Вопрос обладания средствами производства всегда находился в центре внимания марксистов, чего не скажешь о вопросе контроля и власти над ними. Подобное упрощение мешает марксистам видеть общую картину. Суть обладания на самом деле сводится к праву пользования. Например, с некоторыми ограничениями истинным владельцем собственности несовершеннолетнего является его опекун вне зависимости от того, что написано в бумагах.
С другой стороны, анархические и буржуазные критики советской системы всегда могли просто указать на структуры контроля, заявив, что советский режим «авторитарный», более не перегружая мозги вопросом о том, был ли капитализм в Советском Союзе. Скорее всего, именно из-за этого первые люди, которые определили СССР как «государственный капитализм» были марксистами. Например, Гавриил Мясников из «рабочей оппозиции», и эмигрант-меньшевик Фёдор Дан.
На самом деле даже Ленин пользовался этим термином, ставя «государственный капитализм» в качестве «промежуточной цели» летом 1918-го года. Но довольно быстро он понял, что, с точки зрения маркетинга, это не очень разумный подход. Лев Троцкий считал Советский Союз «деформированным рабочим государством», в котором проблемой была скорее шайка, которая манипулировала системой с помощью бюрократии, а не сама система. Согласно Троцкому, во многом проблема была именно в личности Сталина, он не ставил под вопрос деятельность Ленина или самого себя.
Но идея о том, что двигателем истории являются массы, а не отношения производства, на самом деле довольно далека от марксизма. Это противоречие в учении Троцкого до сих пор раскалывает троцкистов на всё более мелкие секты, и основным предметом споров является вопрос: был ли Советский Союз государственным капитализмом, деформированным рабочим государством, вырожденным рабочим государством, бюрократическим коллективизмом, государственным социализмом или, возможно, все-таки пролетарским бонапартизмом. Изучение различий между этими понятиями относится скорее к сектологии, чем к советологии.
Был ли капитализм в Советском Союзе?
Группа «Социализм или варварство» и Корнелиус Касториадис унаследовали и развили идею о Советском Союзе как государственном капитализме. От них эту идею перехватили ситуационисты, которые котируются в хипстерских тусовках и по сей день. Но что же на самом деле означает термин «государственный капитализм», уместное ли это понятие по отношению к Советскому Союзу?
Бухарин использовал его в отношении императорской Германии времен Первой мировой войны, поскольку вся ее национальная экономика была организована для нужд армии. Однако там никто не отменял частную собственность на средства производства, и некоторым капиталистам удавалось также неплохо наращивать прибыли. Очевидно, что Советский Союз не являлся государственным капитализмом в этом смысле. Также можно понимать государственный капитализм как рынок с одной единственной корпорацией. Однако любая монополия имеет своих владельцев, которые принимают решения о распределении дивидендов – но в Советском Союзе этого не было. Конечно, можно заявить, что в Советском Союзе само государство являлось единственным своим владельцем, но тут мы уже сталкиваемся с парадоксом Рассела. Очевидно, что в Советском Союзе был капитал, и при этом его было немало. Поскольку платежеспособность населения росла быстрее, чем способность советской экономики производить товары для частных лиц, объем сбережений населения был в 80-х годах несомненно выше, чем на Западе. И также существовало производство прибавочной стоимости, иначе государственные банки не смогли бы начислять проценты по частным вкладам. Но производство прибавочной стоимости не было определяющей силой в обществе, даже несмотря на то, что некоторые зарабатывали миллионы рублей на чёрном рынке, так как этот небольшой класс капиталистов находился в подполье до конца 80-х годов. Следовательно, Советский Союз не являлся капиталистической системой. Возможно, он был социалистическим, но социализм может быть чем угодно, что не является капитализмом – от примитивных племен до тоталитарного строя перуанских инков. То есть, утверждение, что строем Советского Союза был социализм, ничего не говорит о том, каким образом там производили, и кто контролировал производство.
Новый класс и номенклатура
Я считаю, что ключом к пониманию классовой системы Советского Союза является понятие «нового класса» Милована Джиласа и термин «номенклатура», который стал частью словарей всех крупных языков мира после перевода книги Михаила Восленского «Номенклатура. Господствующий класс Советского Союза». Не удивительно, что оба теоретика исходят из марксизма-ленинизма, поскольку после Второй мировой войны в Восточном блоке уже не осталось других течений, которые могли бы наблюдать за системой изнутри. Джилас был полевым командиром партизан Югославии, воевал вместе с Тито против нацистской оккупации. После войны он быстро поднялся в верхи нового режима в Югославии, но его также быстро вычистили из рядов элиты. Согласно Джиласу, партия коммунистов стала «новым классом», власть которого была основана на воспроизводстве «политического капитала», в отличие от власти капиталистов, которая зиждется на воспроизводстве экономического капитала. Михаил Восленский был дипломатом и научным сотрудником Советской Академии Наук, убежал на Запад и опубликовал свою книгу уже заграницей, где она вышла в формате тамиздата в 1970 году.
Первоначально слово «номенклатура» означало список имен кандидатов на различные государственные посты, подготовленный региональными начальниками компартии. Эти списки Джилас и считал проявлением политического капитала. Человек, получавший свой пост, отвечал взаимностью, когда назначившему наступало время подниматься на следующую ступень. Это был наглядный пример идеи, знания как капитала, о которой ныне модно говорить среди теоретиков «общества информации». Информационным капиталом, который контролировался «новым классом», были социальные связи, отношения начальник-подчиненный и лояльность. И после каждого дворцового переворота человеческий ресурс бывшего главаря полностью заменялся новыми кадрами – например, после завоевания власти в 1964-м году, Брежнев заменил хрущевских функционеров своими людьми из Днепропетровска, где он в свое время руководил местным отделением компартии. Почему вопрос о классовом составе Советского Союза до сих пор является актуальным? Потому что господствующий класс в России сегодня тот же, что и был в Советском Союзе – номенклатура. Всем известная ельцинская «семья» так же, как и путинские «питерские», которые их сменили.
Почти все эти путинские кадры имели посты уже в в 80-х и начале 90-х, следовательно, современная номенклатура является прямым наследником советской системы. Бизнес в России в принципе возможен и без семейных или дружеских связей с власть имущими, но в таком случае первый серьезный конфликт с теми, кто имеет подобные связи, означает конец данного бизнеса. И в последнюю очередь капиталистам позволяют самостоятельно заниматься политикой, судьба Ходорсковского стала наглядным уроком всем буржуям.
Тот факт, что многие члены номенклатуры преуспевали в бизнесе, и что некоторые представители бизнеса стали депутатами Госдумы, не означает что номенклатура и капиталисты – одно и то же. Многие владельцы мануфактур XVIII и XIX веков и деятели колониальной торговли были дворянами, и они прекрасно преуспевали и после того, как потеряли свои феодальные наследственные привилегии. Но реальная власть в России – в руках номенклатуры. Капиталисты просто маленькая иголка в стоге сена номенклатуры, в советское времени поменьше, сейчас покрупнее, но все еще только иголка. Либералы жалуются на «силовиков», которые узурпировали власть, но силовики – только верхний слой номенклатуры. Почти любой государственный пост допускает откаты и прочее использование власти ради собственных интересов, и весь класс чиновников является взаимосвязанным.
Пожизненные привилегии
Вполне уместно сравнение номенклатуры с дворянством – различие только в том, что привилегии первых не наследуются. Во времена Сталина номенклатурщик мог иногда быть расстрелян или погибнуть в лагерях, но никогда не мог стать простым колхозником или заводским рабочим. Состояние современной номенклатуры хорошо характеризуется судьбой тюремщиков Ленинградской области, которые систематически пытали, насиловали и издевались над заключенными, а также снимали изнасилования на видео в целях вымогательства. Информация о дальнейшей судьбе этих тюремщиках была впервые опубликованана на сайте zeki.ru, созданном нацболами (указание первоисточника тут ни в коей мере не означает поддержки прежней или нынешней партии Лимонова).
Лидер банды насильников, генерал Маленчук, был уволен, но, очевидно, ему где-то нашли теплый уголок, и никакое уголовное преследование ему не угрожает. Второй участник банды, Евгений Бычков, поначалу сидел на очень мягком режиме в Тихвине, откуда его выпускали гулять в Петербург по собственному желанию, но из-за его жалоб отправили в другую область. Третий участник банды, Вячеслав Типпель, который ранее работал вместе с Маленчуком и Бычковым в Челябинске и Калининграде, сидел в Питерском изоляторе 47/4 в ожидании рассмотрения второго дела. В начале он жил в VIP-камере, оборудованной при тюремной больнице, вместе с одним единственным сокамерником, с телевизором и душем. Но, после жалобы, его отправили в камеру к другим заключенным из правоохранительных органов, в которой условия далеко не такие же, как у остальных сидельцев. Бычков и Типпель получили 4 года за изнасилование и опускание беззащитных заключенных (один из которых потом совершил самоубийство), но нет сомнений, что они могут ожидать условно-досрочное освобождение уже в ближайшее время.
Евгений Петров, подчиненный Типпеля и исполнитель его приказов, отбывает срок в изоляторе на улице Лебедева также в особенной камере для бывших чиновников, которая почему-то находится в блоке несовершеннолетних. Руководство тюрьмы заботится о том, что при необходимости Петров мог встретиться со своей женой в административном корпусе тюрьмы.
Общественное возмущение из-за беспредела, которым занимались Типпель, Бычков и Петров было настолько широким, что они теперь стали совершенно бесполезным ресурсом для системы. Они уже никогда не могут занять никаких значительных позиций, но, несмотря на это, система все еще их награждает особыми правами, вечно благодарит за то, что они когда-то были ее послушными винтиками. И все тюремщики знают, что они в любой момент могут оказаться на месте Типпеля, Бычкова и Петрова. Беспредел так глубоко пустил корни в системе, что она уже без него не сможет жить. Следовательно, тюремщики заботятся о том, чтобы система помогала ее бывшим частям в трудный момент.
Стойкость номенклатуры
Но почему номенклатура все еще при власти в России через 20 лет после падения советского строя? Почему в России не происходит буржуазной революции, которая устроила бы капитализм западного типа, в котором успех зависит от того, сколько ты сам себе присвоил, а не от того, какой пост у тебя или у твоего знакомого был в комсомоле?
Конечно, согласно марксистской ортодоксии, господствующим классом не может быть никакой иной, кроме как класс, который владеет средствами производства. Но сам Маркс не был ортодоксальным марксистом, он понял, что на практике соотношение между различными группами интересов может быть гораздо более сложным. В «18 брюмера Луи Бонапарта» Маркс подвергает анализу то, как Наполеон III сначала стал президентом Франции в 1848 году путем мобилизации крестьян и люмпенов против пролетариата и буржуев городов, и как он в итоге, три года спустя, захватил власть и стал императором. Продолжительная власть номенклатуры в России и, в частности, завоевание власти Путиным похожи на эти события 160-летней давности. В этой же статье Маркс пишет также об «искусственной касте» чиновничества, которую Наполеон III был вынужден создавать в качестве рупора своей власти против буржуазии. Номенклатура – это такая «каста» в квадрате.
Сегмент российской буржуазии, не так тесно связанный с номенклатурой, желает перехода к капитализму западного типа. Но у Путина есть карта, которая сдержит капиталистов – возможность при необходимости расследовать обстоятельства приватизации 1990-х годов. Несмотря на то, что Путин с самого начала открестился от «лихих девяностых», он также с самого начала заявил, что пересмотра приватизации не будет, и Медведев продолжал эту линию. И он делал исключения только тогда, когда к этому были веские политические причины, например, когда надо было закрывать Ходорковского. Капиталисты понимают, что замена режима может означать, что будет поднят вопрос о том, откуда на самом деле возник в начале 90-х годов их первоначальный капитал, и этого они, конечно же, не желают.
С одной стороны власть номенклатуры защищает буржуев от рабочих, с другой же трудящиеся поддерживают номенклатуру, чтобы избежать возврата к девяностым. Если народ заставить выбрать между режимом и олигархами, народ, безусловно, выберет тандем Путина-Медведева. У них есть хотя бы номинальное оправдание своей власти, хоть и на выборах процентов двадцать голосов рисованные, но у олигархов даже этого нет – они просто оказались в нужном месте в нужное время, когда система была не в силах следить за своей собственностью, поскольку она была занята выживанием.
Есть и другие причины пассивности буржуазии и трудящихся в России (текст писался до событий декабря 2011 года – прим. ред.). В первую очередь – атомизация общества, которая является реальностью во всех развитых странах. Я уверен, что западные профсоюзы и левые партии держатся на плаву скорее благодаря культурной инерции, чем реальной боеспособности класса трудящихся в этих странах. Например, рабочее движение и левые партии новых стран Евросоюза являются гораздо более слабыми, чем в странах «старого Запада» даже несмотря на то, что политический режим в этих странах уже в течение 20 лет позволяет существовать организациям, формально независимым от власти.
Часто об атомизации говорят только в контексте слабости класса трудящихся, но это также и проблема буржуазии. Большинство российских бизнесменов заинтересованы исключительно в зарабатывании денег и завоевании спокойного уголка (на Рублевке или в Сен-Тропе). Осуществление буржуазной революции (с гильотиной или без) их не интересует.
Как и во всем мире, вследствие технического развития, в России уменьшился спрос на рабочую силу, особенно неквалифицированную. Большая часть российских трудящихся занята в секторе услуг на работе, которая вообще ничего не производит в традиционном смысле: вроде продвижения продуктов в супермаркетах или продаж сим-карт на улицах. Опыта самоорганизации работников таких отраслей крайне мало. Советский Союз создавал мощное наукоёмкое производство, но поскольку российская экономика теперь основана исключительно на экспорте сырья, а также из-за нехватки инвестиций, этот сектор во многом разрушен и может обеспечить содержательной работой лишь немногих.
У российского рабочего движения есть причины слабости, свойственные именно нашей стране. Например, благодаря демографическому кризису во многих регионах у молодежи нет проблемы трудоустройства. В России сложилась культура трудовых отношений, в которой лояльность к работодателю минимальная, и почти на любой работе оборот кадров очень высокий. Замена рабочего места на другое, лучшее, также является классовой борьбой в широком смысле, но это весьма индивидуалистический путь, и такой подход к решению проблем не позволяет создавать организации, которые могли бы ослабить или полностью избавиться от существующей иерархии. Одновременная слабость и буржуазии, и класса трудящихся является также причиной слабости демократии в России. Сильная демократия может существовать только в качестве компромисса между сильными классами. Но в любом случае, новый Наполеон III владеет Кремлём уже 11 лет, возможно, новой Парижской коммуны следует ожидать еще лет 12. В первый раз это произошло в виде трагедии, посмотрим, произойдет ли в следующий раз это в виде фарса.
Антти Раутиайнен
Текст опубликован в последнем выпуске журнала "Автоном". В Москве и Петербурге журнал можно приобрести в независимых книжных магазинах, их списмо смотрите в разделе "Места продажи". Со списком корпунктов "Автонома" в регионах можно ознакомиться здесь. Также вы можете заказать журнал по почте, заказы направляйте по адресу avtonomjournal@gmail.com.
