Редакция «Автонома» в порядке полемики вокруг темы голодовки как оружия протеста (см. статью тов. Аркадия "Голодовка: Зачем начинать и как закончить?") решила перепечатать - в существенном сокращении и с незначительными изменениями - древнюю статью Петра Рябова «Голодовка или диета?» Впервые она была опубликована в 1992 году (!) в № 108 газеты Московской организации партии Демократический Союз «Свободное слово», но за прошедшие ровно 20 лет, как нам кажется, в значительной мере не утратила актуальности.
Как показывает исторический опыт, всякое реальное оппозиционное освободительное движение вырабатывает не только свои самостоятельные цели и средства борьбы с властью, но формирует что-то вроде этического кодекса (разумеется, неписаного!), регулирующего применение этих средств. Иными словами, даже такой крайний способ борьбы, как индивидуальный террор, применяемый народниками и социалистами-революционерами в России, не доходил до беспредела и был ограничен своего рода революционной этикой (например, недопустимость подвергать опасности во время терактов мирное население и т.д.). Эти ограничения, складываясь стихийно, тем не менее жёстко соблюдались и были обусловлены как соображениями целесообразности, так и общими нравственными ориентирами движения. Несмотря на ожесточённый характер борьбы, оппозиционеры прошлого во всех странах мира понимали ту очевидную истину, что не следует палить из пушки по воробьям, из дробовика — по слону и, главное, нельзя, стремясь к ненасильственному обществу, культивировать беспредельное насилие как форму борьбы. Поэтому, скажем, в России, вплоть до появления большевизма, нечаевщина осталась единичным инцидентом — случайным и патологическим на фоне освободительного движения, ограничивающего себя определёнными этическими рамками. (...)
Сегодня же, пока любая несанкционированная властями акция будет восприниматься политизированной публикой как «провокация» и «экстремизм», - разумеется, нечего и заикаться об оппозиции (хотя бы просто идейной и нравственной), с присущими ей целями и средствами борьбы. Без осознания того, что политическая жизнь сегодняшнего... СНГ есть Королевство Кривых Зеркал, без полного разрыва со «славным перестроечным прошлым» либеральной интеллигенции, без элементарного возвращения понятиям их изначального смысла, любое независимое, альтернативное, «внесистемное» движение здесь невозможно. Не замахиваясь, впрочем, на такую глобальную постановку проблемы, я хочу в этой заметке лишь проиллюстрировать её одним частным примером — рассмотрением голодовки как формы борьбы в контексте исторического опыта и наших уникальных реалий.
...Осень 1990 года. Москва, Манежная площадь. Три десятка московских студентов героически объявили здесь суточную (!) голодовку со скромным требованием — немедленной отставки правительства Рыжкова (чего уж тут мелочиться — мы не хуже, чем в Пекине или в Киеве!).
...Осень 1991 года. Москва. Возле посольства СФРЮ держит многодневную голодовку некий гражданин — с ещё более скромным требованием к президенту Ельцину — вступить в войну в Югославии на стороне Сербии против Хорватии.
А уж сколько было голодовок в последнее время с требованием снять какого-нибудь начальника или повысить заработную плату — это и перечислить невозможно! Ещё бы, - для голодовки не нужен стачком, как для забастовки, не нужны даже плакаты, как для митинга, - нужны только энтузиасты. Голодовка — дёшево и сердито (очень даже сердито!). Голодовки стали буквально «в каждой бочке затычкой», средством постановки любых, больших и малых, проблем, едва ли не признаком хорошего тона в нашей шизофренической «политике»1. «А не объявить ли нам всем народом месячную голодовку протеста против политики правительства? - шутят мрачные остряки. - Глядишь — и брежневскую Продовольственную Программу выполним». А волна голодовок ширится по всей стране, и дело доходит уже до «часовых предупредительных голодовок протеста».2 Таков наш очередной оригинальный и бесценный вклад в историю освободительных движений.
Нечего и говорить, что подобные «голодовки» не способствуют серьёзному отношению к их участникам, ведут к девальвации этой формы борьбы. Что может быть абсурднее, чем однодневная или двухдневная «голодовка» (скорее, - просто диета!) кучки людей, проводимая с крутыми и глобальными требованиями, или, напротив, длительная голодовка с риском для жизни — ради... какой-нибудь прибавки к жалованью или выплаты ликвидаторам-чернобыльцам положенных денег. Такие голодовки свидетельствуют о бессилии движения, неспособного привлечь внимание общественности иными средствами и зарабатывающего рекламу такими скандальными акциями, раздувающими его на миг до размеров мыльного пузыря. Но общественность привыкла, аллергически пресытилась и уже давно воспринимает известия о бесчисленных «голодовках» ещё более равнодушно, чем новые сообщения об очередных жертвах в Карабахе и Цхинвали. Неужели никому из участников подобного политического цирка даже не приходит в голову мысль о его постыдности?! Да нет, эти мародёры, спускающие в один месяц моральный и символический капитал, накопленный годами и десятилетиями, вероятно, считают себя «продолжателями дела» диссидента Анатолия Марченко, погибшего во время голодовки в зоне на заре перестройки — с требованием освобождения политзаключённых в СССР3, Махатмы Ганди, не раз доводившего себя до полного истощения в отчаянных голодовках против английского гнёта, или китайских студентов, голодавших и раздавленных танками на площади Тяньанмэнь в июне 1989 года...
Хороши продолжатели! Это не борцы, а трусливые нищие, выпрашивающие милостыню. Скорее, в числе их предтеч я бы назвал Васисуалия Лоханкина, днём «голодавшего», а ночью питавшегося втайне от жены, и доктора Чарльза Хайдера, который, протестуя против американской политики, на радость советскому телевидению, «голодал» у Белого Дома подозрительно долго — почти год (помню заунывные передачи программы «Время» начала 80-ых: «Пошел сотый день голодовки доктора Хайдера...»), остался жив, а потом, сделав своё дело, незаметно исчез со страниц совковой печати.
Мне даже как-то неловко напоминать (но приходится!), что голодовка — исключительная форма борьбы, и шутить с ней непозволительно не только потому, что подобные «шутки» вызывают у властей соответствующее отношение к «шутникам» (это, в конце концов, их проблемы!), но и потому, что, дискредитируя и обесценивая голодовку акциями, подобными нынешним, мы предаём индийских гандистов, китайских студентов, американских негров (борцов за равноправие), русских диссидентов — всех тех, для кого голодовки были действительно единственным возможным путём борьбы и не раз доводили до гибели. Однодневная (или даже недельная) голодовка — это нонсенс. Голодовка по определению должна быть смертельной, бессрочной — до победы или до смерти — иначе это пошлая и стыдная профанация. Но и начинаться она может не по всяким пустякам текущей политической конъюнктуры и не из-за всякого социального недовольства, но лишь тогда, когда нет другого выхода. А такое, по-моему, возможно лишь в двух ситуациях.
Первая ситуация — это голодовка заключённых, не имеющих других эффективных форм борьбы за своё человеческое достоинство. Это тот последний акт отчаяния, когда уже исчерпаны все надежды, и остаётся, поставив на карту жизнь, либо умереть, либо отстоять свои неотъемлемые права.
Вторая ситуация — нечто, подобное голодовке студентов Пекина, когда, опять же, все иные формы борьбы испробованы, отступать уже некуда, - власть не реагирует, обществу нужен толчок, шок, и переход к насильственным действиям невозможен, например, по нравственным соображениям. Но, обращаю внимание, голодовка пекинских студентов не была свидетельством их бессилия, ибо тысячи голодающих были поддержаны сотнями тысяч демонстрантов и забастовщиков (и демонстрации с забастовками предшествовали голодовке). У нас же — как раз наоборот: за голодовку сразу бессильно и легкомысленно хватаются, как за скандальную возможность выклянчить хоть что-нибудь у власти, не имея в груди решимости бороться до конца, а за спиной — мощного движения поддержки и давления.
В этом — ещё одно существенное отличие наших «голодовок» от зарубежных: если за рубежом голодовки (как и любые другие акции оппозиции), апеллируют не к власти4, но к гражданскому обществу, то у нас — по причине полного отсутствия как оппозиции, так и гражданского общества — все действия, в том числе и голодовки, направлены исключительно наверх, к трону Власти, в надежде выпросить у неё подачку, умолить, растрогать её или добиться позволения «оппозиционерам» занять соответствующее место в иерархии государства. Таким образом, если оппозиционная борьба за рубежом представляет собой борьбу общества против власти, то у нас — вопреки вековой революционной традиции — это борьба политизированной публики не против власти, а за местечко в ней, не против её патернализма и привилегий, а за то, чтобы урвать кусочек этих привилегий. (...)
Выводы из сказанного пусть проницательный читатель сделает сам.
1) А в последние годы стало модно объявлять голодовку при административном задержании... на пять-десять суток — это выглядит «круто».
2) Это выражение принадлежит молодому и тогда остроумному и радикальному Андрею Исаеву, в 1987-91 годах вождю российских анархистов, а ныне думскому депутату, чиновнику и одному из видных бонз ФНПР и «Единой России».
3) И Горбачёв пошёл на уступки: начал освобождение политзэков — за это Марченко погиб в Чистопольской тюрьме в декабре 1986 года.
4) Власть всегда цинична и бесчеловечна, ей наплевать на жизни людей. Как сказала демократическая Маргарет Тэтчер (которая популярна у нас в России куда больше, чем у себя в Британии) про голодающих ирландских политзаключённых из ИРА: «Если они хотят умереть, это их личное дело». И они умерли на голодовке, один за другим! Тем более наши доморощенные ельцины и гайдары, - им пусть хоть половина из нас с голоду передохнет, - только меньше потенциальных безработных будет. И доходы от Трубы не надо будет ни с кем делить. Поэтому голодающие могут рассчитывать только на общество, но не на доброту Власти, в отношениях с которой — и не только в зоне — всегда уместен старый солженицынский принцип: «Не верь, не бойся, не проси!»
Петр Рябов
Текст опубликован в последнем выпуске журнала "Автоном". В Москве "Автоном" можно приобрести в магазине "Фаланстер" (170 рублей), скоро он появится и в других точках (проверяйте в разделе "Места продажи"). Со списком корпунктов "Автонома" в регионах можно ознакомиться здесь. Также вы можете заказать журнал по почте, заказы направляйте по адресу avtonomjournal@gmail.com.
