Продолжаем публикацию материалов нового 36 номера журнала "Автоном". В этот раз - цитаты из статей Ульрики Майнхоф.
Недавно мне попался сборник статей для журнала «Конкрет» Ульрики Майнхоф «От протеста к сопротивлению», изданный «Гилеей» в 2004 году. Ульрика, как известно, одна из лидеров Фракции Красной Армии, RAF. RAF – это теракты, три с половиной десятка трупов, ночной кошмар западногерманских властей второй половины прошлого века. До того как встать на путь вооруженной борьбы, Ульрика была одним из популярнейших журналистов Западной Германии. Читая её статьи сегодня, испытываешь дежавю. Многие тексты – как будто не про Германию 1960-х. Похожие статьи я читаю по вечерам в своей френдленте.
Статья «Чрезвычайное положение?», 1960
«Германия 1960 года: каждый третий сравнивает её с Германией 1933-го; что 10 лет назад отвергалось как чудовищное, сегодня под аплодисменты провозглашается само собой разумеющимся. Профессора, «как тогда», лишаются мест и званий, военные вовсю действуют на политической сцене, социал-демократы зажаты в тиски между оппортунизмом партийного руководства и оппозиционной позой, конституция имеет репутацию поддающейся манипуляциям и постоянно переписываемой. Президент снова – надпартийный пропагандист реакционных программ, доверие к судьям упало до самого низкого уровня… Но самая скверная новость – законопроект «О чрезвычайном положении», призванный дополнить конституцию. С первым чтением этого закона в германском бундестаге молодая немецкая демократия вступает в новую фазу «развития». Заканчивается фаза манипуляции демократией, начинается фаза легального христианско-демократического военно-промышленного гауляйтерства».
«Уже статья 48 Веймарской конституции отменяла основные права граждан – уже тогда слишком многим казалось, что у граждан слишком много прав; за прошедшие годы эта мысль развилась и окрепла. В Бонне пошли дальше Веймара: будут упразднены не только свобода личности, свобода мнений, свобода собраний, право на объединение в союзы и общества, право на собственность, но – и именно с этого начинается истинный скандал в связи с проектом правительства – и ст. 5 п. 3 конституции (о свободе искусства и науки, исследовательской работы и обучения); ст. 9 п. 3 (право на создание объединений для защиты установленных законом условий труда в экономике); ст. 11 (свобода передвижений на территории федерации для всех немцев); ст. 12 – право свободного выбора профессии, рабочего места и мест обучения».
Статья «Человеческое достоинство», 1962
«Конституция – это единственная программа западногерманской демократии, содержание которой не определяется диктатом отдельных групп заинтересованных лиц и не вытекает из постоянно меняющихся систем мировоззрения. По своему появлению и по своей сути это – неотъемлемая часть истории, точнее – истории послевоенного времени. Парламентскому совету, который заседал в Херренхимзее и который объединил лучших из тех, кого удалось разыскать в трех западных зонах после 12 лет нацизма, были предъявлены высокие требования… Эти требования уже тогда, возможно, были слишком высокими – как в отношении предмета творчества, как и в отношении реальных возможностей творцов. Но эти требования были патетическими и серьезно воспринимались широкими слоями населения – а истощенные, отмеченные печатью голода лица парламентариев внушали доверие».
«Таким образом, ещё за 7 лет до внесения кардинальных изменений в конституцию, канцлер без зазрения совести ловко протаскивал свою политику в обход духа и буквы основного закона».
«Из всех свобод останется только одна: свобода поддерживать правительство. А если и выступать против него – то уж точно не в форме массовых акций, не в форме жесткого противостояния, без всяких забастовок и демонстраций».
Статья «Закон о чрезвычайном положении», 1964
«Наш успех заключается в том, что власти целых 6 лет не могут принять закон о чрезвычайном положении. Наш успех заключается в том, что со стороны правительства до сих пор поступают жалобы на «недостаточную готовность населения к чрезвычайному положению», на «недостаточное понимание обществом намерений правительства»... Теперь, однако, возникает опасность, что мы – из-за охватившего нас чувства усталости, утомления – просто войдем в чрезвычайное положение, как скот в ворота бойни»... Мы рискуем получить его – из-за нашей усталости, нашей апатии, нашей увлеченности другими делами».
Статья «Захолустье – и мелкотравчатое к тому же», 1964
«14 лет правления Аденауэра превратили 55 миллионов немцев – писателей и читателей, политиков и комментаторов, продюсеров и зрителей кино и телевидения – в народ полуинформаторов и полуинформируемых, из которых первые говорят только половину того, что знают, а вторые получают только половину того, что должны знать. Народ, отягощенный предрассудками, окруженный разными табу, затянутый в корсет иллюзий так, что он уже не способен ни верно оценивать свои выгоды и преимущества, ни трезво осознать, в чем его интересы».
«58,2% избирателей отдали свои голоса тем, кто собрался все это воплотить в жизнь, кто захотел влезть в чужие квартиры, и кухни, оттяпать изрядный кусок чужих зарплат, лишить людей уюта и комфорта, ограничить их в правах, отменить гражданские свободы. Такой же грандиозной, как непонимание своих интересов, является и наивность бундесбюргеров во всем, что касается внешней политики».
«И вот этих людей, которые даже о себе и своих проблемах знают так мало, что не в состоянии о себе позаботиться – и уж практически ничего не знают о мировых проблемах, каждые четыре года призывают сделать выбор. А они не понимают, что им принесет этот выбор: они хорошо осведомлены совсем о другом – о различиях между вечеринками римской аристократии и римских богачей неаристократического происхождения, о любовниках и любовницах представителей британского высшего света, о душераздирающих страданиях иранской шахини».
«Только кулацкой ограниченностью и скупостью можно объяснить желание ввести долевое участие в наемных работников в медицинском страховании и таким образом снизить число выдаваемых больничных листов – за счет и без того отвратительного состояния бюджетного здравоохранения».
«О захолустности свидетельствует и дисциплинарное взыскание в адрес депутата бундестага за то, что в его журнале публикуется статья, в которой автор высказывает сомнения в существовании геенны огненной».
Статья «Кули или коллеги? Иностранные рабочие в Германии», 1966
««Посмотрите на наш склад, где живут греки, – сказал мне хозяин предприятия. – Не бойтесь. Посмотрите на это свинство. Постели не убраны. К работе они не приучены. Приходят – и валятся на соломенные матрасы. На работе и то за ними надо убирать. Лучше всего – немецкая уборщица!..»
Я прошла шесть лестничных пролетов – узких каменных пеналов, полных окурков, отбросов, бумаги и мусора. В течение многих лет здесь не красили стен и не мыли окна. […] Наверху – длинный коридор, справа и слева комнаты, затем стена, отделяющая женскую половину от мужской. В стене – запертая дверь. Если её открывают нелегально, на заводе тут же взвывает сирена – и «черный воронок» появляется быстрее, чем мужчина у женщины. Здесь живут 150 мужчин и 30 женщин, часть из них – совершенно официальные семейные пары, разделенные запертой дверью. Поэтому в стене догадались сделать люк, именуемый на высоколитературном немецком «раздаточным окном». Конечно, мужья навещают [через это окно] своих жен – несмотря на запрещающие таблички на немецком и греческом языках. […]
Если вы, осмотрев 10, 20 или 30 приютов для иностранных рабочих, окажетесь в состоянии забыть все эти невыносимые запахи переваренной курицы, пережаренной рыбы, чадящего масла, у вас в сознании останется лишь общая серая картина – картина полной безнадежности. Бараки на грязных городских окраинах, окруженные забором из колючей проволоки, с будками для сторожей; такие же бараки на заводской территории. Переоборудованные под жилье складские помещения под крышами фабрик, сараи, переделанные кинозалы, перестроенные – подлежали сносу – дворцы и руины, бытовки, с водой и без воды, с подачей горячей воды и без. С сортирами и без.
[…]
Впечатление одно и то же – полной безнадежности. Поскольку в любом случае это жизнь отдельно от немецкого населения, в собственном замкнутом мирке, отдельно от своих жен и любых других женщин, в изолированных друг от друга мужских и женских общежитиях, с автоматами для продажи сигарет, отдельной столовой, мелочной лавкой, а если показывают кино – то тут же, на складе. Для этих людей никто не устроил курсов немецкого, они и по городу ходят только кучкой».
«Опрошенным был задан исходный вопрос: «Как вы можете охарактеризовать гастарбайтеров?» […]«За девками ухлестывают» (43%), «шумят» (39%), «грязные и неряшливые» (30%), «вспыльчивые, жестокие, грубые» (27%). И далее: «им нельзя доверять; навязчивые; плохие работники; ленивые; бесстыжие; дерзкие; склонные к воровству. […]
А вот положительные характеристики, которые прозвучали в ответах – такие, что они, может быть, подходят для домашней собаки, для домашней скотины, в лучшем случае для незадачливого сынка, который так и не смог сдать на аттестат зрелости, но уж никак не для коллег и сослуживцев».
Статья «Третий проект», 1967
«Не нужно отменять свободу собраний, если власть научилась хорошо манипулировать имеющимся законодательством о проведении собраний, если и без того можно получить полицейское разрешение на проведение запланированной демонстрации только в переулке, только после очень заблаговременно поданной заявки и только после тщательного предварительного изучения этой заявки – и при условии, что вокруг вас будет стоять полиция, которая в любой момент готова начать вас бить».
Статья «Напалм и пудинг», 1967
«Разумеется, преступление – не сбрасывать напалмовые бомбы на женщин, детей и стариков, а протестовать против этого. Недемократичны не подавление свободного волеизъявления в Южном Вьетнаме, запрет газет, преследования буддистов, а протест против этого в «свободной стране». Считается дурным тоном бросаться в политиков пудингом и творогом, а вовсе не принимать с официальным визитом политиков, по чьей вине стирают с лица земли целые деревни и бомбят города».
«Объявлять пакеты с молочными продуктами чем-то однородным с бомбами и пулями, действие которых ужасней, чем действие запрещенных Женевской конвенцией пуль «дум-дум» – это значит приравнивать войны к детским играм. И разве «Франкфуртер Рундшау» не знает, что заявления студентов и других оппозиционных групп – в каких бы выражениях они не были сформулированы – никогда не появляются в печати, за исключением тех случаев, когда это удается сделать посредством скандала?»
Статья «Вьетнам и немцы», 1967
«Уже сейчас можно смело сказать, что не потому противники войны во Вьетнаме составляют меньшинство населения ФРГ, что большинство населения эту войну поддерживает, а потому, что доступ к полной и правдивой информации имеет только меньшинство: образованные люди, интеллигенция, которые – при существующей структуре образования – по определению являются меньшинством».
Статья «Водометы. И против женщин тоже», 1968
«Художественный образ собаки со вспоротым животом, которая, однако, не воет от боли, поскольку у неё перерезаны голосовые связки, более не соответствует образу ФРГ. Сейчас собака, пусть негромко, но завыла».
Статья «Борьба против чрезвычайного законодательства – классовая борьба», 1968
«Мы высоко подняли над собой как знамя конституцию – а должны были сражаться за то, чтобы в обществе были созданы социально-экономические условия для сохранения и расширения демократии. Мы выдвигали аргументы против законов о чрезвычайном положении – а должны были бороться против власти монополий, против расширения концерна Шпрингера или, как минимум, радикально отстаивать наше право жить так, как мы хотим.
Поскольку мы ввязались в схоластический спор о конституции, мы сделали так, что нашими противниками оказались парламентарии, которые ни перед кем не ответственны, «кроме своей совести»».
Валерий Листьев
Добавить комментарий