддержку ИГ, дружно рассматриваемому ключевыми игроками суннитской оси как меньшее зло, как по сравнению с МБ, так и по сравнению с курдскими повстанцами. С другой стороны, на официальном уровне, правительства практически всех стран-участниц суннитской оси с прошлой осени были вовлечены кабинетом Обамы в военно-воздушную кампанию, направленную против ИГ. Поэтому возможность атаки или серии атак ИГ на иракскую и саудовскую нефтепромышленную инфраструктуру, действительно, остаётся вполне реальной. Не так давно официальные идеологи ИГ опубликовали информацию о том, что аль-Багдади является выходцем из древнего племени курайшитов и, возможно, прямым потомком пророка Магомета. При этом, несмотря на заявленную ИГ, надо сказать, довольно странную цель восстановления халифата в территориальных границах времён расцвета Омейядов вкупе с завоеваниями Османской империи, надо полагать, что вряд ли халиф не ставит перед собой и не преследует более прагматичных задач: наращивания политической власти над населением подконтрольных территорий и собственных материальных активов. Об этом, к примеру, свидетельствует блестящая операция ИГ по захвату миллиарда долларов наличными в банках оккупированного ИГ Мосула. По оценкам экспертов, вкупе с вливаниями от «частных доноров» и доходами от продаж нефти на чёрном рынке бюджет ИГ в настоящее время может составлять от 2 до 7 млрд. долларов.
Тем временем, атаки на объекты нефтегазовой транспортной инфраструктуры начались в летние месяцы этого года в Турции, и правительство этой страны недвусмысленно обвиняет в них Рабочую партию Курдистана. 20 июля т.г. террорист-смертник, предположительно связанный с ИГ, совершил самоподрыв в городе Суруч, на турецко-сирийской границе, убив больше тридцати левых активистов, участвовавших в пресс-конференции, посвящённой восстановлению отбитого у ИГ города Кобани. В отместку активисты РПК ликвидировали двух турецких полицейских из соседнего города Шейланпинар, сотрудничавших с ИГ в этой приграничной зоне. После этого акта возмездия РПК, судя по всему, решила, помимо силовых акций, сосредоточиться на саботаже нефтегазовых поставок через турецкую территорию для нанесения максимального экономического урона действующему правительству.
28 июля прогремел взрыв на газопроводе Тебриз-Анкара в 15 км от турецко-иранской границы. Согласно Танеру Йылдызу, министру энергетики и природных ресурсов Турции, подача иранского газа на эту магистраль была прервана, в то время как турецкая национальная нефтегазовая компания Боташ распространила заявление о том, что работа газопровода не возобновится ещё долгое время. На следующий день взрыв прогремел уже на турецко-иракской границе на нефтепроводе Киркук-Джейхан, по которому в последнее время был налажен стабильный экспорт сырца с месторождений, отбитых иракскими курдами у ИГ (см. «Войны за нефть» в Автономе №36). Непосредственно перед взрывом по данному нефтепроводу транспортировалось 585 тыс. баррелей в сутки. 4 августа был взорван газопровод Баку-Тбилиси-Эрзурум мощностью 8 млрд. м3, что прервало поставки газа с азербайджанского месторождения Шах-Дениз. Эти акции нанесли чувствительный удар по планам правящей Партии справедливости и развития быстро превратить Турцию в главный транзитный узел Евразии, основанным на либерализации внутреннего энергетического рынка. Этой политике либерализации противостоят практически все оппозиционные партии, от левоцентристской Республиканской народной партии, выступающей за государственный контроль над энергетикой, до крайне правых из MHP, выступающих за государственное субсидирование энергетического спроса бедных городских и крестьянских домохозяйств за счёт углубления сотрудничества с тюркскими странами СНГ.
Турция ответила кампанией авиационных бомбардировок по базам РПК, в т.ч. в Кобани, заодно впервые нанеся удары по ИГ, открыв свои базы для американских ВВС и заявив, что присоединяется к единому фронту борьбы с терроризмом. Внутри страны были произведены показательные, широко растиражированные в местных СМИ аресты членов и сторонников ИГ. Правда, по свидетельству New York Times, арестованные вскоре были «тихо освобождены» под предлогом «недостаточных улик» (NYT от 6.08.2015 г.). Усилия турецкой армии сконцентрированы на действиях по физическому уничтожению членов РПК, ИГ фигурирует в этой кампании в качестве достаточно условного противника. В то же время, NYT считает, что своими бомбовыми ударами кабинет Эрдогана начал борьбу не столько против ИГ, или даже РПК, сколько против внутренней оппозиции. Дело в том, что в июне правящая ПСР проиграла на парламентских выборах, впервые за последние 13 лет утратив большинство и монополию на законодательную власть. В случае победы, Эрдоган собирался расширить собственные исполнительные полномочия и установить президентскую модель, которую в западной прессе принято именовать «путинской». Новая война, по мнению NYT, призвана вернуть ПСР парламентское большинство и консолидировать нацию под лидерством Эрдогана. На этом фоне, 28 июля Россия и Турция обменялись проектами Межправительственного соглашения о строительстве Турецкого потока, планируемого газопровода, рассмотренного в 36-м номере Автонома. По сообщению ИТАР-ТАСС, российский проект МПС содержит условия для реализации первой очереди Турецкого потока, подразумевающей поставки 15,75 кубометров газа в год для удовлетворения внутренних потребностей Турции. Это стало бы весьма своевременной мерой поддержки для турецкого правительства ввиду постоянной угрозы со стороны РПК.
Россия активно вовлечена в ближневосточные процессы, в первую очередь, потому что они не могут не сказываться на внутреннем балансе как в самой России так и, шире, в Евразийском Союзе. Можно сказать, что это сфера жизненных интересов РФ в её нынешнем виде. Так, например, если заключенное недавно соглашение между Ираном и «шестёркой» по иранской ядерной программе вновь открывает двери в Тегеран для офисов иностранных нефтяных фирм (включая Лукойл и Газпромнефть), то Саудовская Аравия восприняла это событие как результат откровенного предательства кабинетом Обамы саудовских интересов в собственной борьбе за региональную гегемонию, т.е. в том самом суннитско-шиитском конфликте. В ответ королевством была предпринята очередная демонстративная попытка сближения с Россией.
В июне 2015 года на Санкт-Петербургском международном экономическом форуме высокопоставленная делегация КСА заключила с РФ ряд договоров, включая соглашение о сотрудничестве в нефтяной отрасли. Судя по всему, этот чисто формальный, по сути, документ, направлен на некое усиление координации действий этих двух крупнейших в мире экспортёров «на международном нефтяном рынке». Стратегической целью, по словам аль-Наими, саудовского министра нефти, является создание «нефтяного альянса» с Россией для совместного регулирования мирового рынка. Однако в этом соглашении ничего не говорится об устранении основного камня преткновения в двусторонних отношениях – перманентного отказа Москвы сокращать собственную добычу и международные поставки энергоносителей совместно с ОПЕК, в целях контроля над мировыми ценами. В ответ на такое согласие КСА было бы готово сократить избыточное производство и позволить рынку вновь поднять ценовую планку. Но России любое намеренное сокращение добычи до сих пор было невыгодно при любых обстоятельствах, ещё со времён Риядского пакта. Более важным итогом питерского форума в этом плане выглядит заключенное саудовской делегацией соглашение о сотрудничестве с РФ в области ядерной энергетики. Дело в том, что США давно выступают против всяких попыток разработки саудовцами собственных урановых месторождений.
Кроме того, по свидетельству Financial Times, перепроизводство и низкие цены на нефть и так уже чувствительно бьют по саудовскому бюджету. С прошлого года, правительство КСА потратило 65 миллиардов долларов из собственных фискальных резервов для поддержания бюджетных расходов, не выказывая каких-либо признаков намерения сокращать их, т.к. от этого может зависеть внутренняя стабильность. Золотовалютные резервы Агентства денежного обращения СА (саудовский Центробанк) сократились за год с 737 до 672 млрд. долл. США. По мнению FT для того, чтобы вновь сбалансировать собственный госбюджет саудовцам требуется возвращение цены $ 105 за баррель (FT от 6.08.2015 г.).
Кроме того, крупные перемены, могут произойти в ближайшем будущем в связи с возвращением на мировой рынок иранской нефти. 14 июля 2015 г. в Вене было подписано упомянутое выше историческое соглашение между Ираном и переговорной шестёркой. В результате, уже в 2016-м году можно ожидать роста иранского экспорта до 4.7 миллионов баррелей в сутки. Но при этом Иран заинтересован в ценовом коридоре от 75 до 80 долларов за баррель не меньше, чем в отвоевании собственной рыночной ниши. К слову, венское соглашение помимо всего прочего, открыло дорогу для переговоров между министром обороны С.Шойгу и иранским генерал-майором К. Сулеймани, первым итогом которых стало возобновление поставок зенитно-ракетных комплексов С-300 в Иран. Американские СМИ не сомневаются, что в итоге эти ЗРК будут использованы не только против ИГ, но и на антисаудовском фронте, открытом хуситами в Йемене. Ещё более важным итогом ирано-российских переговоров стал тот факт, что эти государства в данный момент координируют эскалацию прямого военного вмешательства в сирийский конфликт. После первых воздушных ударов российской авиации в Сирии началась массовая переброска иранских сухопутных войск на фронты этой страны. Согласно Reuters, таким образом осуществляется подготовка к скоординированной кампании по возвращению территорий, оставленных правительственными войсками. По сути, речь идёт о присоединении России к одной из сторон регионального «суннитско-шиитского» конфликта de facto, разумеется, в интересах экспансии собственного военного и экономического присутствия в ключевом для мировой экономики регионе.
Например, для начала в Сирию со временем могут вернуться «Татнефть», которая до войны вела разведывательные работы на востоке страны, «Стройтрансгаз», участвовавший в крупных строительных проектах, другие российские фирмы. После открытия совместного штаба («информцентр») в Багдаде, Россия также начала поставки вооружения курдским ополченцам в районе сирийско-турецкой границы через Ирак. В перспективе, в случае успехов в данной военной кампании в Сирии и, скорее всего, в Ираке, вполне возможно – судя по реакциям официальных представителей Каира – что она будет расширена и охватит в будущем Синайский полуостров и Северную Африку. Также, помимо прочего, на начало операции воздушно-космических сил РФ в Сирии мгновенно отреагировали международные рынки: на торгах в четверг 1 октября цена на справочный сорт нефти Брент поползла вверх, достигнув отметки 49.45 долл. США за баррель и показав рост на 2%.
Как бы то ни было, сейчас уже гораздо труднее, чем раньше, проводить чёткую параллель между мировой конъюнктурой в нефтянке и устойчивостью путинского режима, значительно усилившегося за это время, хотя в 2016-м его испытания на прочность продолжатся. У Путина появилось пространство для маневра и, судя по всему, он сделал ставку (возможно, следуя рекомендациям Сергея Глазьева) на аккумулирование золотого резерва, в т.ч. при реализации углеводородов, сохранение статус-кво в Донбассе на время стратегического оздоровления российской экономики, а также на расширение экономического и финансового сотрудничества в формате БРИКС, придуманном в начале нынешнего века экономистами из Goldman Sachs. Огромный резервный запас России, третий в мире по величине, уже был удачно использован в качестве подушки безопасности во время финансового кризиса 2008-го года. Объединённые средства Центрального банка, Фонда национального благосостояния и Резервного фонда РФ в августе т.г. составили свыше 510 млрд. долл. США, по сравнению с августом 98-го, когда, перед дефолтом, в резервном фонде было менее 12,5 млрд. В настоящее время российская экономика способна безболезненно выдержать снижение цен на нефть вплоть до 40 долларов за бочку без экстренных правительственных мер по контролю над движением капиталов или национализации банков.
В этом случае, при отсутствии сюрпризов от ИГ, рубль, вероятнее всего, будет вновь девальвирован, а процентные ставки по кредитам повышены. По крайней мере, именно такие меры были предприняты в декабре 2014-го, в разгар последнего по времени кризиса, вызванного обвалом цен на нефть – ключевая ставка российского Центробанка, по которой он ссужает кредиты коммерческим банкам, была резко увеличена до 17% (по сравнению с 5,5% до Евромайдана), после чего постепенно снижалась, достигнув 11% по состоянию на начало августа 2015-го. Кроме того, ЦБ потратил тогда одну пятую часть своего резерва на поддержку рубля, сдержав его среднемесячный курс на уровне ниже 60 р. за доллар. В настоящее время Министерство экономического развития РФ прогнозирует обменный курс в коридоре 75-78 р. за доллар на ближайшие два года. Падение цены на нефть ниже 40 долларов за баррель при нынешнем уровне мирового спроса маловероятно. Тем не менее, Центробанк, на всякий случай недавно рекомендовал российским банкам провести стресс-тестирование на основе обменного курса выше 100р. за доллар.
Намного труднее было бы прогнозировать ход событий в случае внезапной радикальной смены руководства РФ, или добровольной отставки Путина, не так давно предсказанной М. Ходорковским, но одно можно утверждать с точностью – на этот случай у «мозговых центров» западной Большой нефти и её клиентуры в органах американской исполнительной власти давно уже разработан и припасён свой стратегический сценарий типа “Best Case”.
A. Spiazzato
02/10/2015
Редколлегия журнала будет благодарна поддержке с вашей стороны:
Добавить комментарий