Александр Кольченко: я надеялся на распространение борьбы

Александр Кольченко - крымский анархист, был арестован в 2014 году по так называемому "делу крымских террористов", которыми якобы руководил кинорежиссер Олег Сенцов. Кольченко получил десять лет лишения свободы, отбыл половину срока и был отпущен в рамках операции по обмену военнопленными и политзаключенными с Украиной. Кольченко рассказал "Автоному", как его арестовывали и чем он намерен заниматься сейчас.

Как ты стал анархистом?

- Я стал анархистом лет в 16. Сначала на уроках истории Украины в старших классах мне стало интересно, почему при рассмотрении Гражданской войны столько внимания уделяется различным силам (большевикам, белым, УНР, Директории и т.д.) и так мало - махновцам. Начал читать рефераты и статьи о Махно и РПАУ (Революционной повстанческой армии Украины). Потом понеслась субкультурная жизнь, побоища с ультраправыми (хотя я до сих пор не умею драться). Но вскоре и антифашизм, и анархизм стали для меня по важности намного большим, чем чисто субкультурным явлением. Году примерно в 2008 мы создали Крымскую Федерацию Анархо-Коммунистов с намерением в дальнейшем присоединиться к "Автономному Действию", так как на тот момент это объединение нам казалось наиболее подходящим и наиболее близким. В 2009 году во время эколагеря в Севастополе КФАК была принята в АД как коллективный участник, региональная группа. С годами я видел, как некоторые товарищи "взрослели", для кого-то это всё было "юношеским максимализмом". Меня мама-тюрьма, а также большой объем прочитанной там литературы только укрепили в моих убеждениях.

Чем ты занимался, когда произошла аннексия Крыма?

- На момент аннексии Крыма я учился на заочной форме обучения и параллельно работал в полиграфии оператором послепечатной обработки. Сразу после аннексии из-за проблем с транспортировкой через административную границу с Крымом расходных материалов, а также из-за проблем с банковскими переводами, основные производственные мощности были эвакуированы в Киев, а меня уволили по сокращению. Что же касается активизма, то с начала Майдана мы некоторое время не могли определиться с нашим отношением к этим событиям из-за того, что так называемые "лидеры Майдана" (которых впоследствии называли с сарказмом "актерской сотней") пытались узурпировать широкое народное движение. С началом аннексии мы с товарищами по антифашистскому движению ходили на антивоенные акции против ввода российских войск в Украину, но, к сожалению, не смогли выступить как организованная сила, предъявить свою позицию. Мы обеспечивали безопасность этих мероприятий.

Была ли какая-то группа, пытавшаяся организовать силовое сопротивление оккупации? Знал ли ты до ареста Геннадия Афанасьева, Алексея Чирния и Олега Сенцова?

- Всё, что тогда происходило в Крыму, наводило на мысль, что легальные методы борьбы себя исчерпали: срыв акций титушками (провокаторами), разгон митингующих работников "Крымтроллейбуса" так называемыми "вежливыми людьми" с направленными в сторону работников автоматами, похищения людей и т.д. Многие в то время эмигрировали. Некоторые - ещё до референдума. Так что когда Никита Боркин предложил мне поучаствовать в той акции - поджоге офиса "Партии Регионов" (где также была расположена пыточная так называемой "Самообороны Крыма") - я согласился. С Чирнием я увиделся непосредственно во время этой акции. Я с ним за пару лет до этих событий пересекался на работе на археологических раскопках на Неаполе Скифском в Симферополе. Он был не очень общительным, держался в стороне от коллектива. С Афанасьевым я познакомился через Никиту и до самой акции виделся с ним пару раз. Какой-то устойчивой группы не существовало. Я к этой акции присоединился ситуативно. С Олегом я познакомился ещё в начале Майдана через нашу общую подругу. Он в начале февраля возил нас на Майдан. После этого мы виделись с ним на паре встреч, и несколько раз я его видел издалека. Можно сказать, что мы были знакомы поверхностно. И Олег никакого участия в той акции не принимал.

Поджог изначально был символическим, или он задумывался как более разрушительный?

- Большой разницы не было. Даже если б этот офис «Партии Регионов», где была пыточная так называемой «Самообороны Крыма» был полностью разрушен огнем и стал непригоден для использования, это не изменило бы ситуацию. Мой расчет был скорее на распространение таких методов борьбы. Я надеялся, что нашему примеру последуют другие.

Что происходило потом? Как вас вычислили? Почему Сенцова назначили «главным террористом»?

- Я узнал о задержании Геннадия Афанасьева, когда был на отдыхе в Ялте от своего друга из Симферополя: он стал случайным очевидцем. Афанасьева посреди центральной улицы 9 мая скрутили неизвестные в гражданском и кинули в авто. Я позвонил человеку, который мне и предложил поучаствовать в этой акции и предупредил его о возможной опасности, благодаря чему он сумел выехать из Крыма. Также я позвонил Олегу на всякий случай: он был публичным человеком и более легкой мишенью для репрессий, он тоже был поверхностно знаком с Геннадием, и он мог узнать, что произошло и как можно помочь. Он мне звонил через некоторое время и говорил, что Гена ему звонил и загробным голосом предлагал встретиться, от чего он, естественно, отказался. 10 мая я вернулся в Симферополь, встретился с другом, узнал у него все, что он успел увидеть. Созвонился с Олегом и договорился встретиться вечером, но на встречу Олег уже не пришел. Тем же вечером я поехал в Ялту - на всякий случай. Денег и терпения мне хватило на несколько дней, и 16 мая я вернулся в Симферополь с мыслью: если бы меня действительно искали ФСБ-шники, то уже давно бы нашли, да и зачем я им нужен - неужели это все лишь из-за сгоревшего окна? (Очень глупо.) Меня задержали недалеко от бывшего офиса СБУ (пока это офис ФСБ) (глупо вдвойне) 16 мая.

Как я узнал уже на следствии и на суде, нас вычислили — согласно показаний свидетелей обвинения, знавших Алексея Чирния — из-за того, что Чирний предлагал осуществлять взрывы ЛЭП и мостов каждому второму, а когда был пьян — каждому первому. Дальше точно не знаю, но мы с Олегом так видели развитие событий: Чирний вспомнил своего знакомого по реконструкторским фестивалям химика и не нашел ничего лучше, как позвонить их общему знакомому из этой среды (который был в «самообороне») и спросить номер телефона химика — с целью изготовить энергетический эликсир. Знакомый, естественно, не поверил, доложил командиру. Командир позвонил этому химику, сказал, что его ищет Чирний, знает, что Чирний немного не в себе, и знает, с какой целью он его ищет. Поэтому тот должен явиться в офис ФСБ, где ему дадут все инструкции. Там химику выдали съёмочное оборудование, на которое он примерно в течение месяца снимал безумные откровения Чирния. После задержания Чирния был задержан Афанасьев, на следующий день — Сенцов.

Когда нас задержали, по всем федеральным каналам крутили сюжет, в котором Чирний пришел на место схрона забирать макет СВУ - который был оставлен его другом-химиком, получившим инструкции от ФСБ - где и был задержан ФСБ-шниками. Но когда один журналист году в 2017 или 2018 брал интервью у матери Чирния, случайным образом всплыла деталь — выяснилось, что Чирний был задержан не на месте схрона, а дома. Это обстоятельство поставило ещё больше вопросов, чем было ранее. Олег уже не раз рассказывал, почему — по его мнению — его сделали главным. Во-первых, он был публичной фигурой и в Крыму с началом аннексии занимался многими вещами — от участия в автопробегах до организации эвакуации военнослужащих и их семей на континент, во-вторых - у него были связи с Майданом в Киеве. И, наконец, при личном досмотре у него нашли разные визитки, в том числе визитку Кличко. Для ФСБшников это был джекпот — можно было связать поджог подоконника с политическим руководством Украины. Сенцову сделали предложение — признаться в том, в чем его обвиняли и сказать, что задания поступали от руководства Украину. За это ему обещали максимум 7 лет. Он от дачи показаний отказался и выдал весь расклад уже в суде — где и рассказал, чем занимался в Крыму, как его пытали, какие предложения ему поступали.

Как изменилась Украина после Майдана?

- Хотя и после моего освобождения прошло уже полгода, до сих пор трудно оценить произошедшие изменения в Украине, к тому же значительную часть этого времени я ездил по другим странам. Мне кажется, Майдан мобилизовал многих людей, которые ранее были далеки от политики и гражданской активности. Майдан убил покорность людей. Но в то же время российская агрессия послужила причиной роста шовинистических настроений не только в отношении России как имперского проекта, но и в отношении всех россиян вообще, которые, как принято считать, поддержали и поддерживают этот имперский курс (те самые "86% Крым наш"). Участие ультраправых в боевых действиях в зоне АТО (антитеррористической операции) легитимизировало их и повысило их влияние в обществе. Но с другой стороны, если на волне Майдана и самого начала российской агрессии лидер «Правого Сектора» набрал меньше 1% на президентских выборах, а на президентских выборах 2019 года Руслан Кошулинский (националистическая партия ВО «Свобода»), поддержанный несколькими националистическими организациями, набрал чуть более, чем 1,5%. Это мне вселяет надежду, что у ультраправых нет масштабного политического будущего в Украине. Сейчас в Верховной Раде принимают проект нового Кодекса законов о труде, но я так и не успел ознакомиться с его угрозами.

Чем сейчас занимаешься, в каких начинаниях участвуешь?

- Из-за очень плотного графика я еще не успел наладить постоянные контакты с анархистскими коллективами и инициативами Киева. Кроме поездок и интервью добавляются ещё бытовые заботы по обустройству жилья (у себя и у матери с сестрой) и необходимость уделить хотя бы некоторое внимание самым близким друзьям и подругам. Несмотря на то, что сессия у меня была в октябре (я в тогда был в Чехии), а следующая начинается уже в начале марта, я еще не приступал к учебе. Это будет очень сложно. Сейчас, покуда мой голос еще хоть как-то слышно, хочу способствовать освобождению по обмену своих соотечественников, в том числе Евгения Каракашева, с которым я был знаком лично и который зарекомендовал себя как серьёзный и ответственный товарищ. А также настаивать на необходимости поддержки российских политзаключенных.

Беседовал Валерий Листьев

Текст подготовлен для 39 номера журнала "Автоном"